Торговая игра. Исповедь - Гэри Стивенсон

Поскольку Калеб был трейдером по швейцарскому франку, я предполагал, что новый босс возьмет на себя эту роль, а меня оставят скромным трейдером по киви и прикрытием для Билла. Конечно, Чак знал, что это моя работа. Или знал?

Я продолжал смотреть на него. Это была игра? Он был не в курсе? Я пыталась прочесть это на его лице. Наверное, я смотрела на него дольше, чем следовало, потому что через некоторое время он снова начал улыбаться. На его лицо вернулась эта большая, широкая, озорная, детская ухмылка, а потом, когда он улыбнулся мне, я тоже начал улыбаться и сказал ему: "Я - торговец швейцарскими франками, Чак. Я торгую швейцарскими франками".

А Чак продолжал улыбаться и начал глубокомысленно кивать, а потом медленно поднялся с кресла, и все время, пока он это делал, смотрел на меня и кивал. Затем он облокотился на боковую стенку кресла и начал катить его за собой, а когда уходил, обернулся ко мне в последний раз и сказал: "Было очень приятно познакомиться с вами, Гэри. Я с нетерпением жду возможности поработать с вами".

А потом Чак ушел, и я снова осталась одна на столе, сидела и думала о том, что только что произошло.

А потом я переключился на парня по имени Морли, который был моим любимым швейцарским брокером, и начал выкрикивать его имя: "Морли! Морли! Ты еще здесь?"

Я щелкнул выключателем, и немного погодя кокни Морли пропел мне в ответ: "Ты в порядке, Гал? Что ты здесь делаешь?"

"Не волнуйся об этом, приятель, послушай, как ты думаешь, сможешь ли ты достать мне годовой кредит? Я хочу одолжить доллары США".

"Ну, все уже разошлись по домам, но я могу привезти тебе немного из Нью-Йорка. Сколько ты хочешь?"

"Я хочу сделать около ярда".

Ярд - это миллиард долларов.

И я сделал это. Я стал трейдером по швейцарскому франку. И я совершил сделку номер один с листа, который я написал.

И к концу года она принесла мне чуть больше двенадцати миллионов долларов.

Именно это я и написал на листе.

8

Никто еще не зарабатывал десять миллионов долларов в первый год своей работы. Они сказали мне об этом, как только дело было сделано.

Тогда, наверное, возникает вопрос: почему именно я был первым?

Я бы хотел сказать, что это из-за моего ума или, может быть, потому, что я был храбрым.

Ни у кого еще не хватало наглости устраивать такие крупные сделки в столь юном возрасте.

Правда в том, что это были не главные причины, хотя я полагаю, что они сыграли свою роль. В тот год я заработал столько денег по двум основным причинам: это было легко, и это было разрешено.

Это было легко, потому что все так делали. Все до сих пор занимаются той же самой торговлей. Давать доллары в долг на длительный срок под 2% и брать их обратно, каждый день, бесплатно.

И это было позволено, я полагаю, по той же причине. Потому что все вокруг меня делали это, причем в гораздо больших масштабах". В 2009 году Билл снова заработал сто миллионов долларов, уже второй год подряд, и снова стал самым прибыльным трейдером в банке. Никто больше не заработал сто миллионов долларов, но несколько человек получили по семьдесят пять. Кому было беспокоиться обо мне? Я сидел в своем углу и зарабатывал двенадцать миллионов баксов. Всем было наплевать. Черт, даже Снупи в том году заработал тридцать. Иногда Чак подходил ко мне, как сосна, и отбрасывал свою огромную тень на мои экраны. В такие моменты он ничего не говорил. Он просто улыбался улыбкой безумца или просветленного и плавно покачивал мое кресло вперед-назад, глядя вдаль. Я думаю, вполне возможно, что он до сих пор не знал, в чем заключается моя работа.

Конечно, помимо вопроса о том, как я смог это сделать, есть еще вопрос: как все мы смогли это сделать? Почему нам всем было позволено совершать одни и те же огромные сделки и зарабатывать так много денег? Не было ли риска, что, если мы все будем совершать одинаковые сделки, все пойдет ужасно плохо?

Только в середине 2009 года мне пришло в голову задать этот вопрос Билли, и он рассказал мне, что в самом начале кризиса Калеб обратился к большим боссам - не только к Слизняку, но и к боссу Слизняка, и к боссу босса Слизняка - и добился особого разрешения на то, чтобы мы все занимались одной и той же торговлей. Билли говорил, что если торговля приносит прибыль, то зарабатываем мы все - Билли, я, Чак, Слизняк, босс Слизняка, все до единого. Черт, даже генеральный директор получал зарплату от нашего PnL. Если бы все пошло не так, вся банковская система взорвалась бы, и мы все потеряли бы работу, так что кого это волновало. Вот почему это было разрешено. Рыба гниет с головы вниз, я думаю.

Я посмотрел на Чака и подумал, не является ли то, что делает Чак, и то, что делаем мы все, чем-то неправильным. Чак улыбался и кивал, ни на кого не обращая внимания, как всегда. Он только что высыпал на свой стол из ящика огромную кучу мелочи. Он пересчитывал отдельные монеты и раскладывал их по стопкам.

-

Вы могли бы подумать, что получение моих первых двенадцати миллионов долларов стало бы для меня важным событием, которое я бы запомнил. Можно подумать, что у меня в голове возникнет четкий образ великого судьбоносного момента. Что-то, чем я дорожу по сей день.

В действительности же все происходит медленно, понемногу, по степеням.

Чтобы заработать эти двенадцать миллионов долларов, мне потребовалось более шести месяцев. Это всего два миллиона долларов в месяц. А сколько же тогда? Сто тысяч долларов в день? Немного меньше?

И так оно и было на самом деле, капало каждый день, сто тысяч долларов здесь, сто тысяч долларов там. Может быть, только пятьдесят тысяч долларов в один день.

А что я делал в это время? Что я помню о том времени?

Знаете, цифры обладают силой. Цифры могут загипнотизировать вас. И я помню, как каждый день по кругу ходила таблица с именем каждого и его номером. А мой номер медленно поднимался вверх. Один миллион долларов. Два миллиона долларов.

Однажды поздно вечером, в выходной день, я увидел машину своего