Джеймс Хэрриот. Биография - Джим Уайт

Джоан Дэнбери, ставшая прототипом Хелен в книгах Хэрриота, не была дочерью фермера, как дает понять автор. Она служила секретарем в фирме «Раймерс Милл», торговавшей зерном в Тирске, а ее отец был чиновником муниципалитета и в то время работал в Йорке. Она была родом из Уинчкомба, живописного городка в Котсуолдских холмах графства Глостершир. Семья переехала в Тирск, когда Джоан исполнилось восемь лет. В период знакомства с Альфом за Джоан увивались толпы поклонников, ухажером номер один считался богатый фермер из окрестностей Харрогита.

Неудивительно, что многие были влюблены в Джоан, судя по фотографиям, сделанным в дни ее молодости, она была очень привлекательной девушкой. Описание Хелен в первых книгах в точности соответствует описанию молодой Джоан Дэнбери: «небольшой прямой нос» и рот «с чуть вздернутыми уголками, словно она собирается улыбнуться или только что улыбалась. Теплая глубина голубых глаз под изящно изогнутыми бровями удивительно гармонировала с темно-каштановым цветом густых волос».

Первая встреча Альфа с Джоан в компании друзей прошла не очень гладко. Шел проливной дождь, и маленький «Форд» застрял на затопленной дороге, вода просочилась сквозь дыры в полу. Молодые люди выбрались из машины, вытолкали ее на сухое место, с трудом завели мотор и вернулись сушиться на Киркгейт, 23. На танцы они все-таки успели, потом снова вернулись в старый дом и остаток вечера провели за разговорами и выпивкой, слушая бесконечные веселые истории Брайана. Под конец он продемонстрировал парочку эффектных конвульсий.

С первой же встречи Альф решил ухаживать за Джоан Дэнбери, хотя и понимал, что у него много соперников. Он набрался храбрости и предложил встретиться снова. К его радости, она согласилась. Если ей нужен был богатый поклонник, Альф Уайт совершенно не подходил на эту роль. Он был хорошим специалистом, но, как и большинство молодых ветеринаров его времени, ничего собой не представлял в финансовом отношении; он стоил чуть больше одежды, которую носил, и весь его капитал в банке равнялся пяти или десяти фунтам.

Джоан увидела в нем нечто другое. Он был симпатичным молодым человеком, ее привлекала его искренность и честность. А главное — их вкусы и чувство юмора совпадали, и ей нравилось проводить с ним время. Это и есть необходимые компоненты долгой и счастливой жизни.

Их свидания проходили без излишеств. Джоан тоже была небогата, поэтому походы в кино (с билетами на места для влюбленных в последнем ряду), поездки на деревенские танцы и прогулки в холмах истощали их кошельки до предела.

В выходные дни Джоан часто ездила с Альфом в йоркширские холмы на туберкулинизацию и помогала ему, записывая номера коров в журнал. Несмотря на его любовь к йоркширским холмам, взятие туберкулиновых проб было утомительной и монотонной работой, но если в долгих и обычно одиноких поездках его сопровождала молодая леди, которая ему так нравилась, рабочий день приобретал совершенно иную окраску.

Деревенские танцы были знаменательным событием сельской жизни. Сейчас их почти не устраивают, а пятьдесят с лишним лет назад каждый субботний вечер на танцах в деревенских клубах собирались толпы людей, молодых и старых. Пропустив несколько стаканчиков в соседнем пабе, они энергично выплясывали под веселую музыку и наедались до отвала, — в клубах стояли огромные столы, ломившиеся от йоркширских яств.

Эти вечера, на которых Альфу довелось наблюдать за аппетитами простых йоркширцев, стали для него откровением. Еда, которую обычно готовили местные хозяйки, всегда была высочайшего качества, даже в тяжелые военные годы. Пироги со свининой, студни, горы бутербродов, шарлотки, бисквиты, торты и выпечка — все поглощалось с естественной легкостью. Альф охотно участвовал в поедании этой вкусноты, — и в Джоан он нашел верного соратника. Проработав много лет среди фермеров, Альф не переставал удивляться их способности умять невероятное количество еды. Он сам всегда любил поесть, но эти люди играли в другой лиге; они много работали и аппетит имели соответствующий.

Я помню, как много лет назад был на серебряной свадьбе у одного нашего клиента-фермера в небольшом деревенском клубе. Еды было неимоверное количество, повсюду я видел множество счастливых лиц, и очень скоро зал удовлетворенно загудел, среди общего шума выделялись стук тарелок и радостная болтовня. Гости вереницей подходили к столам за второй и третьей порцией, я тоже ждал своей очереди, когда кто-то похлопал меня по плечу. Это был старый клиент моего отца Герберт Меггинсон, который не пропускал ни одного вечера с деревенскими танцами в те дни, когда еще ходил на них. Особенно ему нравилось танцевать с моей матерью. Как-то вечером в сильном подпитии он шепотом бормотал ей на ухо: «О! У вас такая гибкая фигура!»

В этот раз «Гибкая фигура», как мы его с тех пор между собой называли, отлично проводил время — в окружении еды, выпивки и женщин.

— Эй, ветеринарщик! — сказал он с понимающей улыбкой.

— Здравствуйте, мистер Меггинсон, — ответил я. — Отличная вечеринка. Еды полно!

— Ага, тут вы правы! — Он дернул меня за рукав. Скорость, с которой гости сметали еду, явно произвела на него впечатление. Он кивком показал мне на группу с оживленными потными лицами. — Вы захватили с собой эти ваши инструменты на случай, если кто лопнет?

На этих деревенских праздниках, добавлявших радости в их отношения, Альф и Джоан познакомились со многими людьми, ставшими потом их хорошими друзьями, но ухаживания Альфа имели и серьезную сторону. Он всегда превосходно умел писать письма и добивался расположения Джоан не только пламенными речами, но и лирическими посланиями. Некоторые письма, написанные летом 1941 года, раскрывают его писательский дар и романтичность натуры:

Милая моя Джоан!

Зачем я пишу это письмо, если, даст Бог, увижу тебя сегодня вечером? Наверное, потому что в моем странном аналитическом мозгу долго вызревала кое-какая мелочь, и теперь этот пустяк требует выхода. В моей голове бродили разные мелкие мыслишки и наконец оформились в одну большую, но грустную мысль: многие молодые люди пишут любовные письма девице Дэнбери, а Уайт, несмотря на звучащую в его душе музыку, даже не подумал взяться за перо. Это несправедливо.

Но теперь, Джоан, когда я все-таки решился, я оказался в трудном положении, потому что никогда раньше не писал любовных писем. Как это, оказывается, сложно, хотя должно быть легко. Мои чувства к тебе не кипят и не выплескиваются в океан ласковых слов и удачно подобранных комплиментов. Мои чувства напоминают широкую тихую реку, и они настолько искренние, что я, который всегда остерегался искренности, потому что она делает человека уязвимым к боли и разочарованию, даже немного напуган. Только когда я сел писать письмо, я понял, что не смогу найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства; а может, я просто устал.