Женщина без прошлого - Светлана Успенская

Елена Станиславовна Кукушкина, родилась в 1959 году… Господи, где же я родилась, вечно забываю, такое длинное название… А, вот… Пишите: в селе Бардалалык Алтын-Топканского района Ленинабадской области. Уф, язык свернуть можно…

В семье служащих родилась? Да, в семье служащих. Мать — колхозница, отец — бухгалтер. Пишите все, как есть, не меняя ни слова.

Так, родилась я… Училась, видимо, там же…

Ага, хорошо училась, приличненько. Только половина троек у меня было. Или даже меньше половины — документы ведь утеряны. Впрочем, опустим школьные года, я их плохо помню вследствие особенностей девичьей памяти.

Потом семья переехала из этого самого селения — название повторять не буду, потому что боюсь язык сломать, — в наш город, где я и окончила медицинское училище. Успешно работала по специальности.

Где работала? Очевидно, в больнице. Или в поликлинике. И именно там, среди боли и страданий, я и прониклась болью за бедственное положение пролетариата и всех прочих граждан.

Поехали дальше… Видя трагическое состояние населения и бюджетников, я оставила свою человеколюбивую специальность и занялась мелким бизнесом. Начав с рядового сотрудника фирмы по продаже туалетных утят, я продвинулась вскоре в первые ряды руководящего состава.

Знали бы вы, чего мне стоило это продвижение! Пришлось грызть зубами врагов, ходить по трупам, глаголом жечь сердца людей и выжигать то же самое каленым железом.

Значит, личная жизнь вас сильно интересует? То есть семейное положение и наличие детей?

Ну, никаким семейным положением я не обладаю. Замужем за неким гражданином Кукушкиным Владимиром Потаповичем — была.

Почему разошлись? Как-то не сложилось. Он любил яичницу с луком, которую я терпеть не могла, а я любила хлеб с ветчиной, за что он меня неизменно порицал.

А если честно, он был гораздо старше меня, и потом, знаете ли, его мама, то есть моя свекровь… Она целыми днями читала мне нотации и шпыняла по каждому мелкому поводу. Баклажаны без уксуса закрывала и все такое… Стекла мыла без нашатыря и пол поперек половиц. Терпеть этот террор было положительно невозможно!

И в один прекрасный день я подумала: доколе? Доколе я буду терпеть вековое иго мужского владычества, заскорузлые оковы патриархата? И я решила восстать и сбросить с себя путы мужского шовинизма. Извечная жертва фаллоцентризма, я осознала всю гибельность пути, на который толкнул меня патриархально-семейный консерватизм. Мужчины много веков правили миром, развязывали войны, делали революции, угнетали женщин и домашний скот. Они навязали всему остальному миру свои правила, свои личные ценности и нормы объявили достоянием человечества. Они держали женщин в подчинении, использовали их рабский труд по дому и изо всех сил доминировали над женским полом, даже тогда, когда, казалось, особых поводов для доминирования не было. Они придумали поговорку «женщина — не птица, курица — не человек» или наоборот. И даже теперь, в век прогресса и равенства полов, они навязывают нам свои вкусы: с мнимым пиететом преклоняются перед теми, кто изнуряет себя диетами (которые они же, мужчины, и придумали), оставляя остальным женщинам, не вписывающимся в их вешалко-скелетные стандарты, презрение, неудовлетворенную личную жизнь, одинокое материнство и низкую зарплату.

Итак, с мужем я благополучно развелась, что позволило мне вступить на плодотворный путь личной карьеры…

Где мои дети? В школе, кажется, где им быть… Только, ради бога, не впутывайте детей в политические игры, им еще рано.

Что, Кукушкин утверждает, что только три дня я с ним прожила? Чтоб вы знали, у него прогрессирующий маразм на фоне рассеянного склероза!

Кстати, я документы могу показать… Вот брачный штамп в паспорте. Сами понимаете — у Вовика изрядный возраст. Болезнь Паркинсона, аденома предстательной железы… И вообще, у мужчин старческое слабоумие наступает гораздо раньше и необратимее, чем у женщин, даже исследования на мышах проводились.

Где я живу? А какое вам дело?

Хотите на свидание пригласить? Молодой человек, да ведь по паспорту я вам в матери гожусь!

Ну и что, что выгляжу моложе… Это от освещения зависит. Если освещение не очень, так меня вообще за пенсионерку принимают, контролеры в общественном транспорте даже отказываются штрафовать.

И не надо меня до дому провожать, и цветы дарить не стоит…

Нет, как кандидату, конечно, можете подарить мне цветы, но как женщине — я отчаянно против! А место жительства я вам не скажу из опасений несвоевременного визита и компрометации одинокой разведенной дамы, брошенной собственным мужем на произвол судьбы и борющейся за право считаться самоценной личностью на пути прогресса и развития…

Записали? Нет?

Слушайте, ну какие шуры-муры могут быть в горячее время выборов?

Потом, потом, потом, потом!

Веня обошел автомобиль, заглянул под капот, потрогал пальцем блестящий лак, пнул зачем-то колесо — возмущенная грубостью обращения машина взвыла сигнализацией и оскорбленно замигала подфарниками.

Уже сидя в кустах и наблюдая, как Муханов заботливо оглаживает свое потревоженное детище, сыщик злобно бурчал под нос:

— Вот жук! На новой машине рассекает почем зря, деликатесами объедается до одури, а тут сиди в кустах с одинокой вермишелью в пустом желудке…

Насытившись видом клиента, бегавшего вокруг тревожно курлыкающей машины, Веня по-пластунски отполз в кусты, отряхнулся и отправился прочь. Ему было совершенно непонятно, каким образом престарелый, больной несгоранием газов и атрофией коленвалов рыдван Муханова мог превратиться в свежую, блестящую черным лаком акулу, вызывавшую зубовный скрежет у менее обеспеченных автомобилистов…

— Все ходишь, — осуждающе проговорил дедушка, — а мне одному приходится за двоих отдуваться!

Веня огляделся: обстановка комнаты носила явные следы разгрома. С потолка свешивались деревянные лаги, старые половицы вздыбились как после взрыва, оконная створка покачивалась на одном гвозде. Стол перевернут, бумаги разбросаны, обои гармошкой печально свешивались со стен, а посреди этого великолепия восседал Вениамин Прокофьевич, величественный в своем олимпийском спокойствии.

Веня мигом сообразил, что произошло: эти люди ворвались, связали деда, искали компромат. Не найдя, разгромили все, что только смогли. Но кто они? Кто эти типы, осмелившиеся на дерзкое нападение посреди белого дня?

— Бандитка Кукушкина налет заказала! — сообразил Веня. — Эх, жаль меня здесь не было! Я бы…

— При чем тут Кукушкина? — недовольно спросил дед. — Я хотел вбить в стену гвоздь, чтобы повесить рамку с благодарностью за поимку тамбовской банды — подобный антураж придает солидность учреждению, я в сериале видел. Только стукнул по стене, как оторвалась оконная рама. А когда стал прибивать раму, поехал потолок. Стал присобачивать потолок — поползли обои, набросился на обои — дверной косяк повалился. Зато благодарность висит, видишь?