АРМЕЙСКИЕ БУДНИ сборник рассказов - Виктор Дьяков

            Ох, сколько всего такого услышал Хмылёв за полтора года. И всё же на КПП дежурить куда лучше, чем, например, наряд на кухню. Но это наряд для "молодых". Свои первые "салажные" полгода Хмылёв тоже не вылазил с посудомойки. Но "дембеля" на кухню уже не ходили. И Хмылёв как всякий уважающий себя "старик" предпочитал КПП, или автопарк, и обязательно в паре с "молодым". Вот и сейчас "молодой", как ему и полагалось, продежурил большую половину прохладной московской ночи. Хмылёв сменил его во второй половине. Утром он первым сходил в столовую, позавтракал и вновь подменил напарника. "Молодой" ушёл на "рубон"... и что-то долго не возвращался. Не иначе его где-то по дороге припахали. Хмылёв позвонил в роту. Оттуда ответили, что напарника поблизости не видно...

            - Ну гад, куда же ты провалился, салажня,- злился Хмылёв.- Ну, погоди, я тебе сделаю.

            Злился он оттого, что в это время с девяти до десяти часов, через КПП проходил основной поток спешащих на службу, и чуть не каждому, исключая гражданских служащих, приходилось отдавать честь. А перед наиболее "вредными" ещё и имитировать вытягивание во фрунт. К тому же стоял июль, солнце всё сильнее припекало, а тут даже воротничка не расстегнуть, стой как попка и козыряй.

            Нет, конечно, Хмылёву сумасшедше повезло, что он, простой парень из села, безо всякого блата попал служить в саму Москву, и дослуживает здесь "не мятый не клятый" уже второй год. Мать, когда узнала из письма сына, где тот служит, помчалась в соседнее село, там располагалась ближайшая церковь, и поставила свечку. Так она боялась, как и все русские матери из простых, что её единственного сыночка загонят в Чечню, или ещё куда-нибудь, где если не жизни, так здоровья запросто лишиться можно. Примеров сколько угодно: с восьмидесятых годов как пошли на село, хоть не часто, но регулярно, гробы и калеки с Афганистана, так и не прекращались до сих пор. Менялись только названия "горячих точек". А тут как чудо снизошло, Сашка Хмылёв, рослый, здоровый парень, как такого не законопатить куда-нибудь в джигитский край. Ан нет, его почему-то в столицу определили, да ещё в какое-то потешное подразделение, где рядом располагалось несколько вроде бы воинских частей, редакции военного журнала, газеты, кокой-то жутко секретный НИИ и прочая, прочая... То есть офицеров тьма, а солдат у них в подчинении нет. Вот для осуществления охранных и прочих функций и предназначался батальон, где служил рядовой Хмылёв. Служба довольно скучная, однообразная, наряды да караулы. Но когда мать написала, что его бывший одноклассник уже вернулся домой из Чечни... без ноги, а другой, загудевший в погранвойска на Дальний Восток, чуть живой лежит в госпитале укушенный энцефалитным клещом... В общем Хмылёву роптать на судьбу было грех. Он и не роптал. Служил и спокойно дожидался дембеля.

Становилось всё жарче, а сменщик не появлялся. "Совсем оборзел",- продолжал негодовать про себя Хмылёв. К счастью основной поток офицеров уже миновал, и можно несколько расслабиться. После десяти часов перед будкой дневального никого уже не было за исключением сидящих чуть в стороне на корточках друг против друга метрах в пятнадцати – двадцати солдата и девушки. Они о чём-то увлечённо разговаривали. Со стороны казалось, что солдат жалуется, а девушка его внимательно слушает, а потом начинает утешать. Солдат "молодой", последнего майского призыва, из соседней роты, остриженный под "ноль" в мешковатом, не менее чем на размер больше нужного хе-бе. В общем, внешне такой же молодой, каким полтора года назад был и сам Хмылёв. Но в то же время солдатик и не совсем обычный. Именно в этом мае неожиданно в их батальон обеспечения призвали почти три десятка призывников-москвичей. На памяти Хмылёва раньше такого не было, чтобы призывали по месту жительства. Этот солдат и являлся тем самым свежепризванным москвичом.

            Хмылёв решил заняться самым приятным в его положении делом – принялся рассматривать девушку. Она сидела к нему спиной и чуть в полоборота. Именно её спина и привлекала Хмылёва более всего, ибо на девушке была такая кофточка, что эта спина оставалась почти совершенно голой. "Ничего спинка",- отметил про себя Хмылёв,- "И попка тоже",- его взгляд одобрительно скользил по округлым, обтянутыми светлыми брюками бёдрам сидящей. Она смотрелась несколько полноватой, но не рыхлой, как раз в той женской "кондиции", которая нравится большинству обычных, не выдающихся каким-нибудь "углом" мужчин и парней. Лицо её просматривалось плохо, так что приходилось ограничиться созерцанием спины и соблазнительно выпяченных в сидячем положении бёдер.

