В связи с особыми обстоятельствами - Александр Конторович

Вот только как?

Допросить писаря?

Можно, но навряд ли он расскажет чего-то более интересное. Особенно, если за душой что-то есть. А ведь есть – Алексей это теперь понимал явственно.

И что теперь делать?

– Вот что… – Ракутин не оборачиваясь, сделал призывной жест рукой. – Копытов! Подойдите ко мне! Только осторожно!

Зашуршали ветки, и боец подполз к капитану.

– Вон тот дом, – Алексей ткнул рукой. – Что там за ним стоит? Я что-то плохо отсюда вижу.

– Это край кузова, товарищ капитан, – приглядевшись, ответил боец. – Ветки мешают… я тоже не сразу разобрал.

– Значит, в деревне немцы… Плохо! А я-то думал туда заглянуть… ладно, поползем назад.

Спустившись в ложбину, он увидел обращенные к нему взоры бойцов.

– Так вот, товарищи, в деревню мы не пойдём – там немцы. И воевать с ними на равных мы пока не можем, мало оружия. Уходить сейчас, по темноте, тоже не слишком удобно. По открытой местности нельзя, а в лесу скоро видимости совсем не будет. Так что ночуем здесь, немец в лес, да ещё на ночь глядя, точно не сунется. Костер не разводить, перекусим так. Товарищ Павленко – на пост! Копытов – дежурный по лагерю. Через четыре часа смена.

Определив кто и кого будет менять, капитан распорядился приготовить перекус, надо было восстановить силы бойцов. Поесть – и всем спать!

Но стоило ему самому прилечь, как поблизости послышалось движение.

– Ну? – спросил он у темноты.

– Уполз… Пост бросил – и как не было его!

– Так! Стало быть, не ошиблись мы с тобой! По-тихому – всем подъём! Все-таки этот тип гадом оказался!

Сборы были недолгими, да и чего собирать-то? Носилки с раненым быстро оттащили подальше в сторону деревни и оставили их в небольшом кустарнике. Всем там никак не спрятаться, а вот один человек помещался очень даже неплохо.

Продвинувшись ближе к домам, капитан приказал залечь.

Медленно тянулось время.

Ракутин кусал губы – неужто, он ошибся? И все эти приготовления попусту?

Но нет! Еле слышные звуки шагов… идут!

– Лежать всем тихо! – шепнул он, обернувшись к невидимым в темноте бойцам. – Пропускаем!

Шаги стали слышны лучше – и вот уже они раздаются почти рядом… ослабели… удаляются… Прошли!

– За мной! – поднялся с места капитан.

Расчет его строился на том, что против его группы противник выставит, скорее всего, большую часть солдат и в деревне останутся всего несколько человек, часовые, да водитель автомашины. Много немцев попросту не поместилось бы в грузовик – отделение, ну, может, два. А в лесу находится группа вооруженных бойцов. Девять человек – не комар чихнул! И на их захват, пусть и врасплох застигнутых, должны будут направить уж никак не менее десятка солдат. Вот и не ожидал Алексей встретить сильного сопротивления.

Минута… другая и впереди выступили неясные контуры домов. Теперь тихонечко… где-то здесь и часовой должен быть.

Приказав бойцам залечь, Ракутин сделал большой крюк, обходя дома со стороны дороги. Ну не могло тут у немцев быть много часовых! Кто-то в лес ушел, кто-то, возможно, что и спит…

Чуть скрипнул песок – капитан превратился в слух. Где же он, прохожий этот?!

Ещё звук – человек прохаживался вдоль забора.

Разумно!

На фоне стены дома часовой со стороны дороги не виден, да и плетень его закрывает. Небось, одна голова над прутьями и возвышается. Это здорово, конечно, только вот этот самый плетень и ему мешает видеть, что происходит прямо под носом. Ну, впрочем, это уже его проблемы…

Прижимаясь к земле, Алексей осторожно продвинулся вбок, выглянул.

На фоне неба медленно проплыл силуэт часового.

Так…

Он сейчас идет к противоположному углу дома. Это ещё метров десять. Стало быть, можно проползти пару-тройку метров до ближайшего угла, не заметит немец.

Сказано – сделано, уже через несколько секунд капитан осторожно распрямился, прижимаясь спиной к бревнам. Нож скользнул в руку.

А за углом снова заскрипел песок под сапогами немца.

Повернет ли он за угол?

Раньше, вроде бы и не поворачивал, да и зачем? Ходи себе вдоль плетня, да за дорогой смотри. Но всякое ведь быть может… И к такому повороту событий Ракутин тоже был готов.

Но не стал часовой за угол сворачивать. Постоял пару секунд, сплюнул и повернулся – снова скрипнул под подошвами сапог песок.

Но сделать он успел всего пару шагов – вынырнула из-за угла стремительная тень. Легла на горло сильная рука – и пронзила поясницу острая боль! Выгнулся немец, от боли уворачиваясь, руками взмахнул, чтобы сбросить с себя чужие объятья. Но уходили силы, и к сердцу подкатила вдруг волна боли. И не выдержало оно…

Так, с этим покончили!

Вытерев нож о мундир немца, капитан обшарил его тело. Отлично – есть граната! Очень даже хорошо…

Теперь – где они все тут гнездились?

А там, где машина стоит, не стали бы немцы спать в одном месте, а машину ставить где-то поодаль, так, чтобы её видно не было.

Грузовик отыскался быстро – по запаху бензина. Стояла она там же, где и вечером, но в полной темноте отыскать её без этой подсказки было бы не так легко – деревни Алексей не знал.

Стояла машина около длинного строения, судя по всему, школы или чего-то подобного. Никто её не караулил. Да и смысл? На дороге часовой есть. Там, куда все солдаты ушли, тоже, надо думать, кто-то выставлен. Не войти никому в деревню незамеченным.

Ну, это, положим, не совсем так – скорее, совсем даже не так! Один-то человек сюда уже вошел… и это не так и мало, как кое-кому может показаться.

Входная дверь открылась легко, не имелось там никакого запора. Или был он, но никто не удосужился его запереть. Впрочем, Ракутин и к такому развитию событий был готов – но обошлось.

Что сделает часовой, если вдруг за его спиной внезапно заработает мотор грузовика? Это при том, что должен сей грузовик стоять спокойно до самого утра – ведь нет никаких других указаний?

А если этот грузовик, ни с того, ни с сего, ещё и поедет куда-то?

Правильно, обязан часовой этот факт проверить. Да тормознуть тот самый грузовик – куда это его ещё черти потащили? Объясни, друг ситный, за каким-таким рожном ты вдруг поперся?

Ну а то, что никакая машина в полной темноте не поедет, так это и последнему лопуху понятно. Включит водитель фары, чтобы дорогу разглядеть. А после того, как их лучи часового зацепят, тому не совсем сподручно будет в темноту глядеть. И не разберет он, что в кабине машины сидит совсем другой человек – не знакомый водитель, а очень неприятный и невежливый гость.

Эта мысль придет в голову позже, когда холодная сталь ножа пробьет ткань кителя, разрывая податливую плоть. Да толку-то с неё будет…