Тремориада (сборник) - Валерий Еремеев

– Ещё чтоб фильмы про зомби смотреть. Но ты прав – про космос как-то забыли. Инопланетные зомби – вот будущее кинематографа.

– За это надо водочки! – Перегар потянулся к «Абсолюту».

Выпили по стопке. Закусили. Саныч сменил музыку. Включил лично подобранный сборник.

– Артёмыча помнишь? – спросил Перегар.

– Да, конечно.

– Сказали – умер. Вроде, передоз.

– Я его под конец осени видел, – припомнил Саныч. – Имел вполне цветущий вид. В беретике своём. Н у, ты знаешь, он на своей волне. Одевался, как вольный художник.

– Ага, художник. Я Артёмыча зимой встретил. Его уж месяца три-четыре, как с работы выгнали. И баба из дому выставила. Он же не местный был. Забичевал. Скорее – забомжевал. Борода от глаз. Одет в лохмотья. На хлеб деньги стрелял. Сразу видно – кирдык ему. У нас с ним всегда такое, напряжённое приятельствование было. Вроде, и друзья общие, и повода для ссор не бывало, но вот недолюбливали мы друг друга. А тут жаль его стало. Да только что поделаешь, коль он своим корешам не нужен. Не домой же вести: мама, познакомься, этот бомж – мой знакомый наркоман, он будет жить с нами. В общем, разошлись и не виделись больше. А позавчера мне говорят: умер, передоз. У бомжа – и передоз. Во дела-то.

– Наверное, что-то намутил, да и сам покончил с этим безобразием, – сказал Саныч. – Всегда опрятен был, а тут – бац! – и бомж. Наверняка и сам не заметил, как такое случилось. Вот и ушёл.

– Торчки мрут, только копать успевай. Помнится, в девяностых модно было ширятся. Синька – свинячий кайф. И куда всё высокомерие девается, когда торчки, как листья с мёртвого дерева, осыпаются. Коволь, начинавший с Артёмычем вмазываться, сидит третью ходку, с ВИЧ-инфекцией в крови. Барыжил герычем. Кузнец зимой крякнул. К чёрту. Их братии на кладбище не перечесть.

Три часа ночи, а соседушка всё барагозил. Музыка играла вроде совсем не громко, но в ночной тишине замершего дома слышалась отчётливо. И болтовня. То умолкает, то вспыхивает на повышенных тонах. А то и хохот идиотский раздаётся. Милицию Кристина вызывать не решалась. Наряд мог приехать как раз в момент затишья. Впечатление такое, что сверху разойдутся да вдруг спохватятся – ночь. Затихают. И музыка действительно едва слышна.

Кристина долго ворочалась в постели и, после того, как сверху что-то бухнуло, в сердцах откинула одеяло.

– Н у, соседушка, – процедила она сквозь зубы.

Встала, надела халат и направилась к двери. Страха перед забулдыгами не было. Была злость.

Кристина нажала на звонок соседушки. Послышались шаги. Возня с замком. Наконец дверь распахнулась. На этот раз соседушка был гол лишь по пояс. Но, как и прежде, пьян в дугу.

– О, сударыня! – воскликнул он. – Будьте гостьей в моём княжестве. Где ваша лошадь? Я велю привязать её к перилам.

– Какая лошадь?! Три часа ночи! – возмутилась Кристина.

– Помилуйте, сударыня. Лошадь есть лошадь. Ей три хоть ночи, хоть дня, хоть года. Она со временем не столь щепетильна… – На последнем слове язык Саныча заплёлся, и он тряхнул головой с досады.

– Вы тоже не столь щепетильны со временем. Вам тоже – что три часа дня, что ночи – шумите. Спать людям не даёте.

– Эх, сударыня, если б вы только знали! – соседушка глухо ударил себя в голую грудь, брякнув стальной цепью, свисающей с шеи. – Если б только знали…

Он горько усмехнулся и, икнув, уронил голову на грудь.

«Ну вот, – подумала Кристина. – Вечером на улице, идя следом за мной, он плевался. Теперь передо мной икает…»

– Эй! – Она потормошила соседушку за плечо, видя, что тот отрубается. Он тяжело поднял голову. Взгляд пару секунд блуждал, но всё ж зацепился за Кристину.

– Чё? – спросил он.

– Что – если б знала? – усмехнулась Кристина.

– Если б ты знала? – проговорил соседушка. И вдруг душевно напел. – Э-э, если б ты знала. Если б ты знала! Как тоскуют руки по штурвалу!

– Всё. Домой. Спать, – слегка подтолкнула Кристина соседушку с порога в квартиру.

Конечно же, Санычу было плохо. Он разлепил воспалённые глаза. Разлепил пересохшие губы. Аккуратно, чтоб не тревожить больную голову, сел на постели. Огляделся. Родная спальня. На столе будильник. Десять утра. На полу штаны и носок. Саныч потянул одеяло с ног – второй носок был на нём. Прислушался.

«Перегар ещё дрыхнет?»

Потихоньку, держась на всякий случай за сердце, встал. Натянул штаны. Носок не стал. Наоборот, снял второй. Их пора бы и постирать. Вот сейчас он похмелится, и постирает. Пока твой вид достоин – ты человек. Саныч собирался держаться в седле, в какой бы галоп не пустилась его безумная жизнь. Он не успел затариться продуктами, но уже купил зубную пасту, стиральный порошок, мыло и бритвы.

