Казачий край - Василий Сахаров

  Начали возвращаться командиры подразделений. Четкие доклады офицеров и вскоре я знал, что со мной уходят почти одиннадцать сотен "кавкаев", в большинстве своем молодежь, которая еще не навоевалась, полторы сотни казаков из других отделов, почти все артиллеристы, пластуны и экипаж бронепоезда в полном составе. Отлично, я рассчитывал на половину, а осталось восемь десятых всего полка.

  Вечером на станцию Абинской станицы были поданы железнодорожные составы и, сдав позиции отрядам Лисевицкого, Сводный партизанский полк начал погрузку в эшелоны. Более двух тысяч человек, почти три тысячи лошадей, повозки, упряжки, зарядные ящики, интендантское имущество, боеприпасы и двенадцать орудий, хозяйство немалое, и на то, чтобы погрузиться, дорогу и выгрузку в Екатеринодаре, у нас ушло двое суток.

  В краевой столице меня и полк, встретил Покровский и приказал располагаться в городских казармах. Что и как, да почему, он не объяснял, а только сказал, что послезавтра в полку будет проведен смотр. Вот тебе и на, что за смотры в разгар войны, когда вокруг до сих пор мелкие шайки недобитых красногадов вдоль Кубани ползают? Однако спорить не стал, козырнул и отправился выполнять приказ.

  Казармы обжили быстро, опыт походной жизни уже имелся у всех, и на следующий день начались приятственные сюрпризы. Во-первых, с утра пораньше нас посетили войсковые интенданты и атаман Филимонов. В нескольких сотнях была проведена некоторая ревизия, и после полудня в казармы потянулись фургоны с обмундированием и походными кузницами. Всех лошадей, имевшихся в полку, привели в строевое состояние и заменили всю негодную конскую упряжь. Затем, дело дошло до личного состава который переодели в одинаковую парадную униформу, новенькие яловые сапоги, серые черкески, черные бешметы, черные папахи и красные башлыки. Красота, да и только.

  Это было только первой частью заботы о нас, а к вечеру подоспела и вторая. В казармы прибыли представители кубанского казначейства, и все воины моего полка получили свое первое жалованье в этой войне. Деньги были небольшими, и выплачивалось керенками, но на них можно было вполне неплохо отдохнуть несколько дней в городе или переслать их своим близким в станицы, что, к слову сказать, большинство казаков и сделало. Жалованье это хорошо, но в деньгах мои воины нуждались не очень сильно, поскольку я считал, что война должна сама себя кормить. Поэтому, при обнаружении у разбитых красногвардейских частей, каких либо ценностей, над тем, что делать с золотом и бумажными деньгами, голову себе никогда не ломал. Все что добывалось, считалось мной законным трофеем, и этими средствами я расплачивался за провиант, лошадей, помощь местных жителей и выплачивал аванс своим казакам, которые нуждались в материальной поддержке.

  Впрочем, отставлю денежный вопрос в сторону, и расскажу о том, что случилось следующим днем. Весь полк, включая экипаж бронепоезда, оставшегося на Черноморском вокзале, был выстроен на плацу казармы. Нас посетили члены Кубанского правительства, генерал Покровский и прибывший в Екатеринодар с официальным визитом войсковой атаман Донской Казачьей Республики Назаров. Был проведен смотр и все официальные лица, оказались увиденным чрезвычайно довольны, выступили с короткими речами, рассказали про нашу неминуемую победу, и просыпали на нас дождь из милостей и благ.

  Так я стал полковником Доно-Кавказского Союза, между прочим, вошел в первую десятку тех, кто был так поименован в официальных документах, и командиром Особой Кавказской казачьей бригады, именно такое название получил бывший Сводный партизанский полк. Кроме меня еще около сотни офицеров и почти триста рядовых казаков заработали повышение в чине. Дальше награждение учрежденными сразу после освобождения Екатеринодара черными железными крестами "Спасение Кубани" и медалями "За освобождение Кубани". Первыми мы не стали, Покровский своих казаков уже успел наградить, но в первую тысячу по крестам попали. В общем, нам показали, что нами гордятся и на нас надеются, а значит, вскоре придется оправдать высокое доверие начальства и кровушки пролить столько, что не одну цистерну наполнить можно.

