Уроки нежности - Дана Делон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Или, быть может, я твоя игрушка? – Он наклоняет голову набок. – Во что ты играешь, Ламботт?
Я несколько раз непонимающе моргаю. Он только что задал мне этот вопрос? Может, мне показалось?
– Как называется эта изощренная игра? – Уильям впитывает каждую мою эмоцию.
– Нет никакой игры, – спешно отвечаю на этот неуместный вопрос. – Никто ни во что не играет… – «Кроме тебя», – повисает в воздухе недосказанное.
– Ни во что? Понятно, – тянет он и даже не скрывает своего недоверия и сарказма. – Интересные у тебя игры «ни во что»… – Уильям качает головой.
Быть может, он так манипулирует? Сводит с ума? Меняет нас местами, делая из меня хищника, а из себя жертву… Мой мозг пытается проанализировать происходящее, но я с таким никогда не сталкивалась. У меня нет ни ответа, ни решения, как стоит себя вести. Я внимательно смотрю в эти серые непроницаемые глаза. Хочется спросить: зачем я тебе? Чего ты от меня хочешь? Но я знаю, ответа на этот вопрос он мне не даст. Его губы лишь загадочно дрогнут в той самой улыбке, что я вижу прямо сейчас.
Молчание затягивается, вместе с тем между нами нарастает напряжение. Еще чуть-чуть, и его можно будет резать ножом. Напряжение его тела, его гнев и злоба. Он хочет мне что-то сказать, но заставляет себя молчать. Замечает каждое изменение в выражении моего лица. Наконец Уильям не выдерживает:
– Как именно ты нашла фотографии Люси с места трагедии?
И вновь наигранное спокойствие, за которым скрывается буря. Я вижу, как вена у него на шее напрягается, а пульс учащается. Мое дыхание учащается тоже.
– Я же рассказала, – сглатываю ком в горле, – мне их подкинули.
Уильям качает головой.
– Хватит врать! – неожиданно взрывается он. Его рука опускается мне на плечо, он требует: – Скажи правду!
Мне становится страшно. Я оглядываюсь, понимая, что сама себя загнала в ловушку с психом. Ветви ивы закрывают нас от возможных свидетелей. Собираюсь с мыслями и, несмотря на предательскую дрожь в голосе, пытаюсь твердо произнести:
– Я не вру.
– Я видел запись с камеры, – холодно цедит Уильям. – К твоей двери никто не подходил, на записи лишь ты, в три часа ночи покидающая комнату.
– Не может быть…
Голова идет кругом. Пытаюсь сфокусироваться.
– Зачем ты мне врешь, Ламботт? – продолжает наседать Маунтбеттен.
В глазах собираются слезы. Нет-нет, не будь столь жалкой, Селин. Но то, как он смотрит на меня, заставляет кровь стыть в жилах. Серые глаза, полные гнева и злости. Эмоции бурлят, не давая здраво оценить происходящее.
– Отпусти меня, – еле слышно шепчу я. – Пожалуйста, просто отпусти.
Мне нужно уйти. Убежать как можно дальше до того, как он… что? Убьет меня?
– Скажи правду, – настаивает Маунтбеттен. Его голос лишен всякого сочувствия.
– Ты сделал это с ней. – Я не слышу себя, стук в ушах громче всех остальных звуков. – А сейчас ты сделаешь это со мной?
Фантазия начинает рисовать возможные способы моего убийства. Он сбросит меня в колодец и скажет, что я покончила с собой, не выдержав натиска учебы? «Глупая заучка испугалась лишиться стипендии» – такими будут заголовки новостей?
– Что ты задумала? Какова твоя цель? – чуть не рычит он и стискивает мое плечо сильнее. – Отвечай!
Его голос вырывает меня из потока кошмарных мыслей. Я заглядываю ему в глаза и не могу поверить, что парень, стоящий передо мной, способен на убийство. Тот самый парень, который вчера прижимал меня к груди и спасал от панической атаки.
– Откуда у тебя снимки? – отрывисто спрашивает он. Его грудь тяжело вздымается.
– Это, должно быть, ошибка, – растерянно бормочу я. – Мне подкинули эти фотографии… Мне правда их подкинули.
– На записи никого, кроме тебя, не было, – чеканит Уильям.
– Я не сумасшедшая, – заикаясь, говорю я. – Мне их подкинули. Я знаю, что видела.
Лицо Уильяма меняется. Он отпускает мое плечо и смотрит на меня долгих десять секунд.
