Вещий Андрей. На цепи - Эд Качалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ваше Сиятельство, я до сих пор о себе до контузии ничего не помню. Да что там о себе. Я даже многие простые вещи не помню. Например, как пользоваться какими-нибудь вещами или что сколько стоит. Я даже не помню, чему учился. Ну фехтование еще руки помнят, а вот верхом, я уже не очень. Или там танцы, или из истории, или географии какой-нибудь. Вон даже кто государь у нас и это забыл. Ничего не помню, а вы говорите: «письма, заговор»!
Услышав это, Ромодановский ничего не сказал, но ухмыльнулся.
Истолковав эту ухмылку как благоприятный знак, я поведал, что бумаги сейчас у Яниса, моего слуги. С ним же и свидетель, который видел преступление Крынкина. Где Янис, я не знаю, но найду. Но насколько я помню, в бумагах никаких писем Голицыной не было. Конечно, если я найду его в своих бумагах, то обязательно передам князю-кесарю. В этом я могу поклясться. Я перекрестился. И сделал князю предложение:
— Насколько я понял, в письмах Голицыной ничего страшного не было. Поэтому, Ваше Сиятельство, если позволите мне самолично найти бумаги, то я поведаю вам о будущем вашей семьи. Немного, потому что дар во мне, по-видимому, только зарождается. Но кое-какие детали я вам расскажу.
— Торговаться со мной вздумал! На дыбу захотел! Там все скажешь! — взъярился князь-кесарь, схватил меня за ворот, сдернул со стула и притянул к себе. Его глаза бешено вращались, лицо налилось кровью и превратилось в страшную гримасу.
Я схватился за руку князя, держащую меня за ворот, и с усилием разжал ее. Силен князь-кесарь, ничего не скажешь, но и мы кое-что могем. Убрав руку князя, я отдернул куртку и снова уселся на стул:
— Скажу! Безусловно, скажу, Иван Федорович! У вас в застенках все всё рассказывают. Вот только как вы, Ваше Сиятельство, будете уверены, что я все сказал? Мысли прочтете? Так, будущее оно такое, что угодно нафантазировать можно. Не успеете оглянуться, оно уже наступит, пока зерна от плевел отделять будете.
Говоря это, я, конечно, блефовал. Черт его знает, как у них тут с чтением мыслей все устроено. Но мой небогатый опыт общения со лжеэкспедитором, подсказывал, что не такое это простое дело.
И судя по тому, что никто из встреченных мною в этой реальности, за исключением того авалонца в тумане, не пытался залезть мне в голову, — владеют им не многие. Защищаться, да, многие могут, а вот читать мысли — нет. Может, только авалонцы и могут.
— Надо будет, найдем умельца! Давай рассказывай, Андрей Борисович, а я решу, стоит ли твоя сказка, твоей свободы. Пусть и временной, — казалось, Ромодановский полностью взял себя в руки.
— У вас ведь дочь, Иван Федорович? Княжна Екатерина?
Услышав про дочь, уже было расслабившийся князь- кесарь дернулся и опять напрягся.
— Да есть, — глухо сказал он.
— Долго проживет, больше восьми десятков. Но аккуратнее с ее будущим женихом. Знаю, задумываетесь выдать ее за сына канцлера Головкина.
Услышав это, Ромодановский, сжал ручки кресла, так что костяшки пальцев побелели.
— Как узнал о заветном? Никому не говорил об этом, только в мыслях держал. Думал года через три разговор с канцлером затеять! Мысли читаешь? — выдавил из себя князь-кесарь, и два глаза уставились на меня словно стволы пистолета.
Прежде чем ответить, я подумал, что ни очень уж сдержан князь-кесарь. Каждая неприятная фраза вызывает у него взрыв эмоций. Правда, и в руки себя берет моментально, но надо быть с ним поаккуратнее. Не дай бог, кинется снова в горячке. Что с ним, драться тогда, что ли. Это точно путь на плаху.
— Нет, Ваше Сиятельство! Я ваших мыслей не читал! Просто подумал о вас, и вот кое-какие отрывки в голове и всплыли о вашей семье. Почему-то о дочери и зяте.
— Говори, что увидел в грядущем? Что? Плох мой выбор зятя?
— Не то чтобы плох! Проживут они вместе душа в душу. Как говорится, и в радости, и в горе. Вот только надо бы предупредить и воспитать Михаила, чтобы не лез на рожон. А то в опалу может попасть.
— Что за опала?
— Сего не вижу! Но уверен, другого суженного ей искать не надо. Любить она его будет всю жизнь.
— Не тебе решать! — бросил Ромодановский.
Конечно, решать самому отцу. Но мне не хотелось стать причиной разрушения еще не созданной крепкой семьи.
Поэтому я не стал рассказывать, что будущая княгиня Екатерина Головкина, поедет вслед за мужем в Сибирь, где проживет с ним четырнадцать лет. Вернется в столицу только спустя год после его смерти и проживет вдовой еще долгих тридцать пять лет. И это за сто лет до жен декабристов.
Зачем это знать Ромодановскому. И так я много сказал. Все это было в нашей истории, а здесь еще вилами по воде писано. Однако меньше сказать было нельзя. Князь и это может счесть недостаточным поводом для моего освобождения.
Между тем князь-кесарь посидел еще минуту в задумчивости и тихим голосом сказал:
— Правду Сережа Шереметьев сказал, вещун ты Андрей Борисович! Вещий Андрей, он тебя назвал. Вещий Андрей! — последнее Ромодановский произнес, словно пробуя на вкус.
Посидели — помолчали каждый о своем. Спустя минуту или две, я спросил:
— Так что, Ваше Сиятельство, отпустите меня для поиска документов?
Ромодановский посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом. Затем взгляд его стал отстраненным. Он будто смотрел вглубь себя. После нескольких минут размышлений, он сам себе удовлетворённо кивнул и произнес:
— Пожалуй, на свободе ты больше пользы принесешь. Но на поиски бумаг тебе срок — неделя. Ясно!
— Ясно, Ваше Сиятельство! Разрешите быть свободным! — я встал со стула.
— Подожди!
Князь-кесарь встал, подошел к одному из шкафов и вытащил оттуда шкатулку. Из шкатулки он извлек тончайшую золотую цепочку и предложил мне ее одеть. Едва я взял ее в руки, как цепочка будто змея сама скользнула по руке, плечу и обвилась вокруг шеи.
Ромодановский щелкнул пальцами, и цепочка будто исчезла с моей шеи, хотя никуда и не делась. Я ее явственно ощущал на себе и мог даже потрогать пальцами. Я вопросительно посмотрел на князя.
Князь молча щелкнул пальцами два раза, и цепочка начала затягиваться вокруг моего горла словно удавка. При этом она оставалась невидимой. Я чувствовал, как мне недостает воздуха. Вены на шее вздулись.
Я рефлекторно попытался ухватить цепочку и сорвать, но у меня не получалось. При каждом касании цепочка начинала сжиматься сильнее.
Князь-кесарь
