Москва-Синьцзин - Борис Акунин

стало более явственным. В спальне с каждой секундой делалось всё светлее.

Кто-то сидел, положив ногу на ногу. Посверкивал остроносый лаковый штиблет, складка на брючине была идеальной, правая рука элегантно подпирала подбородок.

Ларр сунул руку под подушку. Он клал туда на ночь маленький плоский «баярд», взятый из чемоданчика Масянь. Но оружие пропало.

Незнакомец поднял левую руку — в ней, небрежно зацепленный пальцем за спусковую скобу, покачивался «баярд».

— Что вам нужно? — спросил Эдриан по-английски.

Правая рука провела по левой брови. Это был условный жест, про который говорил Доихара.

Ларр перешел на японский:

— Я думал, будет женщина… Как вы сюда попали? И зачем вошли, когда я сплю?

Лившийся из окна свет стал из розового золотистым, лицо сидящего обрело четкость. Оно было очень красивым и очень странным — как у бесполых красавцев в японских комиксах.

Странным был и голос — мелодичный и в то же время хриплый. Речь, однако, не женская, а мужская, грубоватая — на японском это две совершенно разных манеры изъясняться, не перепутаешь.

— Я могу быть и женщиной. В зависимости от ситуации. Или настроения. Сегодня с утра захотелось быть мужчиной. Попал я сюда, потому что живу в этом же отеле, в «Императорском люксе», и у меня мастер-ключ, отпирающий все номера. Вошел я сюда, пока ты спишь, потому что у спящего лицо, которое не притворяется. Хочешь человека понять — посмотри, каков он во сне. Ты во сне шевелишь губами и плачешь. Это интересно. Видишь, я ответил на твои вопросы. Учитель для того и нужен, чтобы отвечать на вопросы ученика.

— Мне нужно встать и одеться. Отвернитесь. Я сплю голым.

— Ну и вставай. Я ведь сейчас мужчина. Твою душу голой я видел. Посмотрю и на тело. Оно тоже многое рассказывает.

Еще один любитель стриптиза, вроде Доихары. Ну как угодно. Эдди скинул одеяло. Застенчивость, особенно перед женщинами (а это, несмотря на костюм и мужское местоимение «орэ» несомненно была женщина), ему тем более была несвойственна.

Он потянулся, неторопливо прошел в сторону ванной. Андрогин наблюдал с интересом.

— Д. прав. Ты не то, чем кажешься на первый взгляд. И совсем не такой, как во сне.

Агент «Принцесса» повернул — или повернула — голову. Теперь лицо было ярко освещено солнцем. И оказалось знакомым.

— Погодите! — воскликнул Ларр. — «Принцесса» — не просто агентурная кличка. Вы действительно принцесса! Я видел ваши фотографии в журналах! Вы «Китайская Мата Хари»!

Такое лицо, раз увидев, не забудешь.

Токийские журналы с упоением живописали поразительную биографию китайской принцессы, которая выросла в семье японского разведчика и сама стала звездой шпионажа. Участвовала во многих рискованных акциях, командовала диверсионными отрядами, провела операцию по доставке «императора Генри» в японскую зону и совершила еще бог знает какие чудеса. Про Ëсико Кавасиму — вот как ее зовут — даже выходят бульварные романы в ярких обложках. Героиню изображают то в военной форме, то в элегантном дамском платье, то в кимоно, то в китайском придворном наряде.

Ничего удивительного, что «Лоуренс Маньчжурский» числит в «Золотом Фонде» своих агентов «Китайскую Мату Хари».

Губы поразительного агента (изящного рисунка, категорически немужские) растянулись в улыбке. «Принцессе» — верней принцессе безо всяких кавычек — кажется, было лестно, что даже американец про нее знает.

— Встретимся через полчаса за завтраком. Пусть тебя проведут к столику капитана Кавасимы, — молвило диковинное существо, еще раз скользнуло взглядом сверху вниз по фигуре Эдриана и проследовало к выходу.

Рука картинно покачивалась, на ней посверкивал перстень с крупным камнем. Ларр вспомнил и китайское имя красавицы-красавца: Дунчжэнь, «Бриллиант Востока».

Героиня комиксов

Принявший душ, приодевшийся и причесанный, Эдриан спустился в ресторан и был тут же препровожден к столику капитана, к которому в отеле явно относились с особенным почтением.

Столик располагался в углу, на отдалении от остальных, но сидел там не давешний красавчик, а молодая японка в невероятно изысканном черно-серебряном кимоно, обмахивалась алым веером.

— Вы переоделись, — пробормотал Ларр, когда она опустила веер и оказалась всё тем же агентом «Принцесса», только теперь безусловно и несомненно женского пола. Трудно было даже вообразить, что эта утонченная хризантема может вести себя по-мужски и разговаривать с солдатской грубоватостью.

— Ара! Он не только хорош собой, но еще и проницателен, — насмешливо пропела Ëсико безо всякой хрипотцы, на женственнейшем японском («ара!» восклицают только дамы галантерейного воспитания). — После того как я рассмотрела вашу анатомию, у меня сменилось настроение. Захотелось побыть женщиной. Садитесь, прошу вас.

Она взяла из вазы крупную виноградину и не съела ее, а медленно высосала из кожицы, глядя на молодого человека из-под опущенных длинных ресниц. Получилось очень эротично.

— Никогда бы не поверил, что вы можете быть мужчиной, — честно признался Эдди.

— Я и женщина, и мужчина. Я — всё, кем хочу быть. Японец и японка, китаец и китаянка, a gentleman and a lady, un français ou une française, — без малейшего акцента сменила она три языка. — Я люблю быть разной.

А больше всего ты любишь говорить о самой себе и вызывать изумленное восхищение, подумал Эдди, придав лицу изумленно-восхищенное выражение. И немедленно настроился изумленно восхищаться и восхищенно изумляться по-настоящему. Во-первых, таков был его всегдашний modus operandi с женщинами, а во-вторых, Кавасима-сан безусловно заслуживала если не восхищения, то во всяком случае изумления.

Нужно было дать возможность красавице попышнее распустить перья.

— Я думал, что генерал Доихара — полиглот. Кроме японского знает китайский и русский, но вы, кажется, владеете еще большим количеством языков.

— Д. говорит на десяти языках, но плохо, — пренебрежительно взмахнула она ломтиком апельсина. — Ему медведь на ухо наступил. А у меня идеальный слух. Мое истинное признание — музыка. Я пишу песни и сама их пою, выпускаю пластинки.

А еще ты не любишь, когда при тебе восхищаются кем-то другим, продолжил составлять психологический портрет Эдди. И нажал еще на одну клавишу. Пусть-ка расскажет что-нибудь полезное про Доихару.

— Ну, думаю, по части перевоплощений господин генерал вам не уступит. Судзуки-сенсей, который преподает мне искусство гримировки, рассказал, что Доихара-доно виртуозно умеет менять свою внешность. Однажды он за три недели скинул двенадцать килограммов и мимическими упражнениями совершенно изменил рисунок морщин на лице. Вот что такое железная воля. Он говорил, что только благодаря ей сделал блестящую карьеру, хоть происходит из очень бедной семьи.

— Самого интересного про себя Д. всегда не рассказывает. Знаете, с чего началась его блестящая карьера? Он подарил родную сестру, пятнадцатилетнюю девочку, в наложницы чиновному старику.