История Рай-авеню - Дороти Уннак

— Это был цианистый калий?

Бен пожал плечами.

— Вы очень умны, капитан. Но ведь все евреи умные. Я ни о чем не жалею, капитан. Ни о чем.

— Хорошо. Значит, вы не будете жалеть о вашей собственной смерти.

В ту ночь, после полуночи, в бараке, где содержались пленные офицеры, раздался выстрел. Капитан Рудольф фон Зиланд вставил дуло пистолета «Вальтер-ППК» себе в рот и нажал на спусковой крючок. Выстрелом у него снесло полчерепа.

Все охранники были заменены, и в их послужные списки внесли соответствующие записи.

Глава 4

Меган Маги отлично понимала, что если бы не было войны, то она никогда бы не смогла поступить в высшую медицинскую школу. Из-за того, что многих студентов призвали в армию, в колумбийской высшей школе освободились места.

Школа была полна теми, у кого имелось освобождение от службы в армии. В мирное время их никогда бы не приняли. И уж больную полиомиелитом Меган на порог бы не пустили. Однако в этом высшем учебном заведении учились и вполне здоровые ребята, которым удалось получить броню.

Меган была единственной женщиной, находившейся в анатомичке. Возле трупа, кроме нее, стоял еще Тим О’Коннор, который слегка позеленел, едва приступили к вскрытию. На третий день занятий, когда Меган подошла к столу, она увидела, что там лежит разноцветный пакет с открыткой на ее имя. Окинув взглядом комнату — все занимались своими делами, и никто не обращал на нее внимания, — она развернула пакет и уставилась на содержимое: полный набор мужских гениталий — яички и сморщенный пенис. Все это было обвязано розовой лентой. К набору прилагалась записка: «Ты всю жизнь хотела иметь это, так получи же».

Меган ждала, пока закончатся занятия и студенты уберут свои рабочие места. Потом она вышла со своим подарком в центр аудитории, откашлялась, привлекая всеобщее внимание. Подняла вверх пакет и сказала:

— Господа, кто-то из вас забыл на моем столе свои вещи. Очевидно, по рассеянности. А так как я считаю, что он вряд ли признается в этом, то оставляю их здесь. Сами разбирайтесь, кому они принадлежат.

Она вышла из комнаты и об этом происшествии больше никогда не вспоминали.

На второй год своего обучения Меган Маги забеременела. Высокий, стройный, красивый Тим О’Коннор, которого она натаскивала по анатомии, в ужасе уставился на нее.

Он был ее добрым другом. Признавал, в отличие от некоторых студентов, что Меган способнее других. Был благодарен ей за помощь. Если бы не ее доброта, его бы давно отчислили. В школе царил дух соперничества, и никто не хотел помогать слабым студентам. Ко всему прочему у Меган обнаружился еще недюжинный педагогический талант. Она объясняла все очень четко и доходчиво.

Однажды вечером, устав после многих часов занятий, поглотив невероятное количество информации, которую она помогла ему усвоить, Тим был весьма возбужден белизной ее лица, теплотой ее глаз янтарного цвета, нежностью ее губ и стройностью ее тела. Он занялся с ней любовью.

Тим всячески избегал прикасаться к увечной ноге. Понимал, что Меган девственница, и обращался с ней очень осторожно. Только однажды, задыхаясь от страсти, прошептал ей на ухо: «Ты не боишься залететь?»

Меган не обратила внимания на его вопрос.

Когда у нее началась тошнота по утрам и прекратились менструации, она решила сообщить об этом Тиму.

Конечно, во всем она была виновата сама. Меган понимала это. С ранних лет девочка выучивала наизусть, как молитву, нехитрые правила:

Если ты стоишь на платформе в метро и рядом с тобой окажется мужчина, повернись к нему спиной. Если ты посмотришь на него, он может вообразить, что ты им интересуешься, и ему можно делать с тобой все, что он хочет: просто потому, что ты смотришь на него.

Если ты идешь в кино — никогда не ходи одна, — то пусть справа и слева от тебя сидят женщины. В противном случае мужчина может подумать, что ты не прочь поразвлечься с ним. (Они с Пэтси постоянно привлекали к себе внимание извращенцев — в кинотеатрах, в парках. Боже, в них было что-то такое, что притягивало людей такого сорта. Это их вина, их грех.)

Если ты идешь одна по улице, смотри прямо перед собой или под ноги. Иначе мужчины могут подумать, что ты девушка легкого поведения, и поступят с тобой соответствующим образом. Никогда не смотри на мужчину, с которым едешь в машине. Сама знаешь почему.

Если ты пользуешься духами, то это может спровоцировать даже спокойных мужчин на непредсказуемые действия. То же относится и к пахучим шампуням. Пользуйся простым мылом. Тогда ты будешь чиста, как невинный младенец.

Косметика — это намек на то, что девушка хочет привлечь к себе внимание.

Курение сигарет, особенно в общественном месте, говорит о том, что курящая девушка не слишком обременена моралью.

Ходите только на те танцы, которые устраивают церковные организации, и только в сопровождении сестер-монахинь. Домой возвращайтесь только с подругами или родителями. Если вас провожает молодой человек, то им может быть только ваш брат.

Если ты носишь нескромную одежду — шорты или штаны, ты провоцируешь мужскую похоть. (Никто не знал, что девушки, одетые в юбки и носки до колена, возбуждали мужчин определенного типа. Возможно, это бывшие ученики католических школ, которых воспитывали в крайней строгости.)

Меган однажды спросила своего верного друга, Данте, чему учили в школе ребят. Он улыбнулся, сжал руку в кулак и игриво прикоснулся им к ее подбородку.

— Нас учили тому, что все мужчины — порочные, похотливые и отвратительные создания, которым просто необходимо постоянно принимать холодный душ и как можно больше заниматься спортом. Вы, особы женского пола, только и думаете о том, как бы совратить нас. Знаешь, девочка, девятиклассникам было о чем поразмышлять. Особенно поздним вечером, лежа в постели.

Итак, Тим О’Коннор в этом отношении прав. Она была виновата в том, что забеременела. Меган понимала и признавала это. Не следовало бы идти к нему домой. Он был всего лишь слабым, похотливым мужчиной, и она соблазняла его одним своим присутствием. Он был беззащитен перед ней.

Тим, казалось, стал меньше ростом и на несколько лет моложе, после того как она сообщила ему эту новость. Она видела перед собой маленького мальчика, который восклицал: «О Боже, отец убьет меня!»

Глупо с ее стороны, но Меган сочувствовала ему. Она знала, как упорно Тим занимается, как трудно ему дается учеба. А ведь он — надежда своей семьи. Он был единственным мальчиком из пятерых детей, и ему вбили в голову, когда он был еще ребенком, что все надежды родителей возлагаются на него. Их единственный сын не должен стать ни пожарным, ни полицейским, ни священником. В школе он учился лучше сестер, поведение у него всегда было только отличное, и он часами мог зубрить то, что ему задавали в школе. Его отец был кочегаром, но в лучшие времена, у себя на родине, члены семейства О’Коннор становились учеными и докторами, или адвокатами. О’Конноры должны были возродиться в Америке.

Тим, однако, быстро взял себя в руки и обнял Меган. Он был хорошим католическим мальчиком и знал, как нужно себя вести. Меган хорошая девочка, и они согрешили вместе. Он точно так же нес за это ответственность, как и она.

— Меган, все будет хорошо. Мы поженимся. Моя семья поможет тебе. Может быть, и твоя семья тоже, так как тебе придется оставить школу. Может быть, они будут платить за мое обучение. О Меган!

Она прикоснулась с нежностью к его огорченному лицу. Он был бледен, как труп — все его планы внезапно рухнули.

— Тимми, со мной все будет в порядке. Спасибо, но я не могу выйти за тебя замуж.

Она чуть не засмеялась, увидя, какое облегчение он испытал после ее слов.

— Я не шучу, Меган. Я женюсь на тебе. Если ты, конечно, этого хочешь.

— О нет, Тим. Я этого не хочу. — Она колебалась некоторое время, потом сказала:

— Мне нужно как-то избавиться от ребенка.

Он отвернулся: ему было неприятно слышать это. Но Меган взяла его за голову и повернула лицом к себе. Студенты высшей медицинской школы понимали друг друга.

— Меган, я не знаю как… Я не знаю.

— А я тебя и не прошу ни о чем, Тим.

То, о чем она говорила, ужаснуло его.

— Меган, мы поженимся. Не мы первые оказываемся в таком положении. Все образуется.

— Ты не понимаешь меня, Тим. Я не хочу выходить замуж. Я очень хочу стать врачом, больше, чем кто-либо другой, — она прикоснулась пальцами к его нахмуренному лбу. — Все будет в порядке. Просто не задавай мне никаких вопросов. Никогда.

— Меган, это же смертный грех. Ты не можешь…

Она прижала его к себе, поцеловала, стараясь не думать о том, что он с облегчением воспринял ее отказ выйти за него замуж.

— Ты великолепная девушка, Меган.

— Я говорю серьезно, — в ее зеленоватых глазах появились слезы, и он обнял ее, слегка тряхнул за плечи. — Я хочу… я только хотела бы… Пожелай нам обоим успеха в нашей будущей работе, Тим. Все будет отлично.