Саныч прошёл в зал. Всё в порядке – бардак. Это с бодунища обычное дело – парадокс.

Перегара не было. Саныч глянул на кухне, в туалете. Нет. Слился.

Саныч зашёл в ванну. Умылся холодной водой. Почистил зубы. И тяжело вернулся в комнату. Нужно было срочно похмелиться. Но в зале бутылок не было. Ни «Абсолюта», что, вроде как, должен остаться. Ни пустой коньячной бутылки. Саныч прошёл на кухню. Заглянул под раковину. Нет бутылок, и ведро мусорное пустое.

– Блин… – присел на табуретку Саныч. С одной стороны они могли и выпить всё. А после он мог сказать уходящему Перегару, чтоб тот выкинул мусор. Но с другой стороны, Саныч был не в том состоянии, чтоб за порядок думать. Скорее всего, старый прощелыга, проснувшись раньше, забрал остатки водки. Да разыграл комедию с мусором. Непоняток напустил.

Саныч почесал в затылке:

– А может, и в самом деле выпили всё?

И тут он вспомнил про заначку под столешницей. С души отлегло. Так не хотелось идти в магазин помятым! Саныч открыл дверцы. Нет! Вчера, он убрал сюда водку, а сейчас её нет!

«Это, типа, мы вчера и её с Перегаром выпили? Ну, стащил же, гад! А встреть его, скажет: ты чё, брат, как такое подумал? – Саныч уселся на пол. – «А вдруг и вправду – выпили? Ведь не помню ни хрена. К чёрту всех гостей! Один бы посидел уютненько…»

Тут в памяти всплыло явление какой-то соседки. Что-то ночью было, связанное с соседкой. Откуда она – неизвестно. Но приходила уж точно не за солью.

«Хорошо, ментов не вызвала. А один бы сидел, так и спокойно всё было б».

Саныч пошёл в коридор, проверить карманы куртки, – с такими-то приятелями. Деньги были не тронуты. Слава Богу! Он облегчённо вздохнул и начал собираться в магазин.

Купил 0,5 водки и бутылку пива. Пиво открыл, вернувшись домой. Тут же отпил с четверть, выдохнул:

– Всё дело в волшебных пузырьках.

Допил пиво, открыл водку. Махнул стопку, закусив подсохшим с вчера ломтиком колбасы. И, перекурив, взялся за уборку жилища.

Убрал вчерашние объедки, мусор, помыл тарелки – выпил полстопки. Подмёл везде полы – ещё полстопки; под бананчик, потемневший со вчера. Помыл пол на кухне, опять выпил. По чуть-чуть, неспешно, между делом. Когда он закончил стирку, бутылка была ополовинена. Саныч был румян, как молочный поросёнок. Бодр, весел. Даже что-то насвистывал.

Вдруг раздался звонок в дверь.

«А пошлю-ка я всех в Заполярный!» – усмехнулся Саныч, идя открывать дверь.

На пороге стояла брюнетка со стянутыми сзади волосами. Саныч сразу подумал, что, возможно, это она заходила ночью. Только сейчас на ней не халат (он вдруг отчётливо вспомнил его, в отличие от лица), а джинсы и кофта.

– Чем могу быть полезен? – спросил Саныч.

– Полезен? – подняла брови незнакомка. – Что вы, никакой пользы от вас не ожидается. Хочу попросить, чтоб вреда больше не было.

– Вред есть обратная сторона пользы. Коль от меня одного не ждут, так и другого не дождаться.

– Вы уже какую ночь шумите, спать мешаете. Я вчера к вам заходила. Не помните, наверное?

– Конечно, помню. У меня память феноменальная, вы в халате были.

– Надо же, а мне показалось – вы совсем пьяный были. Да что там, вы же прямо стоя уснули.

– Ну и уснул! – кивнул Саныч. – Устал. Столько вчера всего навалилось. Вы проходите в квартиру.

Саныч шагнул назад, приглашая незнакомку.

– Меня Санычем звать, – представился он.

– Кристина, – ответила новая соседка и покачала головой. – Я на минутку заглянула – попросить, чтоб вы больше не шумели ночью.

– Как угодно. Шуметь больше не буду.

Саныч присел на диван перед протёртой табуреткой, с бутылкой и закуской на ней.

«Соседка эта, Кристина, совсем недавно въехала. Такую б заметил. Впрочем, можно долго и не пересекаться. Она, видать, снизу», – подумал Саныч.

Он махом выпил водку и сначала занюхал ломтём колбасы, затем закусил. Ему уж прилично вставило. И Саныч решил собираться в магазин, пока при памяти. Тариться продуктами.

Купил кэгэ риса. Горстка того внушительно разваривалась. А голодному брюху подавай объём. Да и на вкус рис ему, конечно, нравился. Так же купил кило гороху. И три кэгэ макарон. Бутылка растительного масла в рюкзак уже не влезла, и он понёс её в руках, направляясь к выходу из магазина. Но в дверях остановился. Не, так дело не пойдёт. Вновь в магазин идти не хотелось. Остальные покупки – на завтра. Нужна ещё картошка. Укропчик сухой. Консервы. Сейчас же полдела сделано. Он заслужил подарок. Надо баловать себя при возможности, чтобы не превратиться в железобетон. А с оставшейся полбутылкой не забалуешь.