  Глубокоуважаемое начальство отбыло по своим важным делам, а я получил приказ снова грузиться в эшелоны и отправляться в славный город Ростов. Помимо меня, такие же приказы получили находящиеся в городе восьмисотенный Черкесский конный полк генерал-майора Султана Келеч-Гирея, и два пятисотенных казачьих полка, 1-й Екатеринодарский войскового старшины Ермоленко и 1-й Запорожский полковника Топоркова. В дополнение ко всем этим воинским формированиям, в последний момент был добавлен пробившийся на соединение с нашими войсками, Кабардинский дивизион ротмистра Серебрякова-Даутокова.

  Спрашивается, зачем такое, одетое с иголочки, бравое, но смешанное войско, отправляется в пределы Донской республики? Ответ оказался прост, необходимо было показать, прибывающей в город германской делегации, единение казачьих и горских народов, готовых бороться против большевизма, и иных врагов народившегося Доно-Кавказского Союза. Что сказать, ответ меня устроил, поскольку, как пускать пыль в глаза я знал и неоднократно принимал участие в подобных мероприятиях, что в бытность свою кадетом Оренбургского военного училища, что в Мерве, что в периоды затишья на Кавказском фронте. Опять же, переброска наших частей к Ростову, должна была показать германцам, что если помимо Таганрога они попробуют взять под свой контроль еще какие-то населенные пункты на Дону, то за них им придется сражаться. Причем не с отрядами красногвардейцев и интернационалистов-наемников, а с уже вполне сложившимися и неплохо вооруженными регулярными частями союза.

  Утром 10-го мая наши эшелоны прибыли в Ростов. Мы быстро разгрузились и по команде начштаба Донской армии генерал-майора Сидорина, четкими и ровными колоннами, с песнями и при развернутых знаменах, прошли по всей Большой Садовой из конца в конец. Самих немцев, которые уже находились в городе, я нигде не заметил, видимо, присутствовали на балконе одного из зданий, стоящих на этой улице, но они нас в тот час и не волновали, поскольку внимания нам хватало с избытком. Казалось, что весь город высыпал нас встречать, а наши казаки, понимая, что им рады, только сильней затягивали свои походные песни и старались выглядеть как можно более внушительно и боевито.

  И это что, вот когда черкесы появились, а за ними кабардинцы Серебрякова-Доутокова на городские улицы выступили, вот это был настоящий фурор. Благо, я понимал, что сейчас будет, а потому, при начале движения пропустил свою бригаду вперед, а сам, на несколько минут занял позицию наблюдателя. Итак, проходит моя бригада, за ней екатеринодарцы и запорожцы. Следом пошли колонны черкесов. Все на отличных жеребцах, в бурках и высоких черных папахах с зеленой полосой понизу. Народ замолкает, и тут кто-то выкрикивает, что пришла "Дикая дивизия", мол, теперь-то красным точно конец. Снова радостный шум, может быть, даже более радостный, чем при нашем прохождении. Для меня, реакция народа ожидаема. В свое время царская пропаганда, а затем и Временное правительство, слишком много внимания уделяло этому элитному туземному формированию, и слава о нем, разошлась весьма сильно.

  Город прошли всего за два часа, свою задачу выполнили и остановились в заранее подготовленном палаточном лагере невдалеке от ростовских окраин. Что делать дальше, никто не говорил, так что, обосновавшись в очередном временном жилье, собрались с командирами полков на совет и ничего лучше, чем ждать, не придумали.

  Спустя час, от Ростова, в сопровождении сотни конных атаманских конвойцев, появилось несколько автомобилей. Дозоры на дороге у нас уже стояли, а потому, подготовиться мы успели, выстроили своих воинов на поле и застыли в ожидании.

  Поднимая клубы пыли, автомобили остановились, и из них вышли Назаров, Краснов, Чернецов, Сидорин и командир 1-го Донского корпуса генерал Денисов. Вслед за ними показались иностранные гости, как я позже узнал, командующий экспедиционными германскими силами Причерноморья генерал фон-Кнерцер со своим штабом. Впереди идут наши начальники, немцы следом. Как старший по званию, им навстречу выступает Султан Келеч-Гирей и рапортует о прибытии подразделений Кубанского казачьего войска в распоряжение штаба Донской армии. Его доклад принимает Назаров, а далее, все по накатанной колее, приветствия, очередной смотр, проверка оружия и обсуждение славного боевого пути каждого из наших подразделений в течении минувшего месяца.

  Меня все это касается постольку поскольку, несколько общих фраз, да и только. Однако в самом конце смотра, Назаров подошел ко мне и спросил:

  - Константин Георгиевич, наш гость из Германии интересуется, нельзя ли ему увидеть знаменитую джигитовку кубанских казаков, про которую он столько слышал от своих турецких союзников?