Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943 - Э. Гейзевей

«U-373», одна из лодок этого класса и поэтому использовавшаяся только в районах с большим числом целей и немногочисленными эскортными кораблями, также тайком готовилась для дальнего похода. После достижения своей обычной зоны патрулирования в районе Ньюфаундлендской банки ее командир Пауль Карл Лезер сообщил в штаб об оставшихся запасах топлива и провизии и запросил разрешение на следование к побережью США. Спустя неделю эта лодка обогнула мыс Мэй и вызывающе вошла в залив Делавэр для установки минного заграждения под самым носом у американских эсминцев.

Корветтен-капитан Виктор Шютце, командующий 2-й подводной флотилией, указал командирам подчиненных ему подлодок, чтобы они загружали на борт все необходимое в длительном плавании, включая и всяческое снаряжение и одежду на все времена года и для всех климатических зон. Уже вскоре эти лодки получили прозвище «Вулворт в море» и «Большой германский подводный универмаг».

И несмотря на то что эти операции были связаны с перемещением подводных лодок на очень большие расстояния, количество целей столь возросло, что торпеды успевали расходовать задолго до того, как заканчивались запасы топлива. Поэтому и неудивительно, что подводники назвали этот период своей активности «американским охотничьим сезоном».

Командир Запп предложил Мору порыскать в водах у мыса Гаттерас, традиционном кладбище кораблей из-за мелководья и постоянно неблагоприятной погоды. При этом коммерческие суда двигались в этих водах по привычным маршрутам мирного времени, вследствие чего этот район мог бы стать идеальным местом для охоты германских подлодок. В этих предательских водах, жертвами которых и до развертывания охоты стало немало кораблей, за время войны было потоплено 400 судов, и главным образом — германскими подлодками.

Бринкер сошел с лодки, направляясь к новому месту службы. Проплавав на ней с самого момента спуска на воду в Бремене, он знал ее лучше, чем кто-либо другой, поэтому покидал ее не без чувства сожаления. Лишь немногие стармехи лодок сделали так много для боеспособности своих субмарин, сколько сделал он за 11 военных походов, а его знания и опыт были просто бесценны. Теперь Бринкеру предстояло служить главным механиком флотилии. Он оставлял лодку в надежных руках Мора и стармеха Субклева.

Ганс Кестер был повышен в должности до первого вахтенного офицера, а Петер Чех был переведен в другое место и вскоре получил под командование лодку «U-505»; он умер от собственной руки в конце войны.

«U-124» покинула Лорьян 21 февраля, взяв курс на запад, следуя экономичным ходом. Требовалось не менее трех недель, чтобы достичь заданного оперативного района, поскольку Мор последовал совету Заппа и выбрал для операций воды у мыса Гаттерас.

Мор и его команда пребывали в приподнятом настроении, и внутри лодки раздавались смех, песни и, как всегда, звучал регтайм Александера. Мор тщательно подобрал библиотеку для личного состава. В течение длительного похода люди с удовольствием читали и обсуждали прочитанное. Эти обсуждения специально им же и планировались, чтобы как-то победить скуку ничегонеделания, а со временем они превратились в любимое занятие всего личного состава.

Он взял книги исключительно для собственного чтения, оставив по экземпляру и супруге. Вот так они и будут одновременно читать одни и те же книги — он в походе, а она дома, чтобы хоть как-то сгладить ощущение огромной дистанции, разделяющей их, и помочь дождаться встречи во время следующего отпуска, когда они снова смогут побыть вместе.

Эти отпуска, с тех пор как они поженились, стали проходить для него спокойнее. Каждый день пребывания рядом с женой и друзьями приобретал необыкновенную ценность. Роскошная возможность проспать все утро в мягкой постели, не будучи ничем обеспокоенным, а затем провести остаток дня делая что вздумается — это был блаженный контраст к тяжелой ответственности командира лодки.

Однажды, еще до войны, когда Мор был всего лишь флаг-офицером адмирала Маршала, он как-то весьма беспорядочно провел свой отпуск, что закончилось двумя конфликтами с законом. Во-первых, он и его друзья в самый разгар вечеринки, проходившей на пляже, самочинно затеяли игру на пианино, принадлежавшем хозяину бара и стоявшем на веранде. Никому из посетителей до этого не позволяли даже подойти к инструменту. А Мор, блестящий пианист, играл на нем как ни в чем не бывало, а все остальная компания беспечно танцевала на веранде. И так это продолжалось, пока не заявилась полиция.

