Торговая игра. Исповедь - Гэри Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг из темноты появился Майкл Кейн и прошел прямо мимо плеча Билла, я в шоке отпустил Билла, и он начал пятиться назад, указывая мне прямо в лицо и крича: "Это Майкл Кейн, ты, гребаный кокни!"
А потом он упал спиной вперед на пол.
Дома родители поставили елку, а на стене повесили три чулка. Один для брата, один для сестры, один для меня.
Елка не была огромной, но она заполняла всю гостиную, так что телевизор нельзя было смотреть ни с одного из диванов, а приходилось втискиваться между телевизором и елкой. Меня это вполне устраивало, я все равно никогда не смотрел телевизор.
В то Рождество, когда я возвращался поздно после пьянки, в доме выключали свет, но елочные гирлянды горели и освещали гостиную. То пурпурные, то оранжевые, то розовые. Это напоминало мне детство. Может быть, я и сейчас был ребенком.
В тот год я никому не покупал подарков. Но они все равно купили подарки для меня.
9
Я не боялся дня БОНУСА. То есть я знал, не так ли? Я знала, что это будет. Калеб сказал мне. Десять миллионов долларов равнялись ста тысячам фунтов. Значит, двенадцать миллионов долларов должны были равняться двадцати.
На самом деле не было никакой серьезной причины, по которой я выбрал сто тысяч фунтов в тот день, в разговоре с Калебом. Думаю, это была просто самая большая сумма денег, которую я мог себе представить в то время. Для меня это была безумно большая сумма. Не забывайте, что всего за четыре года до этого я каждый день разносил газеты за 12 фунтов в неделю. После этого я пушила подушки за 40 фунтов в день, и даже это казалось мне огромными деньгами. Я все еще жила с мамой, понимаете? Сто тысяч фунтов было немыслимо. Я даже представить себе не могла, что можно с ними делать.
Поэтому в сам день мне не было страшно. Ни капельки. Помню только, что я ожидал, что меня вызовут в комнату последним, потому что в предыдущем году экзамены проводились в обратном порядке, и мой PnL был самым низким на столе. Но на самом деле случилось так, что Билла вызвали первым, как я и ожидал, и когда Билл вернулся к столу, он сказал мне зайти.
В том году бонусные встречи не были в шкафу для хранения метлы. Большой Чак каким-то образом получил прекрасный офис на углу здания, окна которого выходили на набережную в двух направлениях. Это было в духе Большого Чака. Помню, в тот день было солнечно. И Большой Чак сидел там на солнце, сложив руки на коленях, очень спокойный и безмятежно улыбающийся, как огромная золотая статуя Будды. Честно говоря, я вижу все это очень отчетливо, я помню это, как будто это было вчера.
Большой Чак ничего не сказал. Он просто улыбнулся. Я сел напротив него и положил руки на колени, чтобы отразить мужчину. На столе между нами лежал один белый лист бумаги формата А4, расположенный под углом так, что он не был обращен ни к кому из нас, а был направлен на дверь.
Я посмотрела на Чака, а он спокойно смотрел на меня, и быстро стало ясно, что он не собирается говорить. Поэтому вместо этого я опустила глаза в газету.
В верхней части листа было написано несколько слов. Мое имя, включая второе имя, - Гэри Уолтер Стивенсон. Под ними была небольшая таблица с несколькими цифрами. Ни одна из них не совпадала с тем числом, которое я ожидал увидеть, а это, как вы знаете, было 120 000 фунтов стерлингов.
Я понял, что под верхним листом есть еще несколько листов бумаги, но был почти уверен, что само число будет здесь, на первой странице. Я указал на первое число в верхней части таблицы, которое было самым большим: 395 000 фунтов стерлингов.
"Это тот номер?"
В моих словах не было никакой стратегии. На самом деле, я не помню, как я произнес эти слова. Я помню, как это произошло. Я помню, что видел, как моя рука протягивается и указывает, и слышал слова, которые я произносил.
Я подняла глаза на Чака. Чак широко улыбнулся всем лицом и глазами, и очень мягко начал смеяться.
"Да, это тот номер".
"Ого", - сказал я. "Это куча денег".
Я помню это. Я помню это так ясно. А потом все стало пустым.
Следующее воспоминание - я снова на своем месте. Я за своим столом, правая рука на мыши, левая на клавиатуре, и смешно, абсурдно, патетично, я чувствую, что сейчас заплачу, и пытаюсь не заплакать.
Я чувствую правой щекой, что Билли смотрит на меня. И я инстинктивно поворачиваюсь, чтобы посмотреть, действительно ли он смотрит на меня, и он смотрит, поэтому сразу же, слишком быстро, я оглядываюсь. И я держу его, но явно не очень хорошо.
Билл встает, подходит к левой стороне от меня так, чтобы оказаться между мной и другими трейдерами на столе, чтобы другие трейдеры не могли меня видеть, кладет обе ладони плашмя на стол, наклоняется ко мне очень близко и говорит: "Выйди на улицу. Посидите немного в парке. Найдите минутку. Вам станет легче. Все в порядке".
И следующее воспоминание - я сижу, как ребенок, на траве в парке, и на самом деле это вовсе не парк, а средних размеров травяной квадрат, окруженный с трех сторон огромными небоскребами, но в это время дня солнце находится на четвертой стороне, так что между длинными тенями я сижу на солнце.
В оцепенении я забыла взять с собой шарф, куртку, даже черные перчатки без пальцев, которые я часто надевала на работу, потому что мне было холодно, когда я работала, и я вдруг поняла, как мне холодно, но, по крайней мере, есть солнце.
И первое, о чем я подумал, когда ко мне вернулись чувства, был мой отец.
Мой отец проработал на почте тридцать пять лет, и когда я был совсем маленьким, он начинал работать очень рано, еще до того, как я просыпался. Как вы знаете, поезд из Севен-Кингс в Сити проходил прямо мимо окна моей спальни, и мама приходила в мою комнату и осторожно будила меня, очень рано, в кромешной тьме ночи, чтобы я выглянул
