Иллюзия - Нора Робертс

— Стерлинга Александера в известных кругах считают своего рода инструментом, — заметил Рорк, обрабатывая ей массажером плечо. — Тех, у кого он пользуется уважением — так мне сказали, — причем уважают его за то, что он унаследовал, а не за то, что сделал с этим наследством. Он щедро тратит деньги на такие вещи, как путешествия, личные расходы, бонусы, в то время как его работники на этом фоне получают гроши.

— Ничто из этого меня не удивляет, но за информацию спасибо.

— Поупа никто даже не принимает в расчет, — продолжал Рорк. — Но те, кто все же обращает на него внимание, говорят, что он неплохо разруливает внутренние проблемы и неплохо считает. И Александер-старший — отец Стерлинга, и Поуп-старший — у братьев общая мать владеют контрольным пакетом, хотя оба уже, по большому счету, давно отошли от дел. Я слышал, что если вдруг обнаружатся какие-то махинации, то всем придется иметь дело с матерью. А она — своего рода гнев божий.

— А что тебе известно про Александера-старшего?

— По-моему, кроме гольфа, ему ничего не нужно. — С этими словами Рорк встал и направился в ванную. Вскоре Ева услышала, как в ванну полилась вода. — И его новой жены. Она у него четвертая по счету и на полвека его младше.

— Неужели это любовь?

— Циник скажет, что нет, и я догадываюсь, к какому лагерю принадлежишь ты. — Рорк подошел к стене, постучал по ней пальцами, а когда та открылась, достал бутылку красного вина. — Он нажил свое состояние и, следует отдать ему и матери Поупа должное, построил хорошие здания, щедро занимался благотворительностью, внес солидный финансовый вклад в ряд ценных начинаний. И сейчас, похоже, задался целью прожить оставшиеся годы в свое удовольствие с явно не блещущей умишком молодой женой. Хватит. Давай в ванну.

— Ванна большая. Кстати, почему ты все еще одет?

Рорк налил ей вина и покачал головой.

— Неужели с такими синяками ты еще способна думать о сексе?

— Не о сексе, а о том, как ты будешь выхаживать раненых. Из тебя получилась вполне сексапильная сиделка.

Рорк рассмеялся.

— Тогда немедленно в ванну, лейтенант! Посмотрим, как у тебя получится понежиться в ней, попивая вино.

— Ты сам говорил, что я должна расслабиться. — Ева протянула руку, чтобы он помог ей подняться, и прижалась к мужу.

— Верно, говорил, — согласился Рорк, нежно отвечая на ее поцелуй. Правда, только она попробовала обнять его, как тотчас вскрикнула от боли.

— Ну ладно, плечо все еще болит, — созналась Ева. — Но это значит лишь то, что вся работа ляжет на тебя.

Поставив вино на стол, Рорк снял галстук, пиджак и рубашку. Ева неотрывно следила за ним, и в ее глазах горел огонь.

Рорк осторожно поднял ее на руки, легонько поцеловал и отнес в ванну, где бережно опустил в теплую пенную воду.

— Как здорово! — довольно простонала Ева. — Именно то, что мне нужно.

— Расслабься, — напомнил ей Рорк.

— Эй, а ты куда?! — возмущенно крикнула она, когда он вышел.

Да, ей хотелось секса, что в этом такого? Совсем немножко приятного, расслабленного секса посреди пенных пузырьков в теплой ванне. Кстати, дошло до Евы, Рорк явно что-то в нее добавил. Она принюхалась. Что-то ароматное, что, по идее, имело медицинское назначение.

Вскоре Рорк вернулся со вторым бокалом вина и пузырьком какого-то крема. Ева посмотрела на него в упор.

— Что это?

— Это для твоего плеча. Чтобы меньше болело. А теперь можешь выпить, — с этими словами он вручил ей бокал и, поставив все остальное, разделся сам.

— Совсем другое дело, — прокомментировала Ева.

— Кстати, я еще не закончил свой отчет.

В Еве шевельнулось нехорошее предчувствие, и она пристально посмотрела на свой бокал.

— Ты случайно не подмешал мне в вино успокоительное?

— Ты приняла блокатор, как послушная девочка. Ты, почти не жалуясь, выдержала холодный компресс. Я обработал твои синяки массажером. Тебе больно пошевелиться, кстати, и завтра тоже будет больно, но транквилизатор тебе не нужен. А вот твое плечо, скажу честно, меня беспокоит.

— Думаю, меня оно беспокоит еще больше.

— Ты не принимаешь в расчет глупую любовь.

— Глупую? — переспросила Ева, когда Рорк скользнул к ней в ванну. — Никакая любовь не сделает тебя глупым.

— Скажи, я случайно попал не в кипящий котел? Ну а теперь я буду тебя лечить, — с этими словами он растер между ладонями крем и принялся наносить его на плечо жены.

