4-я книга. Экспедиция на Голубой планетоид - Алекс Карр

Равалтан пожал плечами и рассеянно ответил:

– Наверное готова. Во всяком случае Нэкс говорит, что мы можем стартовать в любую минуту. Верди, ну, а как ты отнесешься к тому, чтобы пропустить по паре кружечек "Ракетного топлива"? По-моему, тебя это взбодрит.

Начав с пары кружечек, оба друга даже не заметили, как за неспешным разговором прикончили почти полторы канистры. В основном они обсуждали ситуацию на Бидрупе. То, что они все узнали от Харда Виррова, не настраивало Рава на лирический лад. Он был слишком стар, слишком опытен и слишком много повоевал в своей жизни, чтобы не понимать такого простого факта, что зомбировать население такого огромного мира будет по зубам далеко не каждому. Равалтану нужно было выпить пять кружек самогона подряд прежде, чем он отважился задать Веридору Мерку прямой вопрос:

– Верди, скажи честно, это агрессия из вне? Это чужие?

Веридор молчал несколько минут, прежде чем ответить. Он уже говорил на эту тему с Нэксом и Эдом Бартоном и хотя они не смогли ответить ему с полной уверенностью, оба сошлись на том, что скорее всего это было продолжение той агрессии против человека, которая случилась в галактике сотни тысяч лет назад. Веридор допил остатки самогона из своей кружки и решительно мотнув головой, сказал:

– Да, старина. Это чужие и это акт агрессии, но разбираться с ней нам придется самим. Без чьей-либо помощи. Рав, в том месте, куда мы полетим, ты увидишь на чем враг вторгся в нашу галактику. Уже тогда я знал, что это чужой, враждебный и смертельно опасный объект. С самого начала, Рав, я знал, что это существо, этот космический монстр некогда обладал разумом, но тогда я думал, что вижу лишь бездыханные останки некогда побежденного врага. Ладно, сегодня я не в настроении и не буду больше ничего рассказывать, давай-ка лучше найдем папашу Рендлю и будем готовиться к старту. Я хочу отправиться в экспедицию прямо завтра, рано утром, пока все будут спать.

Друзья спустились с борта "Молнии", стоявшей в индивидуальном ангаре и пешком направились к телепорт-лифту, чтобы отправиться в Восточный Антал. Выйдя из кабины, они очутились на опушке леса, в котором росли деревья-великаны, высотой по полторы сотни метров. В самом его центре, на берегу небольшого озера стояла берлога папаши Рендлю, просторный шатровый дом с высокой конической крышей, покрытой деревянной клепкой, сложенный из ошкуренных стволов огромных сосен, срубленных им собственноручно. Это было какое-то странное, восьмигранное сооружение с одной единственной комнатой и полом, покрытым где каменными плитами, а где и деревянными настилами. В самом же центре, там где располагался здоровенный очаг, пол хижины и вовсе был земляной.

По стенам хижины были развешены звериные шкуры и различное оружие. На деревянных балках висели связки различных трав, низки сушеных грибов и фруктов, какие-то экзотические плоды с толстой кожурой, которые могли годами храниться в таком виде. Уроженец Мальвы, которая, как и Варкен, вошла в семью галактических народов только благодаря своим сенсетивам, из всех благ цивилизации папаша Рендлю, сын охотника на пушного зверя, признавал только здоровенный холодильник для мяса, супервизио, да еще передвижной армейский сортир, который помещался в небольшом чулане, пристроенном к его хижине.

В качестве ванны он использовал лесное озеро и этого ему вполне хватало. Правда, в экстренных случаях он мог принять душ в армейском санузле, но делал это крайне редко, предпочитая ему чистые и прохладные воды озера. Спал он на огромных деревянных полатях, покрытых двумя дюжинами мягких шкур и укрываясь большим одеялом, пошитым из нескольких сотен шкурок белоснежных горностаев. Одну из полутора дюжин оставшихся у него зеленых шкур равелнаштарамского барса, Веридор, памятуя о его пристрастии к пушнине, подарил своему другу, но старый солдат держал её свернутой в тугой кокон и подвешенной к самой высокой балке.

Когда друзья вышли из кабины телепорт-лифта, в Восточном Антале была поздняя ночь, искусственное светило давно уже закатилось за горы и в лесу было довольно темно. Равалтан Макс, которому спиртное напрочь отшибло все его сенсетивные способности, вел Веридора к цели, ориентируясь только на запах дыма. Папаша Рендлю был единственным человеком во всем Звездном Княжестве, который тратил деньги на покупку дров и не ленился собирать по лесу огромные шишки, чтобы топить ими свой очаг. Веридор имел нюх не хуже, чем у старины Рава, да к тому же обладал накталопией, но он был слишком пьян, чтобы воспользоваться ими и потому просто позволил тому обнять себя за плечо и вести в нужном направлении.

Хотя оба друга и были пьяны в дымину, они, тем не менее, умудрялись идти по лесу бесшумно, что едва не стоило им жизни. Добравшись до самой хижины папаши Рендлю, они насторожились, услышав из нее какое-то глухое утробное рычание, время от времени переходившее в громкие, болезненные стоны. Их воображение, воспаленное алкоголем, тотчас нарисовало им нечеловеческие пытки, которым, видимо, подвергался их старый, боевой друг, раз он не мог снести их без единого звука. Мягкими, скользящими движениями оба понеслись к двери хижины и остановившись перед ней, чуть слышно обменялись несколькими фразами, перед тем, как броситься папаше Рендлю на помощь. Равалтан достал из кармана своей летной куртки скорострельный пневматический пистолет и спросил Веридора Мерка:

– Верди, у тебя есть с собой какая-нибудь пушка?

– Нет, только вибронож. – Тихо ответил Звездный Князь.

Равалтан кивнул головой и шепнул:

– Тогда ты открываешь дверь, а я вбегаю первым. Давай, дергай дверь на себя, малыш.

Веридор ухватился за кованную железную ручку двери и что есть силы рванул на себя незапертую дверь, освобождая путь старине Раву. Тот влетел в берлогу папаши Рендлю и заорал что было мочи:

– Всем стоять и не шевелиться, сволочи! Рен, мальчик мой, отзовись, где ты?

Вслед за ним в дом влетел Веридор Мерк и, встав в боевую стойку с виброножом наизготовку, собрался прокричать что-либо воинственное, но осекся, увидев невероятную картину. В очаге ярко горела целая поленица дров, а по стенам полыхало штук шесть факелов и потому света было вполне достаточно. Поверх белоснежного одеяла была постелена огромная изумрудно-зеленая шкура. Она казалась зеленым листом, положенным на снег и на этом листе лежал вытянувшийся в струну от напряжения, обнаженный папаша Рендлю. В свете пламени очага и факелов, на его смуглом, почти коричневом теле блестели капельки пота и этого гиганта с узлами чудовищных мышц оседлала прелестная наездница с телом еще более белым, чем шкурки горностаев и коротко постриженными волосами цвета воронова крыла.