Геннадий Зюганов - Анатолий Житнухин

Широко известно крылатое выражение Александра Зиновьева: «Целились в коммунизм — попали в Россию». Зюганов, у которого с философом после его возвращения на родину сложились добрые отношения, как-то ему возразил: «С самого начала в Россию целились, только вот коммунизм мишень загораживал». И обратил внимание на ту русофобию, которой была пропитана вся яковлевская пресса. Разрушители державы понимали то, что, к сожалению, слишком медленно доходило до ее защитников: русский патриотизм, русское национальное самосознание является главным противником антисоветских и антикоммунистических сил. Русский народ испокон веков выполнял историческую роль собирателя российских земель и был цементирующей основой единой многонациональной страны. Отношением к нему других народов России и союзных республик определялась прочность Советского Союза. Для того чтобы приступить к его развалу, надо было вбить кол в эти отношения, посеять недоверие и национальную неприязнь. В ходу было несколько хорошо отрепетированных тезисов. День и ночь твердилось о том, что у русского народа покорная и рабская психология, поэтому он как должное воспринимает гнет тоталитарного государства. Что русский народ не по заслугам возомнил себя «старшим братом», пренебрежительно относится к людям других национальностей и беззастенчиво эксплуатирует их через централизованную систему управления экономикой. Что русские ленивы, сами не стремятся к лучшей жизни, вполне довольствуясь водкой и удобствами во дворе, и другим ее не дают познать. Над обманутым и разоренным народом продолжали издеваться и позднее: не надо было выжидать на печи, когда другие делом занимались! И снисходительно советовали поспешить за ваучерами, чтобы не упустить хотя бы свои законные «две „Волги“», не терять время и зарабатывать деньги с теми, кто это умеет делать, — с МММ, «Чарой», «Селенгой», «Властелиной».

Геннадий Андреевич не раз задавался вопросом: почему же откровенная и наглая ложь находила своих адресатов, достигала поставленных целей? Первый ответ лежал на поверхности — Яковлев попросту сумел воспользоваться достижениями советского строя, всем лучшим, что было в его информационной системе: люди привыкли к тому, что газеты, журналы, радио и телевидение давали правдивые материалы, и верили им. Поэтому переход к информационной политике лжи и клеветы долгое время оставался незамеченным — «Не будут же газеты врать!».

К тому же у информации, которая преподносилась «демократами» как плод эпохи гласности, была одна внешне привлекательная сторона — ее кажущаяся смелость, за которую выдавалась обычная наглость, исходившая от сознания полной безнаказанности. Что же эта смелость представляла собой на самом деле? Показательно откровение одного из журналистов газеты «Комсомольская правда». Как он признавался, после опубликования письма Нины Андреевой ему и его коллегам показалось, что ее мнение подкреплено официальной точкой зрения. Поэтому все они в течение трех недель (до выступления «Правды», которая Андрееву осудила) «ждали, пока решится что-то там, наверху»[12]. Наверху, как известно, одержала победу группировка Горбачева — Яковлева. «Три недели испуга», как журналисты сами охарактеризовали свое состояние, закончились. Можно было смело продолжать начатое.

«Демократические» СМИ ловко спекулировали на ожиданиях людей, искренне желавших перемен в экономике и социальной сфере, уставших от усиливавшейся неразберихи на производстве, нараставшего дефицита и очередей. Внушая обществу, что путь к лучшей жизни начинается с гласности и демократии, немыслим без обретения «подлинной» свободы, суть ожидающих народ истинных перемен, затрагивавших его коренные интересы, они до поры до времени замалчивали.

Сказались и четыре десятилетия «холодной войны», которую Запад терпеливо и настойчиво вел против Советского Союза: семена падали на подготовленную почву — взрыхленную диссидентами и удобренную доморощенными либералами. Оставим в стороне многочисленные суждения о том, что всплеск либерализма в России служит недоброй приметой грядущего наступления мрачных времен, катализатором непредвиденного развития событий с непредсказуемыми последствиями — при желании во всем можно усмотреть закономерности или тенденции. Но в любом случае не вызывает сомнений, что либерально-демократические идеи периода перестройки были далеко не высшей пробы. Особенно удручающее впечатление производило раболепное преклонение значительной части либеральной интеллигенции перед Западом. Нашлась и подобающая полученному воспитанию интеллигентно-стеснительная формула отречения от России, которую в этих кругах стали именовать не иначе как «эта страна». Существует мнение, что либеральная «западническая» традиция имеет полуторавековую историю. Но любые исторические параллели условны, а иногда и вводят в заблуждение. В данном случае надо иметь в виду, что грезящие устройством жизни по западному образу и подобию в эпоху Горбачева — Ельцина не имели ничего общего с теми западниками, которые представляли просвещенное общественное течение XIX века и которых объединяло тогда духовное родство со славянофилами. Как подчеркивал Николай Бердяев, и те и другие любили Россию, славянофилы — как мать, западники — как дитя, и у них, по словам Александра Герцена, словно у двуликого Януса, «сердце билось одно». Прозападнические устремления интеллигенции восьмидесятых — девяностых годов сквозили пренебрежением к своей стране, отрицанием состоятельности России, ее прошлого и будущего. Как считает Зюганов, подобным людям давно дал очень точную и исчерпывающую характеристику великий русский поэт Федор Тютчев:

Напрасный труд — нет, их не вразумишь, —Чем либеральней, тем они пошлее,Цивилизация — для них фетиш,Но недоступна им ее идея.Как перед ней ни гнитесь, господа,Вам не снискать признанья от Европы:В ее глазах вы будете всегдаНе слуги просвещенья, а холопы.

Окончательный приговор истории либерально-демократическая интеллигенция подписала себе в октябре 1993 года, когда более сорока ее видных представителей, главным образом литераторы, поставили подписи под позорным призывом к Ельцину — «Раздавите гадину». Под «гадиной» подразумевался осажденный Верховный Совет, вокруг которого уже лилась кровь. Стоило либералам перейти к делу — их утонченность и застенчивость как рукой сняло: «Хватит говорить, пора научиться действовать, эти тупые негодяи уважают только силу». «Тупые» — это, естественно, не только те, кто забаррикадировался в стенах парламента. Это и десятки тысяч простых людей — обманутых, обворованных и отчаявшихся, чье возмущение в те трагические дни стихийно выплеснулось на улицы. Они же — фашисты. Они же — красно-коричневые оборотни.