– Подкинули? – тихо, но грозно спрашивает он.
Киваю и облизываю пересохшие губы.
– Подкинули, – отзываюсь эхом.
Несколько мгновений он смотрит мне в глаза, а затем хватается за голову:
– Твою мать! Твою мать! ТВОЮ МАТЬ!
Раз – и удар кулаком о ствол дерева. Два – второй.
– ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! – продолжает он извергать свой гнев.
Знаю, что должна воспользоваться его состоянием и убежать как можно дальше. Мой рассудок бьет тревогу. Вот только он вчера не бросил меня в ванной умирать и задыхаться от страха. Он пришел на помощь. А значит, и я не брошу его тут. Черт бы побрал мою доброту! Я подбегаю к нему и крепко обнимаю со спины.
– Хватит, хватит. – Я утыкаюсь носом в лопатку. – Не надо. – Не выдержав, я начинаю плакать. – Не надо, не надо, не надо, – как заведенная, глотая слова и слезы, шепчу я.
Он замирает. Мышцы его спины напряжены. Кладет руку себе на грудь, где я сцепила ладони.
– Тише, тише, – неловко, неуверенно вторит он.
Мы стоим, закрытые от всего мира плакучей ивой, символом тоски и печали. Разбитые и испуганные. Он разворачивает меня к себе. Аккуратно и нежно ведет холодными пальцами по моему лицу, вытирая слезы и успокаивая. Его раны кровоточат, и кровь тонкими струйками стекает по тыльной стороне ладони.
– Не отходи от меня ни на шаг, – неожиданно глухо на выдохе шепчет Уильям.
Надлом в его голосе заставляет посмотреть ему в глаза. У меня перехватывает дыхание. Он не требует, не издевается, не приказывает.
Он умоляет.
– Не отходи.
Дневник Люси
Мой первый секс
Я гневно растирала кожу мочалкой, пытаясь смыть с себя ощущение рук лорда Тонкинса. Никогда в жизни я не жалела о сделанном так сильно. В какой-то момент пришло осознание, что я не смогу избавиться от призрачных прикосновений. Выбравшись из ванны, я насухо вытерлась и толстым слоем нанесла на тело лосьон, пытаясь избавиться от запаха мужского пота, въевшегося в ноздри. Ничего не помогало. Я надела пижаму и, забравшись в постель, накрылась одеялом с головой. Хотелось спрятаться. А еще лучше – стереть из памяти этот день. Навсегда.
Я достала из-под подушки запасной телефон, ведь мой «основной» забрал отец, не удовлетворенный моим средним баллом по математике. Да, он был требовательным. У меня не было шанса на ошибку.
Все мое тело сотрясалось в тихом рыдании. Я не могла поверить, что потеря девственности стала для меня сущим кошмаром. Кое-как попадая в буквы, написала Луне: «Я занялась сексом». Ответ последовал незамедлительно: «И как тебе?» На мгновение я представила Джошуа поверх себя, и рвотный рефлекс сжал горло. «Ужасно!» На более подробное описание холодного страха, что сжал горло, не было сил. «Мне жаль, но это лишь первый раз, дальше будет лучше!» Я ответила: «Надеюсь».
Возможно, Луна не до конца осознавала степень моего ужаса. Я со злостью растерла по щекам слезы. В глубине души я знала, что лучше не будет. Я была сломлена.
Дверь моей комнаты резко открылась, ручка с громким стуком ударилась о стену. Там уже был след, и если бы стены были не столь прочными, то давно бы зияла дыра.
– Ах ты маленькая шлюха! – Отец вытащил меня из постели за волосы и избивал руками и ногами до тех пор, пока мои крики не стихли.
Напоследок он забрал и второй телефон, оставив меня, избитую, лежать на ковре, и сообщил, что я месяц не выйду из комнаты. Возможно, Джошуа Тонкинс был сплетником и сообщил о своей победе. Возможно, кто-то увидел нас вместе или то, как я после школы заходила в отель. Возможно, что-то еще. Фактом было то, что моя губа была разбита, скулы опухли, а правый глаз заплыл от удара. Каждая частичка тела ныла и скулила от боли.
Да, я была сломлена. Сломлена им.
Глава 19
ЭТЬЕН ОЛИВЬЕ ГОЙАР – сын монакского миллиардера Франсуа Гойара и британской аристократки Эмили Стоун. Родители в разводе, большую часть своего
