Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов

138

— Вы лукавите, — повторил Барри, но более миролюбиво.

— Отчего же лукавлю? — чуть ли не обиделся Куропёлкин.

— Вы, Фёдор, прикидываетесь простаком и неучем, — сказал Барри. — А вы не простак и не неуч.

— Не вижу оснований, — проворчал Куропёлкин, — для такого рода суждений.

— Вы вводили в заблуждение и хозяев клуба «Прапорщики в грибных местах», и экспертов госпожи Звонковой. То ли стеснялись своих знаний, то ли вам невыгодно было проявлять их в компании неотёсанных тарзанов. Принцип — не высовываться. Иначе вас посчитали бы чужим и, стало быть, подозрительным. Тем не менее вы засветились, вспомнив без нужды и мимоходом Ларошфуко. Вы — флотский, а в городе с портом, где вы служили, есть Университет, и не самый худший.

— И что?

— По нашим сведениям, вы три года были студентом этого Университета…

— Студентом-заочником. И не три года, а два с половиной… И если вы не хотите называть меня неучем, то называйте недоучкой…

— И недоучкой вас нельзя называть. Нам известно, что вы способны к саморазвитию. И стремитесь к нему. И не только стремитесь, но и преуспели в этом. Возможно, пошли дальше людей дипломированных. Наверняка начитаннее многих из них. А потому и не исключено, что вы знакомы с публикациями профессора Бавыкина.

— Нет, не знаком, — сказал Куропёлкин.

И ведь не соврал.

— Отчего вы согласились использовать пароль, — спросил Барри, — в котором форма Земли названа чемоданом? Вам назначили этот отклик или он был назначен по вашей просьбе?

— Да никто мне ничего не назначал! — возмутился Куропёлкин. — Никто не говорил мне ни про какие пароли!

— Однако на слово «Земля» вы незамедлительно произнесли необходимый отклик, убедив нас в том, что вы тот человек, какого мы ожидали.

— Не знаю, — сказал Куропёлкин, — так вышло само собой. Случайно. Или с перепугу.

— Тем не менее в публикациях Бавыкина, кстати появлявшихся в свои годы и в популярном журнале «Наука и жизнь», вам доступном, не раз употреблялось выражение «Земля имеет форму чемодана». И вы утверждаете, что оно вылетело из вас случайно. Или с перепугу.

— Это выражение, — рассмеялся Куропёлкин, — было известно и в ходу, как бы фрондёрское, для всех оболтусов из младших классов в мои школьные годы. И не нужен был нам никакой профессор Бавыкин!

— Хорошо, — медленно произнёс Барри. Помолчал. И сразу же, будто в намерении совершить наскок на собеседника, спросил: — Минутами раньше вы признались, что имели, пусть и мимолётный, разговор с Бавыкиным. Хотя бы даже и не с профессором.

— Что значит признался! — воскликнул Куропёлкин. — Я вспомнил некоего Бавыкина, вроде бы сапожника, но в делах — художника-реставратора обуви.

— Где вы имели с ним разговор? И в связи с чем?

— Не помню, — сказал Куропёлкин.

— И всё же! Где проходил разговор? В городе, на улице, на природе, в закрытом помещении?

— Не помню! — повторил Куропёлкин. — Злоключения последних дней ослабили память. Я даже не уверен, как зовут меня истинно.

— В паспортах, — заявил Барри, — вы именовались Евгением Макаровичем Куропёлкиным.

— Надо же! — сокрушённо вздохнул Куропёлкин. — Всё-то вы обо мне знаете!

— Многое знаем, — кивнул Барри.

— Тогда к чему сегодняшний допрос?

— По неведомой нам причине вы не желаете быть искренним. А это настораживает. Вы прибыли к нам пустой. То есть явно не курьером. И не открываете нам цель прибытия.

— Ваша настороженность мне понятна, — сказал Куропёлкин. — Но оцените и мою настороженность. Мне неизвестно, кого представляете вы. То ли вы из, мягко сказать, русского приключенческого братства. Но вдруг вы из ЦРУ. Отгадать я не в силах.

Барри встал, бросил сепаратно проводящему время Толстому Носу:

— Богдан, не дай заскучать Евгению Макаровичу! Я покину вас на пару минут. Подышу под пальмами.

139

А ветви пальм наверняка забавляли ветер и ливень, обязательные в последние дни, — мог позже предположить Куропёлкин. С ковбойской шляпы вернувшегося через полчаса Барри стекала вода. Где и чем дышал господин Барри, знать Куропёлкин не имел возможности. Да и на кой ему была нужна эта возможность! А вот Толстый Нос вдыханию Барри воздуха под пальмами, то есть временному убытию старшего по команде (или же по мафиозной артели), обрадовался.

— Что будем пить? — поинтересовался Толстый Нос.

