Особь - Александр Варго

Мэр пообещал подумать, но по тону этого обещания Суровцеву стало ясно: ему просто не доверяют.

И не ошибся в расчетах: во время следующего сеанса связи градоначальник сразу же взял инициативу в свои руки. В категоричной манере он сообщил, что отключение Южного округа от теплоснабжения, электричества и всего остального категорически неприемлемо.

– Пока у вас хоть обстановка более или менее стабильная, – пояснил он и тут же поправился: – То есть стабильная в рамках той внештатной ситуации, которая уже сложилась… И к которой многие уже привыкли. Продукты, медикаменты и все необходимое доставляют бесперебойно. Если же отключить тепло и электричество, ситуация может резко ухудшиться. И, боюсь, не только у вас…

Мэр явно не хотел называть вещи своими именами, однако Мефодий Николаевич безошибочно понял, что имеется в виду. Мол, в случае резкого ухудшения ситуации жителям Южного округа просто нечего будет терять. И тогда – штурм мостов через реку, массовое сумасшествие и многочисленные жертвы…

Однако Суровцев упрямо гнул свою линию.

– Я готов продемонстрировать результаты опытов где угодно, – заверил он. – Я не прошу, чтобы меня эвакуировали из Центрального зоопарка. Но если вы предоставите мне какой-нибудь способ связи, пусть даже односторонний, – я готов переслать вам и подробную видеозапись, и журнал лабораторных наблюдений. В противном случае я все равно найду способ поделиться результатами этих опытов, – вкрадчивым голосом шантажиста пообещал Мефодий Николаевич. – Но тогда вся полнота ответственности за непредпринятые меры ляжет на вас…

Градоначальник вновь пообещал подумать – он один, мол, неправомочен на такие решения. По всему было понятно, что он в обычной казенной манере будет тянуть время до последнего, не говоря ни «да», ни «нет».

Завершив сеанс связи, Суровцев отправился к лаборантке. Он не видел ее уже два дня: позавчера, поздно вечером, милицейская бронемашина повезла-таки ее по всем адресам, где только можно было получить хоть какую-то информацию об отце. На этот раз Мефодий Николаевич не сумел составить Лиде компанию: в тот день он ставил очень серьезный опыт по биохимии крови крыс, и опыт этот требовал его постоянного присутствия.

– Лида! – ученый постучал в комнату девушки. – Ты у себя? У меня тут новости…

Легонько толкнув дверь, Суровцев обнаружил, что она не заперта. Девушки в комнате не было, и это удивляло; в такое время она обычно была у себя. Предчувствуя нечто недоброе, ученый бросился в серпентарий, где лаборантка вполне могла заниматься любимыми гадами, но не обнаружил ее и там. Не было лаборантки ни на хоздворе, ни на всех четырех этажах административного корпуса…

Все это явно не походило на Лиду. Предчувствуя недоброе, Суровцев отправился в вагончик милицейской охраны.

– Вы ее хоть назад привезли? – посуровел Мефодий Николаевич.

– Конечно, – милицейский начальник и сам выглядел обеспокоенно. – Прямо на территорию… Часа два назад. Она, правда, как-то очень странно выглядела, ни с кем говорить не хотела. Как-то сразу замкнулась и ушла к себе.

– Вы ее ни о чем не расспрашивали?

– Да нет… Наше дело было свозить.

– Есть какие-нибудь новости о ее отце?

– Не говорила, не знаю, – передернул плечами правоохранитель. – Мы и к его дому ездили… ну, где вы с ней раньше были. Там теперь никто не живет. Давайте поищем тут, на территории. Выйти наружу она точно не могла, сами знаете…

Лиду отыскали лишь поздно вечером в карантинном корпусе. Едва взглянув на девушку, Суровцев пронзительной вспышкой ощутил – случилось несчастье. Она сидела за столом в полутьме, безучастно глядя в какую-то пространственную точку. Ее сгорбленная фигура, сложившаяся в бесформенный куль, внушала острую жалость. Лицо ее было затуманено неестественной бледностью, перечеркнуто пополам прямой полоской губ – закушенных, алых, будто бы кто-то полоснул по этому лицу лезвием. По всему было заметно, как волны омерзительного страха швыряют ее из стороны в сторону, и она даже не пытается с ним бороться.

Мефодий Николаевич едва шевельнул запекшимися губами:

– Лида, что с тобой?

– Крыса, – сипло ответила она и отвернулась.

– Что – «крыса»? – почему-то уточнил Суровцев, хотя сразу же понял, что произошло.

Девушка вытянула руку. Марля на запястье темнела бесформенными пятнами подсохшей крови.

– Я не хочу жить… – страшным шепотом произнесла Лида. – Я не хочу стать причиной чьей-нибудь смерти. Выпустите меня отсюда. Пусть меня лучше убьют где-нибудь на улице…

– Лида, что ты такое говоришь? – Мужчина обнял девушку, прижимая ее голову к груди. – Какое «выпустите»? Ну зачем же ты так?

