Мой босс - палач (СИ) - Владимирова Анна

— Каллум! Быстро мне камеру свободную!

Он был прав. Выбора не было. Если я вспыхну… Боже, как же хотелось жить! Так, что из глаз покатились слезы. И так хотелось обвить его шею, прильнуть носом и последний раз вдохнуть его запах… Но было нельзя… Ему и так больно…

Его шаги бились в груди, как еще одно сердце, и я концентрировалась на них изо всех сил. Эфирное масло Сильвы помогало представить, что я просто лежу в саду среди травы, и это сердце… то самое, которое отдал мне инквизитор.

— Вернон, — послышался голос Шеррингтона. — Сюда. Скоро будет готова вытяжка, протяните…

— Выходите все, — рыкнул мой инквизитор, и наступила тишина, в которой он уложил меня на холодную мертвую кровать.

— Рэд…

— Шеррингтон, выходи…

Я сглотнула с трудом и перевела взгляд на Вернона. Он сразу же посмотрел мне в глаза и улыбнулся, подхватывая ладонь:

— Не бойся.

— Я не боюсь, — произнесла одними губами.

— Рэд, не надо…

— Проследи за тем, чтобы Сильва закончила с вытяжкой, — нехотя оторвал от меня взгляд Вернон.

И до меня вдруг дошло:

— Н-н-не надо…

— Помолчи, — непреклонно рявкнул на меня он и взревел в сторону двери: — Вон пошел! Закрывай!

— Вернон… — хрипела я.

Боль возвращалась в грудь, раздувалась, будто пожар, и с каждым вдохом становилась все сильней.

А он вдруг начал быстро раздеваться. Взгляд при этом был такой, будто казнить меня собрался. Только когда сбросил рубашку и наклонился надо мной, я ошалело моргнула — печать была цветной! Все, каждая деталь! И невероятно переливалась, будто солнечный свет попал на объемные грани. Даже моя, кажется, не была столь прекрасна.

Я коснулась ее, пока он стягивал с меня рубашку, но Вернон не придал этому значения. Когда он осторожно поднял меня и притянул к себе, мы оба были абсолютно голыми.

— Что ты делаешь? — выдавила я, чувствуя такую слабость, что глаза начинали слипаться.

— То, что чувствую, — устраивал он меня так, чтобы наши тела были как можно сильнее вжаты друг в друга. — Обнимай меня…

— Я хочу спать.

— Не спи… Говори со мной.

— Тебе разрешили меня любить, ты видел?

— Только сейчас, — скользнул он губами по шее, и его дыхание показалось горячее огня, что жег меня все сильнее.

— Боюсь, не смогу терпеть боль…

— Болит?

— Нет… просто печет… И будто тепло забирает…

Он притиснул меня к себе сильней:

— Жмись ко мне, давай.

— Тебе лучше уйти… Я не хочу, чтобы ты горел со мной…

— Будто тебя кто-то спрашивает.

— Вернон, я не хочу, чтобы любовь умерла. Если ты умрешь, она умрет вместе с тобой…

— Она никому не нужна, кроме нас, — гладил он меня по волосам.

Дыхание вдруг сперло, а из груди рванулось пламя. Я взвизгнула, когда оно лизнуло обоих…

— Вот так, умница, — хладнокровно отозвался Вернон, — а теперь на полную мощь давай, выжигай дрянь изнутри.

И из тела брызнул жидкий огонь, повинуясь его приказу, потек изо всех пор, заструился по плечам, перетекая на инквизитора. А я шокировано хватала ртом воздух, всерьез решая, что у меня какой-то шок, ведь я… не чувствовала боли! Вернон держал меня за голову, сжимая пальцы в волосах и сосредоточенно щурился, а я держалась за его взгляд, до смерти боясь потерять его, как якорь. Даже моргнуть не могла! С каждым выдохом из меня лилось так, будто я была дырявым в сотне мест шариком! Только послушное ласковое пламя едва ли не ластилось к инквизитору, стекало по нашим телам и утекало догорать на пол. Сердце билось все ровнее, огонь утихал, легкие раскрывались все больше… а из глаз хлынули слезы.

— Тш, — осадил он, — не туши, дожигай до конца…

Боже, откуда он знал?! Как понял, что так можно?! А еще… я точно не умру?! Правда?! И его не сожгу?!

— Сосредоточься, — командовал инквизитор, вытирая мои слезы, — в легких не болит больше?

Я мотнула головой.

— Не болит, — просипела.

