В связи с особыми обстоятельствами - Александр Конторович

– Есть, товарищ капитан! Это мы мигом!

И двое моряков исчезли в кустах.

Ракутин достал из полевой сумки блокнот и карандаш.

– Итак, товарищи бойцы, попрошу представиться…

Раненые оказались зенитчиками, пострадавшими во время артналета на их позиции. Там их и подобрали немцы – истекающих кровью и без сознания. Все трое моряков оказались с Днепровской флотилии, их катер был поврежден при бомбежке и затонул. Спасшихся членов экипажа захватили прямо в момент выхода на берег – в кустах засел секрет противника. А поскольку никакого оружия у краснофлотцев не имелось (слишком быстро ушел на дно катер), то и оказать серьёзного сопротивления не получилось. Без драки, понятное дело, не обошлось – матросы схватились врукопашную. Только вот немцы не стали особо рассусоливать, а попросту полоснули по драчунам из автомата – разом отправив на тот свет трех человек и положив на песок оставшихся. А прочих, не успевших ещё выбраться на сушу, расстреляли прямо в воде.

Светловолосый красноармеец был мотористом, служившим в ремонтном взводе. Когда вывернувшиеся из-за поворота танки с черными крестами на башнях раскатали в блин тылы пехотного полка, Михаил Гайтин (так звали светловолосого), как раз торчал головою под капотом, занимаясь ремонтом некстати заглохшей машины.

– Только выглянул, товарищ капитан, а напротив танк! И немцы в люках торчат, хохочут! А у меня всего оружия – один ключ на семнадцать… да руки…

Мужик в гражданке представился агрономом. За что его загребли немцы – неизвестно. Видать, чем-то он им не понравился. Только чем?

Копытов же оказался пулеметчиком, который остался безоружным после бомбежки. Бомба не только разнесла в брызги «максим», но и привалила вход в блиндаж, где пытался спастись первый номер. Наружу его вытащили уже немцы…

Закончив список личного состава, Ракутин произвел ревизию вооружения. Его оказалось не так уж и много. Четыре карабина «Кар-98» с патронами, четыре штыка и две гранаты. Небольшой запас продовольствия, почти тотчас же ополовиненный изголодавшимися бойцами. Их, как выяснилось, кормить вообще никто не собирался, давали только воды попить. Поэтому, отложив немного еды для ушедших и добавив в общий котел ещё и свои запасы, капитан кивнул – налетайте!

Быстро прикончив провизию, народ несколько повеселел. Распорядившись привести себя в порядок, Алексей выдвинулся к краю рощи, посмотреть на дорогу.

А по ней снова двигались войска. Много. И наблюдая за автомашинами, капитан нервно постукивал пальцами по прикладу автомата. Делать тут с наличными силами было нечего. Урон противнику они могли нанести самый минимальный, любая из проходящих частей прихлопнула бы их походя, ничуть не заморачиваясь столь ничтожной проблемой.

Надо было уходить. Искать вооружение и продовольствие, куда-то пристроить раненых… да много чего надо было сделать! И с этими мыслями он вернулся на стоянку.

Там его уже ожидали оба, ушедших на поиски, моряка и тот, кого они разыскивали. Красноармеец нервно озирался по сторонам, поминутно облизывая пересохшие губы.

– Сыскалась пропажа? – пошутил Ракутин, снова доставая блокнот. – Как звать-величать?

– Павленко я… Боец Павленко Афанасий Олегович. Писарем служил…

– А в плен как попал?

– Да… как и все. Окружили нас, пушки да пулеметы наставили. Танки повсюду рычат. Командир с наганом вскочил – так его в момент и пристрелили. А я чем воевать могу – машинкой пишущей? Винтовки-то наши в грузовике остались… ну и взяли нас.

– А остальные где?

– Не знаю… всех в сарай какой-то загнали, потом часть народу забрали оттуда. Новых привели. И тоже забрали, потом вот и меня вытолкнули и вот сюда пихнули.

Павленко нервничал и постоянно вертел головою, оглядываясь по сторонам. Было видно, что он сильно напуган. Не боец… по крайней мере, сейчас не боец.

Ну и что?

Других – опытных и хорошо вооруженных, нет. Надо воевать с теми, кто имеется.

– Так что делать-то теперь, товарищ командир? – озираясь, проговорил вчерашний писарь. – Искать ведь нас будут! Немцы, думаю я, страсть как осерчают за такое дело-то!

– И что? – удивился капитан. – Пускай себе злобствуют, нам-то что за дело до их переживаний? Да и потом…

Он достал из нагрудного кармана свой документ, который получил ещё от особистов.

– Вот, товарищи бойцы, ознакомьтесь!

Бумага произвела соответствующее впечатление. Народ как-то даже подтянулся.

– Не забыли вас, товарищи! – Ракутин убрал грозный документ назад. – Не вы первые, кого я из тыла вражеского вывожу! (А что? И впрямь – не первые.) Так что, не сомневайтесь – выйдем мы к своим! В самое ближайшее время выйдем! Ну и попутно, как понимаете, немцам сала за воротник-то и зальём!

Поскольку никого более искать не приходилось, он дал команду на выдвижение. Трупы немецких солдат закидали ветками, оттащив их поглубже. Вырубили несколько жердей и соорудили носилки, чтобы нести одного из зенитчиков. На это дело использовали трофейную плащ-палатку. Второй отказался, заявив, что может идти и сам. Тех, кому не хватило винтовок, вооружили взятыми у немцев штыками – хоть что-то…

Первый привал сделали через пару километров, все-таки бойцы ещё не восстановили своих сил, и следовало это учитывать. А тут и ручей оказался – самое то.

И вот в этот момент и подошел к капитану Огузов.

– Товарищ командир…

– Слушаю.

– Тут вот какое дело… – краснофлотец замялся.

– Да вы присаживайтесь! – кивнул Алексей на бревно рядом с собой. – Что так смущаетесь?

– Писарь этот наш… Чего-то он брешет.

– В смысле? – не понял Ракутин.

– Я вот слышал, как он вам про плен рассказывал. Как его захватили, да где держали, не знаю, но в сарае его точно не было.

– Но шли-то вы вместе?

– Это так. Только его одного немец привел. И не как нас – пинками! Спокойно они шли. Немец этот, как к нам писаря этого отправил, так даже и по плечу похлопал – мол, ступай!

Капитан задумался.

Особых оснований не верить как Павленко, так и Огузову – у него не имелось. Но моряк вызывал как-то больше уважения. Воевал, с немцами дрался – вся морда в синяках, да и видно, что всерьез его метелили. А писарь… Ну да, не строевой боец. И обстоятельства пленения какие-то уж больно странные. Да только одного этого недостаточно, чтобы сразу ярлык предателя вешать. Но вот в сочетании с рассказанным…

– Спасибо, товарищ Огузов! – пожал он руку краснофлотцу. – Вы очень правильно поступили, что мне об этом рассказали. Очень вас прошу никому более ничего не говорить. И Павленко никак не показывайте, что в чем-то его подозреваете. А я разберусь и проверю!