Байки Семёныча. Вот тебе – раз! - Игорь Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем и целом, отстрелялись в тот день все и без потерь. Юрка – благодаря покровительству высших сил, остальные баламуты – благодаря умыкнутым билетам, а вся остальная группа совершенно скучнейшим образом – благодаря ранее полученным знаниям.
Закончив с алгеброй сильно за полдень, вся группа, некогда вовлеченная в спор Вани и Юрки, возглавляемая все теми же Ваней и Ильханом, с видом комиссии, принимающей у турецкой бригады строителей ремонт московского Кремля, приступила к выбору самого высокого тополя, на котором Юрке предстояло реализовать свой обещанный подвиг. Тополя, будучи одногодками, высоту, в общем-то, имели практически одинаковую. Одинаковую и при этом поразительно большую высоту они имели. Потому, за неимением точных измерительных приборов, но при наличии аж двадцати трех разнящихся мнений по поводу каждого дерева, выбор слегка затянулся. Юрка же все это время безучастно валялся на приснопамятной лавочке и радовался нежданно нахлынувшему счастью алгебраического «бесхвостия».
В конечном счете дерево восхождения было просто назначено Ильханом, справедливо опасавшимся, что споры затянутся до вечера и хитрый Юрка под эту сурдинку от исполнения обещанного ловко отвертится. Тригонометрические споры его слегка утомили, и, хлопнув ладонью по ближайшему к нему стволу, он решительно указал всем, что «вот на это пусть лезет», потому как «у этого нижние ветки повыше будут». Нужно сказать, наш Юрка, будучи соседом Ильхана, с последним не просто вместе вырос, но провел с ним времени больше, чем даже с собственной мамой. С самых малых лет эта парочка в своих детских забавах не только взрывала карбидные бомбы и обирала соседские сады, но и по деревьям с обезьяньей ловкостью лазала. По этой причине им обоим более чем хорошо была известна важность нижних веток как начальных ступеней древесного восхождения. И тут на тебе – они тут повыше будут!
Со словами «ну спасибо тебе, брат-зараза!» Юрка, обойдя по кругу выбранный Ильханом тополь, зычно гикнул в прыжке и таки достал до нижних веток, располагавшихся ну никак не ниже трех метров от земли. Худощавый и пружинистый, как берберский погонщик верблюдов, практически взбегая по ветвям, аки по лестнице, Юрка одним махом преодолел две трети серебристого пирамидального гиганта. А вот на последней трети, на высоте метров двадцати, когда стала видна крыша родного физико-математического корпуса и практически весь прилегающий к универу Пятый микрорайон, а амплитуда покачивания дерева составила метра два, Юрка начал сомневаться практически во всем. И в том, что дерево сможет выдержать его скромные восемьдесят пять килограммов веса, и в том, что джентльмены должны держать слово, и даже в том, что он умный человек.
У него даже возникла шальная идея сорвать первый попавшийся листок и предъявить его сотоварищам как подтверждение собственной честности. Но я вам так скажу, тополь пирамидальный – это вам не дуб раскидистый. Тополь, если от него метров на пять отойти, из-за колонновидности своей, природой ему предназначенной, рассмотреть от корня до макушки во всю длину очень даже легко можно. В тонкостях и деталях. Потому, столпившись дружным коллективом восторженных зрителей, непременно жаждущие полного исполнения данного слова друзья-одногруппники орали снизу, что «фокус с обезьяной» у Юрки не пройдет и что ему нужно лезть выше. «Вон туда давай!» – орали они и дружно тыкали пальцами куда-то ввысь. Куда-то в сторону Райской приемной. Казалось, что вид Юрки, раскачивающегося в верхней трети не самого прочного дерева, воспалил в одногруппниках новое желание. Желание непременно улицезреть процесс скоростного нисхождения Юрки до уровня земли, орущего радостные приветствия и сносящего по пути хрупкие тополиные ветки и сучки. В общем, толпа жаждала зрелища. А может быть, даже и немножечко кровавого.
Второй раз за день попрощавшись с исстари любимыми родителями и недавно любимой Наташкой, Юрка сделал решительный рывок отважного шерпы, обламывая ногами уже совсем тонкие и хрупкие ветки. Рванул и до вожделенной вершины добрался-таки. Качало его, как впередсмотрящего в «вороньем гнезде» на фок-мачте винджаммера «Пруссия» в семибалльный шторм. Нос и глаза забивала та самая мелкая, как мамина пудра, пыль, принесенная сюда южным ветром из далеких монгольских пустынь. Пульс в висках и ушах заглушал торжествующих внизу одногруппников и не давал насладиться видом раскинувшегося под ногами универа. Вытянув руку вверх и сорвав, как ему показалось, самый что ни на есть верхний листок, сунув его в карман уже совсем не чистых брюк, Юрка начал схождение. Ну как, схождение… Управляемое падение от ветки к ветке с максимально прилагаемым усилием не отстраняться от ствола далеко, потому как там ветки заканчиваются. В общем, вниз получилось куда как быстрее, чем вверх.
Соскочив на землю с грациозностью молодого павиана, Юрка воздел над головой многострадальный лист и торжественно продемонстрировал его притихшей группе восторженных зрителей. Выглядел Юрка в тот момент не менее торжественно, нежели мандрил Рафики, демонстрирующий львенка-короля окружающей флоре и фауне. Даже музыка та же где-то на заднике звучала! Замерев в благоговейной тишине на пару секунд, восторженная толпа однокурсников взревела громким «виватом» в честь Юрки, а Ваня и Ильхан кинулись обнимать древолаза-высотника, рискуя удушить того в горячих дружеских объятиях. Радовались все не меньше восторженных зрителей, наблюдающих салют на Девятое мая!
Ну а потом, просто отбросив лист в сторону и плотно прижавшись локтями, они все вместе, все двадцать четыре, двинулись на выход из универа, больше не заморачиваясь перипетиями и переживаниями сегодняшнего дня.
Ибо сказано в кодексе студента: все, что сдано, может быть забыто.
И вот уже несколько десятков лет с тех событий минуло, друзья мои. И было их, событий таких, с баламутами нашими много больше, чем я вам тут наврал с три короба. Сильно больше! И смешными они были, и грустными. Разными. И отучившись, никто из баламутов по диплому работать не пошел. Время такое было. Не прокормить тогда было учителю математики ни себя, ни семью. Суровое было время. И размазало их это время почти по всему глобусу.
Но в одном я могу быть свято уверен: вряд ли кто из них забыл или забыть сможет то славное время,
