Обещания богов - Жан-Кристоф Гранже
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отличие от бытующих представлений, подозреваемых допрашивали в кабинетах, а не в камерах подвала. Поэтому, пока он поднимался наверх, становились слышны крики, стоны, глухие удары и мольба… Бивен уже давно не обращал на это внимания. Подобно ему самому, большинство его коллег были из СА, и любой из них привык к этим зловещим звукам — как к скрипу снастей и хлопанью парусов на корабле.
Восхищенный присвист вырвал его из задумчивости. Он даже не заметил, что уже дошел до своего этажа; Грюнвальд, этот завистливый эсэсовский говнюк, как всегда, стоял на пороге своего кабинета, заложив руки за спину, и делал вид, что впечатлен мундиром Бивена:
— А ты принарядилась, красотка.
— Не всем же ходить с дерьмом на заднице.
Грюнвальд и его группа славились своей неряшливостью и расхристанным видом. Бивен так и видел их на фронте, как они бродят, обряженные словно пугала. Они растворятся там, далеко-далеко, среди холода и бомб…
— Следи за языком.
Бивен улыбнулся. Может, имеет смысл раз и навсегда свести счеты где-нибудь во дворе, сойдясь на кулаках и дубинках, а не задираться вечно в коридорах, как робким чинушам. Он уже сделал шаг к усачу, но плюнул, устало махнув рукой. У него имелись более срочные дела.
В кабинете под номером 56 в личном кресле Бивена развалился Динамо, пристроив какой-то грязный мешок рядом с пишущей машинкой шефа.
— Это еще что?
Хёлм поднялся, картинно испустив усталый вздох, обхватил обеими руками мешковину и дернул вверх: на стол вывалилась куча кинжалов, сметая на пол досье, печати и ручки.
— Э-э-э, уймись! — закричал Бивен, пытаясь остановить разгром.
— Но ты ж этого хотел, не так ли? — ухмыльнулся тот. — Я притащил чертову уйму наших кинжалов, но только ради того, чтобы доставить тебе удовольствие. Искать тут нечего.
— Говори яснее.
— Я связался с Reichszeugmesterei, ну, с RZM, контрольным ведомством, отвечающим за снабжение наших войск.
— Спасибо, я в курсе.
— Хоть ты в это и не верил, довольно часто случается, что наши парни ломают свои кинжалы, портят их или теряют, а то и продают, но не стоит говорить об этом громко. Ведомство берет на себя выполнение заказов и доставку, а также делает вид, что разыскивает виновных. Но проще найти иголку в стоге сена.
Бивен посмотрел на кучу ножей, валяющихся на кожаном бюваре. Каких тут только не было: рукояти, гарды, лезвия, ножны, крепления, цепочки и вообще все детали самых различных форм.
— Здесь кинжалы СС, модели тридцать три и тридцать шесть, экземпляры из СА, из вермахта, из «Мертвой головы», почетные клинки, коллекционные экземпляры, некоторые подписаны лично Эрнстом Рёмом или Генрихом Гиммлером… Только нам все это пофиг. Для нас имеет значение одно — форма клинка и отметины на гарде. А с этой точки зрения у всех кинжалов совершенно одинаковые характеристики.
Бивен оглядел смертоносные орудия, претендующие на художественную ценность, но теперь видел в них лишь крушение всех надежд на свою единственную улику: оказалось, что отследить убийцу, исходя из характера ран, нанесенных жертвам, решительно невозможно.
— Я связался с разными мастерскими в Золингене. Якобс, Карл Эйкхорн, Карл Беккер… Все они в один голос заверили, что не существует способа определить, какой именно кинжал оставил след в ране. Все клинки идентичны, за исключением микроскопических деталей.
Теперь, при взгляде со стороны, сама улика представала слишком очевидной, слишком театральной. И жест судмедэксперта, когда тот погрузил собственный кинжал Бивена в одну из ран… Все это было чистой липой. Убийца, которого не видел ни один свидетель, который не оставил никакого следа и словно мог по желанию растворяться в воздухе, никогда не поднес бы ему такую улику на блюдечке.
Возвращаемся в исходную точку.
Протянув руку, Бивен сгреб все барахло обратно в мешок.
— У меня для тебя задание, — бросил он, распрямляясь. — Нужно послать парней, чтоб они глаз не спускали с одной женщины, Греты Филиц. На нее наверняка есть досье.
— Подозреваемая?
— Нет, ей грозит опасность. Нужно обеспечить защиту.
— Откуда ты знаешь, что она в опасности?
— Если я тебе скажу, ты все равно не поверишь…
Альфред просунул голову в приотворенную дверь, правда предварительно постучав:
— Для вас сообщение, гауптштурмфюрер.
— Посмотрю потом.
— Это личное, от женщины.
Динамо хмыкнул, Бивен напрягся.
— От женщины?
По-прежнему стоя на пороге, Альфред прочел запись на листочке — он носил очки в очень тонкой оправе, похожей на усики кузнечика.
— Минна фон Хассель. Она сказала, что это по поводу вашего отца.
44
С эстрады неслась развеселая музыка. Столики под воздушными шариками, белые стулья и тенты образовали круг. В центре его с беззаботной легкостью, затмевающей все заботы, вальсировали пары. В воздухе разливалось летнее опьянение, полное аромата цветов и запаха пива.
Вот уже многие годы Бивен ногой не ступал ни в один Biergarten: эти пивные ресторанчики на открытом воздухе никогда ему особо не нравились. На его вкус, смесь солнца, музыки, пива и сосисок получалась не самой удачной. Природа не имела никакого отношения к ритмам вальса и запахам фламекюша, эльзасской пиццы со шпиком. Ему казалось, что высокие величественные деревья с их пышной листвой презрительно поглядывают на суету мелких людишек, дергающихся на танцполе, как насекомые, или же обжирающихся на углу стола.
Этот Biergarten, расположенный на севере Тиргартена, не был исключением из правил, но Франца поразило скопление народа и всеобщее веселье. Только что началась война, апокалипсис набирал ход, но в тени каштанов люди кружились, подпрыгивали и неслись вскачь под «раз-два-три — раз-два-три» Йозефа Ланнера.
Бивен злился, что Минна назначила ему встречу именно здесь. Конечно, это был знак внимания с ее стороны — ему не придется тащиться в Брангбо, — но столпотворение вокруг наводило на мысль о людном месте, которое выбирают, когда не хотят остаться с собеседником с глазу на глаз.
Он заметил ее, одиноко сидящую за столом и так же неуместную здесь в своей замшевой куртке и берете, как пятно горчицы на белой скатерти.
Отпихивая воздушные шарики, раздвигая официантов и рвущихся к танцплощадке плясунов, Бивен направился к ней. Его черный мундир, грудь в медалях и позвякивающий кинжал тоже, по правде говоря, не очень вписывались в маленький сельский праздник.
— Что еще за хрень? — спросил он вместо приветствия.
Минна так нервно крутила ложечкой в чашке с кофе, что жидкость