И подмигнул Куропёлкину. Вроде бы дружелюбно. Мол, не тушуйся. Не такой же у нас Барри и грозный.

«Знаем мы это якобы сочувственное подмигивание», — подумал Куропёлкин. Сказал:

— Виски. Раз мы во Флориде.

И вдруг спросил:

— Ты в вашей связке — бурлак?

Ожидал удивления или хотя просьб объяснить смысл вопроса, но Толстый Нос ответил спокойно:

— Посчитаем, что бурлак. Но не из тех бурлаков, чья песня зовётся стоном. Да и не стонали бурлаки. Это красное словцо литератора. Матерились, крякали в местах напряжений, а так шли молча или пели. Чего стонать-то! Ну, ноги натёрли или плечи, ну, выдохлись. Так в кабаке — боли снимут. И я приглашаю сейчас тебя в кабак. Вот виски! Стонать нет нужды!

— И какая цифра у тебя на пятке?

— Коммерческая тайна, — сказал Богдан Толстый Нос, употребив. — А главное — профессиональная. А ты — что? Решил снять бабки за сотрудничество? Не зарывайся. Люди наши злые. А предъявить тебе на продажу, похоже, нечего. Но впрочем, чувствую, тебя на чём-то серьёзном подцепят. И очень скоро.

140

Вернулся господин Барри. Он же якобы Борис.

С ковбойской шляпы его капало на пол. Но свидетельств ливня на белизне пиджака и брюк не имелось.

Уселся напротив Куропёлкина, молчал, страдал молча, будто бы нечто в минуты вдыхания свежего воздуха под пальмами расстроило или даже огорошило его.

Толстый Нос сейчас же вернулся к месту положенного ему нахождения.

— Ну что, Евгений Макарович Куропёлкин, — сказал Барри, — будете ли вы со мной наконец-то откровенны? Кстати, отчего у вас такая странная фамилия? Вроде бы не поморская…

— Не занимался древесными изысканиями, — пробурчал Куропёлкин. — Не знаю.

— Вы не допили виски, — заметил Барри. — Возможно, я испортил вам настроение. Давайте улучшим его!

Выпили.

— И в чём же я с вами не откровенен? — спросил Куропёлкин. — Что вы хотели узнать от меня? Что вам не терпится узнать?

— Прежде всего, — сказал Барри, вроде бы доверительно, вроде бы обращаясь к брату, — нам не терпится узнать, где находится южная дыра в Чемодане Бавыкина, из которой вы и были исторгнуты в Мексиканский залив.

— Опять! — воскликнул Куропёлкин. — Да кабы я знал, исторгнут я или не исторгнут, и, если и исторгнут, то в каком месте и зачем!

— Даже если вы не читали научных трудов профессора Бавыкина и имели с ним разговор исключительно о сапожном мастерстве, в натуре вашей, склонной к изысканиям и авантюрам, не могли не возникнуть определённые соображения…

— Может, они и возникали, но память о них у меня отшибло.

— Снова вы упорствуете!

— Зато у вас наверняка имеются определённые соображения, связанные с вашими интересами, мне неизвестными.

— Интересы наши вот в чём, — сказал господин Барри. — Нам важно знать всё о пробоине в Чемодане. Где проходит и как действует труба или туннель из странных проектов профессора Бавыкина.

— Полагаю, что в коммерческих целях, — попытался было съязвить Куропёлкин, но колючее продолжение фразы отменил.

— В коммерческих, — кивнул Барри. И признался, опять будто своему: — Дыру можно использовать как прекрасное транспортное средство для перебросок товара… Но и не исключены акции политические…

— До моего появления здесь, — задумался Куропёлкин, — вам подобные проекты вряд ли приходили в голову. Но теперь вы много чего накопали…

— Да уж, накопали! — рассмеялся Барри.

— Но, видимо, узнали не всё, что вам необходимо, — сказал Куропёлкин.

— Нам? — спросил Барри. — Или нам с вами?

— Я сам по себе, — сказал Куропёлкин.

— Ты меня начинаешь раздражать! — резко встал господин Барри. — Нам это надоело! Ты либо пытаешься вызнать нечто у нас, выгодное для себя, и, стало быть, ты нам — чужой. И враг. Или желаешь сорвать куш, навязав свои условия сотрудничества с нами.

— И какие же у вас условия такого сотрудничества? — спросил Куропёлкин.

— А их и нет, — с удовольствием произнес Барри. — Либо — либо. Либо — на корм аллигаторам в протоках. Либо безоговорочное исполнение наших поручений со вниманием и без лукавств.

— А если…

— Какие могут быть если! — рассмеялся Барри. — Даже если бы произошло невероятное событие и ты сбежал бы отсюда, чем бы это для тебя всё закончилось? В лучшем случае? Сообрази. Мы прищепили бы тебя к делу контрабандиста, валютчика и торговца оружием для террористов Верчунова — вот тебе и пожизненный приговор.