— Черт, раз уж я повредила себе плечо, то почему не сделала этого, хорошенько врезав тому типу?

— Ты спасла ребенка.

— Ага. Спасла ребенка и упустила убийцу. Но ничего, он от меня не уйдет. Я возьму его за задницу.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. Продолжаю, — произнес Рорк, слегка увеличив давление на плечо. Его пальцы умело разминали пострадавший сустав и мышцы. — Картер Юнг-Сакс считается маменькиным сынком. Мамаша его страшно баловала, и, похоже, он как привык делать все, что ему вздумается, так и не вырос и не повзрослел. Ему нравятся женщины, и он не видит ничего зазорного в том, чтобы покупать их внимание. Кроме того, он большой любитель самых разных запрещенных препаратов.

— Когда я с ним разговаривала, он точно был под кайфом.

— Очередное подтверждение того, что он привык поступать, как ему вздумается, оставаясь безнаказанным. И ему действительно все сходит с рук. Нет, конечно, на работе он появляется, потому что обязан присутствовать в офисе двадцать пять часов в неделю, если хочет и дальше получать щедрое жалованье и премии.

— Двадцать пять часов в неделю? Всего? Бедняга, как он еще не умер от переутомления!

— По словам тех, кто его знает, эти двадцать пять часов — единственный его вклад в общее дело. При желании он может быть самой галантностью и очарованием. Любит спорт и, кстати, умеет неплохо развлекать клиентов. Другое ему, как правило, не поручают.

— Он имеет смутное представление о компании, — подвела итог Ева. — Любой вопрос, который я ему задавала, он переадресовывал своей сногсшибательной богине-админу, которую он трахает.

— Скажи, как можно устоять перед богиней?

— Она сама трахается с ним по любви. Он же с ней — ради самого траха. Его бывшая — а она, скажу я тебе, красавица, при деньгах и связях — нарисовала мне портрет человека, который хочет того, чего у него нет, но что есть у других. И тогда он просто берет и отнимает то, на что положил глаз. Чтобы через минуту забыть. Мира наверняка скажет что-то вроде того, что в нем-де до сих пор жив ребенок. Мне же почему-то кажется, что этому ребенку нужна хорошая трепка.

Что бы ни было намешано в этот крем, Рорк свое дело сделал.

— Не знаю, хватит ли ему мозгов химичить с бухгалтерской отчетностью или незаметно снимать сливки со сделок. К тому же он уверен, что имеет на это право. Но я легко могу представить, как он заказывает убийство, чтобы прибрать к рукам что-то такое, чего нет у него самого. Чьи-то данные, например. Правда, при условии, что он знает, что делать с ними дальше. В этом-то вся загвоздка.

— Младший Байден наверняка знает. Он умнее Картера, честолюбия ему не занимать, и, насколько мне известно, он готов идти по головам.

— Мой источник утверждает то же самое.

— Кроме того, он вспыльчив. Ему нравится та жизнь, к которой он привык с детства, что неудивительно, но в то же самое время он производит впечатление человека, которому всегда мало. Из того, что мне известно, есть в его характере некая холодная жестокость. Как в бизнесе, так и в личной жизни.

— Смотрю, ты прошелся по ним основательно.

— Разговорить людей не так уж сложно. Сплетни — горючее для любого бизнеса. Я сумел нарыть еще всякую мелочовку по еще кое-кому в тех файлах, что ты мне дала.

— Интересно взглянуть, но мне кажется, все сведется к одному из этой четверки или к некой комбинации.

Ева осторожно пошевелила плечом и почти не почувствовала боли.

— Уже лучше. Намного лучше. Может, ты все-таки отложишь свою работу?

— Я не согласен. Не вижу смысла лишний раз напрягать больное плечо. Расслабься.

— А я что делаю?

— Недостаточно. — Он нежно провел скользкими от крема руками по ее груди. — Чаки не единственный, кому пришлось полетать.

— Что?

— А ты посмотри запись. Ты не просто упала. Сначала ты пролетела несколько футов. Как будто поймала пушечное ядро. А когда упала, то пару секунд лежала бледная, явно не понимая, что случилось. — Рорк нежно дотронулся губами до ее плеча. — Моя дорогая Ева, когда ребенок от страха закатил рев, вид у тебя был слегка недовольный и озадаченный. Ты как будто думала про себя: «И что мне теперь с ним делать, хотела б я знать?»

— Скажи, а я думала это с ирландским акцентом?

— Знаешь, когда я увидел выражение твоего лица, мне тотчас полегчало. Нет, я еще до того, как посмотрел, знал, что с тобой все в порядке, но, увидев на твоем лице эту растерянность, вздохнул с облечением. А потом к тебе подоспела твоя верная Пибоди.