— Умница, — улыбнулся он.

— Я?! — вцепилась в него и разревелась в голос. А он прижал к себе едва ли не до хруста ребер, шепча на ухо что-то. Кажется, что не отделаюсь от него так легко и что все равно выйду за него замуж. — Вернон… Боже! Как я испугалась! Я думала, что все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не о том ты думала.

Откуда в нем столько спокойствия, понятия не имела. Наверное, никогда он меня еще не восхищал до разрыва грудной клетки. Это чувство едва ли умещалось внутри. Хотелось кричать, как я хочу жить. С ним.

— Рэд!

Как внутри оказался Шеррингтон, мы, кажется, не услышали оба, но Вернон даже ухом не повел. А блондин уставился на нас, будто мы были ангелами, схватившись за лицо. Следом внутрь проскользнула Сильва:

— Молодец!

— У нас, вообще-то, почти интим, — проворчал Вернон, дотянувшись до пиджака, и накрыл мои плечи.

— Как ты это сделал?! — У Шеррингтона был шок. Он ходил вокруг нас по дуге туда-сюда, хлопая глазами, и все не мог поверить.

— Так же, как нас всегда учили, — скептически покачал головой Вернон. — Дайте одеться. И поесть!

Сильва хихикнула и вдруг сцапала Шеррингтона под руку:

— Пошли, дай им время.

Тот комично опешил, но поддался салеме и послушно потянулся за ней.

— Неужели смерть откладывается? — подняла я на него глаза.

— У меня большие планы на жизнь, — улыбнулся он, заключая мое лицо в ладони.

— Откуда ты знал?

— Терять было нечего…

— Ты вел себя так, будто делал это десятки раз…

— В мыслях — да. Но на деле пробовал впервые. — Он усмехнулся: — Людог учил нас, что мы умеем управлять огнем и созданы для этого, но желающих проверить не было…

— Боже, — я прикрыла глаза и уперлась лбом в его грудь: — Хочу домой. К тебе… И никуда не выходить неделю!

Он усмехнулся и поцеловал меня в макушку:

— Могу это устроить. Давай пошли отсюда…

Руки дрожали, ноги подкашивались, поэтому Вернон одел меня сам и на всякий случай вызвал медиков. Те, не найдя ничего угрожающего здоровью, поставили капельницу. С ней меня и внесли обратно в кабинет, потому что ехать без своего инквизитора домой я отказалась. Честно — все еще было страшно верить в то, что мне ничего не грозит, и оставаться где-то одной.

Я устроилась в большом мягком кресле с чашкой чая с молоком — тем самым, что готовил мне Вернон, и наблюдала за происходившим. Видела — он тоже устал, но руки его уже не тряслись. Я улыбалась, млея от тепла и спокойствия… И незаметно уснула.

* * *

— Напишу королю отчет…

Я перевел взгляд на Шеррингтона, но не нашел слов. Мне вообще не хотелось говорить и думать. Если бы не Каллум, я бы и не додумался сейчас, что остальных салем можно попробовать спасти также. Вот только с добровольцами предположительно будут проблемы. Но это не мои проблемы. Пока что…

Мы стояли с ним на балконе той самой комнаты, в которой развернули свой оперативный штаб. Бабочка спала, как убитая — я даже подходил раз в десять минут, чтобы проверить, дышит ли. В конце концов, приказал притащить медицинский прибор, который контролирует жизненные ритмы, и тот помог мне не свихнуться от страха за нее в последние четыре часа.

— Я хочу отпуск. Месяц. Как полагается…

— Хорошо, — моргнул он, быстро что-то прикинув. — Скажу, что сможешь приступить к обязанностям через месяц после свадьбы.

— Брось, ты же слышал Людога — у меня слишком много слабостей.

— С этим мы что-нибудь решим, — усмехнулся он.

— Ты правда хочешь поставить меня на его место?

— Я не могу думать за короля, но у меня есть все основания предполагать, что он тебя поставит.

— Как ты думаешь, его величество правда был в курсе? — задал я второй на сегодня по важности вопрос после здоровья Бэрри.

— Я не знаю, — не соврал он. — Но твой вариант его устроит всяко больше. Мы будем пробовать спасать остальных. В этом я точно уверен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— С каких пор ты мне так благоволишь? — усмехнулся я.

— Мое мнение изменилось, — уклончиво ответил он. — У меня, может, тоже есть слабости. И меня тоже воспитывал Саровский. Хоть он сам и не следовал своим заповедям, сами то они в этом не виноваты.