Легионер. Дорога в Помпеи – 2 - Валерий Александрович Гуров

Я же оценил их самих, как угрозу. Шестеро вооруженных, однако по сторонам поглядывает только один. Пятеро расслабились, искренне считая, что от скота (гладиаторов, разумеется) ничего не прилетит, а в само заведение больше никто не войдет. Ну и чего напрягаться? Мне же лучше, собственно.

Не знаю, то ли владелец каупоны обладал телепатией, то ли слишком долго работал и это профессиональная деформация, но по итогу школы гладиаторов расселись не вперемешку, а друг напротив друга. В одной части, как на свадьбе, «друзья» Мантула, в другой части — «друзья» Назона. А посередине уже заставленный тарелками, мисками, кувшинами и кубками стол для «молодоженов» — внезапно примирившихся братьев.

А пока рассаживались, гладиаторы все больше привыкали друг к другу без всяких конфликтов или подначек. Адреналин битвы спал, игры закончились, сражаться больше смысла нет. А так — все мужики, и все в одном положении, делить просто нечего.

Меня это не устраивало категорически. Какой смысл мне от их побратимства и заверений «ну, ты крутооой, как ты егоо!»? В том то и дело, что никакого. Мне нужно было, чтобы ситуация в каупоне взорвалась и вышла из-под контроля (не моего), для этого требовался внешний раздражитель. Тот раздражитель, на который я рассчитывал, в виде с городской стражи, в каупоне отсутствовал. А первоочередно я рассчитывал, что эти ребята с наглыми рожами, будут здесь.

Стоило всем устроиться, служкам притащить первые миски и кувшины для гладиаторов, как прозвучал первый тост, самый важный. Говорил его ланиста Назон, видимо ощущавший себя главным на это празднике жизни.

Он поднял чашу с вином одной рукой, а другой сдал ладонь в кулак и застучал по столу.

— Прошу внимания!

Все отвлеклись, переключив внимание на ланисту и Назон произнес:

— За дружбу и непростое дело гладиаторов!

И понеслось. Оголодавшие, спалившие в горячке сражения за жизнь все внутренние запасы, гладиаторы набрасывались на куски мяса, только что снятые с огня. Обжигались, ловили капли сока, стекающие по рукам, щедро запивая вином, но продолжали жадно есть. Жрицы любви порхали вокруг нас, как пчелы вокруг меда. Но ланиста едва заметным движением дал понять, что пока гладиаторы не надеяться, бабы здесь будут лишними. Хлопок от хозяина и дамы потянулись прочь от стола.

Я покачал головой, глядя на то, как один из моих людей попытался присоединиться к бесконтрольному употреблению вина («А че, бесплатно же дают, а я заслужил!»). И Тиграну сунул локтем под ребра, как только он попробовал глотнуть из чаши.

— Завязывай, мы здесь не для этого, — прошипел я, даже не шевеля губами.

Тот поперхнулся, но потом понятливо кивнул.

Пусть остальные, не участвующие в нашей «затее» гладиаторы, набираются градуса. Пусть пока братаются и пьют вместе с бывшими противниками. Пусть. Толпа пьяных мужиков порой требует только искры, чтобы затеять как минимум драку, а как максимум — бунт. Дайте только повод почесать друг об друга кулаки. Да и мирные голуби среди гладиаторов долго не живут, чтобы подставлять другую щеку, как только тебя ударили по одной. Впрочем, о христианстве здесь еще никто даже не слышал.

— Да мой род восходит к самому Килику! — прорвался сквозь шум возглас одного из гладиаторов, резко ударившего себе в грудь в качестве подтверждения.

— Кого-кого? — уточнили справа, и гордый собой воин принялся подробно рассказывать про своего предка. Ну, это он так считал, конечно…

Я краем уха тоже прислушивался, тем более, что других занятий не предвиделось еще по крайней мере, пару часов.

Гордый предок гладиатора дошел от Греции до самой реки Пирама в поисках своей похищенной сестры. Не смог ее найти, захватил землю, назвал ее Киликией и основал свою страну. Которую, в последствии, и захватил Рим, несмотря на сопротивление и свободолюбие. Так что, хоть ты лопни, хоть ты тресни, а на ближайшие несколько сотен лет соседям Рима стоит забыть о таком слове, как независимость.

А так, да — выяснялось, что рядом с нами сидел предок великого царя древности. Не такой гордый, не такой свободный… но есть как есть.

— А что за сестра такая, неужели девку найти было невозможно? Не боги же ее похитили! — послышалась «шутка за 300».

— Сам Юпитер! — вскинул голову гладиатор, и поднял чашу вверх. — А сестру звали Европой! Потому и не смог найти ее Килик, куда уж ему против Юпитера сражаться!

— А небось хороша сестра-то была… — начались смешки.

Но дальше хихиканий дело не зашло, героических предков оставили в покое, переключившись на самое обыденное — «баб». Почувствовав настроение, хозяин каупоны хлопнул в ладоши, и в зале вновь возникли те самые прелестницы, что на время оставляли героев для еды и выпивки.

Шум усилился, а веселье скакнуло на следующий виток. Смешки, споры, кто больше выпьет, приглашение красавиц присесть к ним за стол, вот сюда, да, на эту коленку, ведь места другого нет…

Я же внимательно изучал обстановку. В зале не было окон, и всего две двери друг напротив друга, одна на выход, другая на кухню. Стоит выскочить за одну, заблокировав ее, и через вторую попробуй еще выбраться… Да, при таком раскладе наличие и шестерых охранников — просто предосторожность. Благодаря декоративным колоннам около каждой двери, если поставить туда по человеку, через них будет трудно пробиться — так через узкое горлышко бутылки сразу вся вода попасть внутрь не может.

Да и по оружию надо что-то решить… Разоружить охранников — уже риск, без стопроцентного результата. На кухне какие-то тесаки, ножи, что-то такое должно быть. И опять же — никто не отдаст добровольно. Есть ли у каупоны своя охрана? Вооружена ли она? Или хозяин при необходимости сам выпихивал перепивших клиентов? Ну и пост стражи от каупоны — рукой подать.

Было и другое, о чем стоило подумать. Битва между двумя гладиаторами — это одно. Но из-за жесткого подавления восстания рабов, повод для бунта стоило придумать серьезный. Пример неудачи был виден совсем недавно в дороге: повешенные на столбах рабы все еще не давали о себе забыть. Так что, пожалуй, пьяного междусобойчика для того чтобы привлечь народ на перспективу, будет совершенно недостаточно. Нужно что-то такое, что всколыхнет, затронет за потаенные струнки души, которые есть у каждого.

Что?

Я крепко задумался, задаваясь простым, но одновременно сложным вопросом — что может задеть раба, чтобы он поднял голову и выступил против своего хозяина, несмотря на риск закончить жизнь распятием или другой жуткой казнью?

Пожалуй, тут