Их доставили в ближайший полицейский участок, где записали имена, а дежурный полицейский, обратив внимание на то, что заводилой всего этого был Мор, притом еще и самый дерзкий из всей компании, спросил его, чем он занимается.

И когда Мор сказал, что он морской обер-лейтенант, возмущенный полицейский сказал ему:

— Но вы ведете себя как ребенок! Вам должно быть стыдно!

Вызванный по возвращении из полицейского участка пред очи адмирала он услышал строгий выговор:

— У меня здесь два письма из полицейского участка, касающиеся вашей персоны. Одно об эскападе с пианино, а в другом мне сообщают, что вы и семеро ваших приятелей залезли в легковой автомобиль и поехали прямо по тротуару, пугая прохожих. Ну и что вы можете сказать в свое оправдание?

— Это все правда. И все это натворил я, — спокойно ответил Мор.

Адмирал покачал головой.

— Ну и бес же вы! — проворчал он, а затем улыбнулся. — Но вы так молоды и мне нравитесь, поэтому я порву эти письма.

Но прежде чем молодой флаг-офицер был отпущен восвояси, адмирал дал ему понять, что лейтенанту следует впредь обращать внимание на то, чтобы ничего подобного не повторялось.

После этого происшествия Мор благоразумно воздерживался от таких выходок, чтобы не привлекать к себе внимания начальства. Однако его острый ум и расположенность к розыгрышам так и остались при нем, часто принося радость его команде. И, как ни долог был путь от Лорьяна до штата Каролина, на лодке никто не скучал.

14 марта лодка достигла долготы Бермудских островов. Внезапно установился контакт с каким-то судном.

— Судно в носовом секторе правого борта!

Это донесение вахтенного офицера разнеслось по всей лодке, наэлектризовав команду, приготовившуюся к атаке. Лодка как бы напряглась и вытянулась в сторону цели, готовясь к удару.

— Право руля! — приказал Мор рулевому по переговорной трубе. — Полный ход обоими дизелями!

Было ясное послеполуденное время с прекрасной видимостью, и Мор стал кружить около судна в поисках наиболее удобной для атаки позиции. Сравняв на короткое время свою скорость со скоростью судна, он с большой точностью определил его скорость, необходимую для точной регулировки управления движением торпеды.

Это судно оказалось полностью загруженным танкером средних размеров. Оно шло, совершая короткие противолодочные зигзаги, и теперь лодка находилась уже впереди него, заняв позицию прямо по курсу танкера. Наступили сумерки.

Мор передал данные для стрельбы в приборы управления движением торпед, в которых на основе введенных данных рассчитывались данные для их регулирования перед пуском, откуда они в установленном порядке пересылались торпедистам.

— Торпедные аппараты первый и второй, пуск!

Первая торпеда попала в районе передней части полубака, а вторая — под переднюю мачту. Нос танкера сразу же сильно погрузился в воду, будто танкер уже начал тонуть, после чего он, однако, неподвижно застыл на поверхности моря.

Мор мог видеть в перископ, как спускали на воду спасательные шлюпки с левого борта, и при этом одновременно внимательно изучал все детали устройства танкера. Он заметил на палубе три пушки, скорее всего, калибра 50 мм, и одну пушку на корме калибра до 150 мм. Около одной из них суетилась артприслуга, вскоре уже начавшая стрельбу в сторону перископа.

— Стреляем еще одной, — сказал Мор. — Он почему-то не тонет.

Он снова сообщил установочные данные для стрельбы и стал наблюдать, как танкер постепенно входит в перекрестие прицела перископа.

— Торпеда, пуск!

Третья торпеда попала между машинным отделением и задней мачтой. При этом взорвались емкости танкера. Весь корабль был охвачен пламенем. Огненные струи горящего топлива били во все стороны, превращая поверхность моря в огненный ковер.

Мор поднял лодку на поверхность, и лица вахтенных, наблюдавших с мостика за этой трагедией, были освещены отблесками огня. Языки пламени вздымались на высоту до 200 метров, а клубы дыма — на высоту до 800 метров. По мере того как пожар разгорался со все большей силой, с различными интервалами времени взорвалось еще какое-то количество боеприпасов.

— Оба дизеля — малый вперед! — скомандовал наконец Мор, прервав колдовское очарование, под которое все они подпали, наблюдая за дико играющими языками пламени, прыгающими в темноте ночи. — Попробуем подойти поближе, чтобы прочитать название судна.