– А то я сама уйду, – упрямо повторила Лида.

– Никуда ты, дурочка, не уйдешь, – горячо зашептал ученый. – И никого убивать не будешь. Все образуется, вот увидишь.

– Какое там образуется? – Девушка взглянула на Суровцева с тоской и болью. – Это же неизлечимо, как метастазы. И ты сам это прекрасно знаешь.

Мужчина легонько встряхнул ее, поднял и, не мигая, пристально взглянул в лицо.

– Лида! Верь мне! Слышишь? – почти закричал он. – Я говорю: верь! Все будет хорошо! Я уже знаю способ, как тебя вылечить! На меня смотри, на меня… да, да, вот так, в глаза! Сейчас мы идем к леднику, где хранятся продукты. Ты надеваешь какое-нибудь самое легкое платье… и самое красивое платье и сидишь там ровно час. Чтобы тебе не было скучно, могу составить компанию. Пошли, пошли к тебе, будем платье выбирать…

Глава 34

Первый снег выпал на удивление рано – в середине октября. Кружевные белые хлопья беззвучно ложились на густую черную грязь. Снег шел не переставая день и ночь, и уже через сутки Южный округ было не узнать.

Белые одежды надежно скрыли осеннюю слякоть, сожженные машины и закопченный асфальт в многослойных кровавых пятнах. Пахнущим наливным яблоком снег вкусно похрустывал под ногами, легкий морозец по утрам непривычно слезил глаза. Река замерзла на удивление быстро. По утрам алое солнце медленно поднималось из-за высоток противоположного берега, окрашивая девственно-белоснежные крыши и замерзшую реку нежно-розовым.

Отопление включили оперативно. Люди, и так давно не выходившие на пешие прогулки, теперь безвылазно сидели у батарей и зажженных газовых конфорок, выходя из домов лишь в самых исключительных случаях.

Впрочем, первый снег и неожиданные холода стали не самыми серьезными изменениями в жизни Южного округа…

За несколько дней до снегопада по главным улицам блокадной зоны начала курсировать бронемашина с громкоговорителем, который совершенно официальным голосом сообщал: мол, изобретено противоядие против укусов афганских крыс, и противоядие могут получить абсолютно бесплатно все желающие.

Естественно, жители Южного округа не поверили сообщению – ужасы блокадного района вообще не располагали к доверию. Это вполне могла быть некая хитроумная подстава злоумышленников, цель которой – заставить людей массово выйти на улицы. Или – какой-нибудь яд, с помощью которого те же злоумышленники могли отравить еще выживших граждан, чтобы завладеть их имуществом.

Вскоре, однако, во дворах домов неподалеку от больницы скорой помощи появились микроавтобусы под усиленной милицейской охраной, где противоядие действительно раздавалось бесплатно. Более того: волонтеры из числа молодых медиков на глазах граждан принимали этот самый порошок, демонстрируя, что он как минимум безвреден. Недоверие постепенно исчезало; народ заинтересовался противоядием. Все, получившие его дозы (антидот выдавался сразу на неделю вперед), получали и небольшую распечатку-инструкцию: мол, в случае укуса Rattus Pushtunus не надо впадать в панику, ожидать неминуемого безумия и уж тем более накладывать на себя руки. На самом-то деле укусы крыс превращают людей в эдаких сверхчеловеков, раскрывая ранее скрытые возможности организма. Инвалиды отбрасывают костыли и начинают ходить самостоятельно, раковые больные совершенно излечиваются, и даже безнадежные восьмидесятилетние импотенты становятся настоящими сексуальными гигантами… А главное – даже те, кто уже впал после укусов афганских крыс в буйство, довольно быстро приходят в норму; противоядие позволяет полностью себя контролировать.

Естественно, звучало это слишком уж фантастически. Однако вскоре, к удивлению всего Южного округа, выяснилось, что это не ложь и не мистификация. И невероятное омоложение организма, и излечение от самых тяжких недугов, и даже необычайный прилив сил у укушенных крысами – все проявлялось в самые быстрые сроки. При этом белый порошок, принимаемый по половине чайной ложки в сутки, делал жертв мерзких грызунов полностью адекватными, способными к самоконтролю.

В Южном округе началась настоящая охота на афганских крыс. Люди, еще несколько дней назад панически боявшиеся «тушканчиков», теперь сами искали с ними встречи в самых зловещих местах, сознательно подставляя себя под укусы. Отловленных Rattus Pushtunus сажали в клетки, дарили друзьям и близким и даже предлагали в аренду за немалую плату. Из вселенского зла грызуны превратились в спасителей практически от всех болезней – естественно, вкупе с самим противоядием…