            Тут сама-собой на Хмылёва накатила жгучая зависть к этому ушастому москвичу. Если бы и он служил недалеко от дома, и к нему, вот так же, могли приходить знакомые девчонки... Конечно, можно познакомиться и здесь, ведь он довольно часто ходил в увольнения... Он переписывался с друзьями-земляками, теми, что служили по "горячим" и "холодным" дырам, и ещё не раз убедился, как всё-таки ему повезло со службой. Никто из тех его друзей вообще не знали, что такое увольнение из расположения части. На Кавказе это было небезопасно, и не только в Чечне, там везде солдата могли или убить, или украсть – у горцев процветала мода на "русских рабов". А кто служили в тайге, или на границе, там и ходить некуда, разве что к медведям в гости.

            Хмылёв с удовольствием ходил в увольнения, ему нравилась Москва. Ходил он и на дискотеки, если туда благодаря форме можно было пройти бесплатно. Увы, познакомится, по-хорошему, прочно там с девушкой, несмотря на вполне приличные внешние данные, у него не получалось. Москвички сторонились солдат. В глазах большинства из них парень не сумевший "откосить" от армии являлся чем-то вроде «унтерменша», ведь большинство москвичей призывного возраста армии различными способами избегали. Для молодых провинциалок, на птичьих правах живших в столице, солдат родом из села тоже не являлся подходящей партией. Им надо во чтобы то ни стало "зацепиться" в Москве, "поймать" настоящих москвичей, с пропиской. В общем ситуация середины двадцатого столетия, изображённая в фильме "Москва слезам не верит", почти не изменилась и в первые годы двадцать первого.

            Всю эту "теорию" Хмылёву подробно объяснил старшина их роты. Самому прапору повезло, ещё будучи солдатом срочной службы, он сумел жениться на москвичке и таким образом вырваться из своего захолустного шахтёрского посёлка. Но это случилось аж пятнадцать лет назад.

            - Не ребята, вам уже так не подфартит. Сейчас москвички пошли разборчивые, за нищих деревенских не пойдут, у них прописка, она дорого стоит. То ли дело в наше время, тогда ни крутых, ни богатых не было. Тогда молодые комсомольские работники перспективными женихами считались, но они все в своём кругу колготились, да и мало их было. Ну, ещё чёрные, кавказцы в цене были. Эти оттого что богатые. Тогда ведь русские все поголовно нищие были. Сейчас уже и "чёрные" не в такой цене, бандитов среди них много, и с их роднёй жить тяжело, а главное потому, что и русские богатые появились...

            Хмылёва все эти рассуждения злили. При чём здесь прописка, разве парень с девушкой когда встречаются об этом должны думать? Почему в нём обязательно должны видеть потенциального претендента на чью-то жилплощадь. Ему же просто хотелось пройти под руку с какой-нибудь девчонкой по московским улицам, поговорить. А если это будет иметь продолжение, ладно, а если нет, так и ничего. Вот этот салажонок сидит сейчас подле своей девчонки, разговаривает, и потом будет встречаться, когда пойдёт в увольнение. Почему ему можно, потому что дома служит? Какая несправедливость...

            - Эй, боец, позвони в редакцию, передай, что полковника Артамонова ждут на КПП,- возле будки стоял худощавый, выше среднего роста мужчина в лёгких рубашке, брюках и туфлях.

            Хмылёв мгновенно очнулся от сна размышлений. Мужчина обращался к нему на "офицерском" наречии, хоть и одет по "гражданке". Его возраст сразу определить было довольно сложно. Стройная, подтянутая фигура "тянула" не более чем на тридцать пять – сорок, а вот лицо - морщины, мешки под глазами - куда больше. Скорее всего, это офицер-отставник, зачем-то пожаловавший к одному из своих знакомых, или бывших сослуживцев. Хмылёву не хотелось искать в списке абонентов номер редакции, потому он, смерив мужчину независимым взглядом, дескать, сейчас ты мне не начальник, в свою очередь, спросил его:

            - А вы номер редакции знаете?

            - Конечно.

            - Тогда вот телефон, звоните.

            Мужчина взял трубку и стал набирать номер на пододвинутом к нему аппарате.

            - Алло... редакция!? Позовите полковника Артамонова...

            Через пару минут, по всей видимости, полковник подошёл на другом конце провода, и мужчина заговорил с ним: