Хищные птицы - Амадо Эрнандес

Нет сомнения в том, что наступит день — он не может не наступить, — когда всех этих хищников, пока еще могущественных, покарает рука угнетенного человека, когда восторжествует попранная справедливость.

— Вот это действительно передовица, — восхищенно произнес Андрес, дочитав последние строки.

— Это будет удар нашего «Кампилана» по врагу, — ответил ему Магат.

Глава двадцать девятая

Несколько дней спустя все газеты сообщили о готовящемся в Конгрессе обсуждении законопроекта о «филиппинизации» розничной торговли. Этот законопроект в первую очередь касался владельцев мелких лавок. В день его обсуждения перед зданием филиппинского Капитолия собралась огромная толпа народа.

Заседание было назначено на девять часов утра. Пробило одиннадцать, а большинство мест в зале сената все еще пустовало. Зато галереи для публики оказались заполнены до отказа. В первых рядах сидели мелкие торговцы, больше всего заинтересованные в принятии нового билля. Хотя все газеты без устали кричали о том, что билль будет поддержан единогласно, все же сердца многих замирали от страха: «А что, как осечка?» Ходили упорные слухи, будто иностранцы — владельцы крупных торговых фирм и Магазинов на архипелаге истратили не один миллион песо, чтобы провалить новый законопроект.

На галерее собралась самая разношерстная публика: были тут и безработные, и просители, пришедшие в надежде повидать своего конгрессмена или сенатора, были студенты манильских колледжей, будущие юристы, и просто любопытные.

Истомившиеся ожиданием зрители разбирали по косточкам отцов-законодателей, критически оценивая каждого из немногочисленных сенаторов, прибывших на заседание точно к назначенному времени. Каждый раз, — как открывалась дверь и в зал заседаний сената входил очередной депутат, на галерее шепот перерастал в неясный гул, прорывавший пелену табачного дыма, плававшего над головами зрителей. От одного к другому разносились подробности политической деятельности и частной жизни каждого из законодателей.

Вот в зал вошел, поигрывая тростью, франтоватый господин средних лет в смокинге с розой в петлице. «Сенатор Эстрельядо», — пронесся по галерее громкий шепот.

— Смотрите, какой красавчик! И вид серьезный. Даром что завзятый бездельник. А ведь он здесь попросту просиживает место. Никогда не выступает, ему лень даже оторвать одно место от стула. Разве что «да-да» говорит, когда голосует. Зато на выборах ему всегда везет — фаворит публики.

— Как же это ему удается? — заинтересовался кто-то из новичков.

— Да тут нет никакого секрета. Все решают деньги. Тратит он их без счету. У него на жалованье и журналист и фотограф. Поэтому в газетах всегда печатают его предвыборное заявление с портретом. И каждый раз в отчетах о работе очередной сессии сената Эстрельядо упоминается в числе наиболее деятельных конгрессменов. В действительности же он ровным счетом ничего не делал всю сессию. И все потому, что он раздает конвертики с деньгами направо и налево.

— Значит, он их всех подкупает? — не унимался наивный новичок.

— А то как же! Если есть деньги, то можно даже ворону перекрасить в белый цвет, а цаплю — в черный, стоит только захотеть. Вот так-то. — И завсегдатай галереи прищелкнул языком.

— А с виду все они такие серьезные, такие солидные, — разочарованно проговорил новичок.

— Они только с виду такими кажутся.

Тем временем в зал прошествовал джентльмен в изящном костюме, а с ним моложавый мужчина в традиционной тагальской рубашке.

— Вот эти два — доки, — зашептал завсегдатай. — В костюме — это сенатор Ботин, отчаянный картежник. А в рубашке — сенатор Маливанаг, говорят, самая светлая голова во всем Конгрессе… Поэтому-то он частенько оказывается в одиночестве. Тут, знаешь ли, умных не очень-то жалуют. Вот какой-нибудь шут или шулер — другое дело. Сенатор Ботин, например, способен добиваться большего. Не зря ведь насобачился блефовать в покер.

Большие стенные часы в зале заседаний сената показывали одиннадцать тридцать, когда председатель взошел наконец на помост и, стукнув молоточком по столу, объявил заседание открытым. Потом сел, откинувшись в огромном кресле, и задымил дорогой сигарой.

Лидер большинства предложил не делать поименной переклички сенаторов и не зачитывать актов предыдущего заседания. Никто против этого не возражал. Тогда он взял текст билля, утверждение которого значилось в повестке дня, и приготовился зачитать его. Но тут проворно вскочил с места лидер оппозиции и заявил, что в зале нет кворума.

— Вы вправе требовать кворума только при голосовании законопроекта, — с нескрываемым раздражением возразил лидер большинства. — Если же мы будем требовать кворума для открытия заседания, то мы никогда не сможем начать ни одного заседания.

— В таком случае, — выкрикнул представитель оппозиции на коверканом английском языке, — ответственность за это падет на сенатское большинство. Это противоречит правилам ведения заседаний.

— Давайте откинем в сторону все эти правила, — повысив голос, заявил лидер большинства. — Нам предстоит принять важный законопроект, а мы тратим драгоценное время на обсуждение регламента. — У оппонента на шее вздулись жилы, и в его английской речи сильнее зазвучал себуанский акцент.

— Господин председатель, ваша честь, считаю необходимым заявить, что члены фракции большинства постоянно отсутствуют на наших заседаниях, в то время как мы относимся к своим обязанностям с полной ответственностью. Многие сенаторы «большинства» совершенно забыли о долге. Они попросту крадут деньги, принадлежащие народу, а потом растрачивают их в различных притонах. В сенате невозможно собрать кворум, поскольку половина его членов постоянно пребывает за пределами Филиппин. В настоящее время по меньшей мере пять сенаторов находятся в Соединенных Штатах Америки, один в Испании, один в Англии, один во Франции, трое в Японии на переговорах относительно репараций. С ними отбыли их семьи и даже близкие друзья, а все расходы по пребыванию за границей их самих и их свиты несет государство. Ваша честь, эти злоупотребления превратились в национальное бедствие, они чреваты катастрофой. На следующих выборах избиратели, безусловно, покажут, что они думают о вашей партии.

Галерея для публики выразила свое одобрение бурными аплодисментами.

— Придерживайтесь повестки дня, господин председатель, — выкрикнул с места лидер большинства.

Председатель повернулся к оратору:

— Продолжайте.

— Сегодня состоится последнее чтение и обсуждение законопроекта о «филиппинизации» розничной торговли. Комитет по законодательным предположениям рекомендует его одобрить…

— Принятие этого билля означает отстранение иностранцев от розничной торговли, не так ли, господин лидер? — по-испански задал вопрос сенатор Дискурсо.

— Более или менее…

— Но тогда это — недостойная дискриминация, которая вдобавок будет возведена в ранг закона.

— Каждое государство имеет полное право вводить законы, охраняющие в первую очередь интересы граждан своей страны.

— Господин председатель, я прошу слова, — завопил Дискурсо.

— Сенатор Дискурсо, — урезонил его председатель, — вам придется дождаться своей очереди. Первым в прениях записан сенатор Маливанаг.

Лидер большинства вежливо напомнил сенатору Дискурсо, что является представителем большинства, а билль внесен на рассмотрение администрацией и, следовательно, большинством. Лицо сенатора залила краска, и он, вскочив с места, заговорил:

— Сеньор председатель, я полагал, что у нас демократическая форма правления и каждый имеет право высказать свое мнение по любому вопросу. Я выступаю за равные возможности для всех без исключения. Почему китайские магазины процветают? Потому что китайцы умеют хорошо поставить дело, потому что они трудолюбивы и бережливы. Нам надо учиться торговать у китайцев. Я опасаюсь, Как бы наши соотечественники не начали эксплуатировать своих же собратьев, как только торговля перейдет к ним в руки. В самом деле, почему, скажем, рыба, которая в изобилии водится в наших реках и морях, стоит дороже, чем импортируемое из Австралии и Аргентины мясо? Или почему бананы, выращиваемые у нас, стоят намного дороже, чем яблоки и апельсины, ввозимые из Соединенных Штатов?.. Какое варварство!..

Последнюю фразу Дискурсо произнес неожиданно для самого себя, когда почувствовал, что вставная челюсть может вывалиться у него изо рта. По счастью, он успел придержать ее рукой. Однако не проявил должной расторопности, и по галерее прокатилась волна дружного хохота. Тотчас же застучал председательский молоточек, и зрители, как по команде, смолкли. Но смеялись не только на галерее, смеялись и в сенаторских креслах.