Агония - Оксана Николаевна Сергеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Светка отвернулась в сторону, стараясь спрятать улыбку.
Ангелина Дмитриевна напустила на себя карикатурно задумчивый вид и серьезно сказала:
— Это все чистая правда. Есть одно «но». Если мой сын полюбит проститутку, мне тоже придется полюбить проститутку. К счастью, боженька уберег.
— Думаешь, уберег? — зловредно спросила Рейман, бросив красочный взгляд на Чарушину.
— Вот что значит настоящая подруга. Так здорово, что ты о моем сыне беспокоишься больше, чем о своем. Ночей, вижу, не спишь. Синева под глазами и выглядишь не очень. Нельзя ж так, Анечка, себя изводить в нашем-то возрасте. Или снова у Толика в кармане чужие кружева нашла?
Кровь бросилась женщине в лицо, и она покраснела. Ангелина Дмитриевна, снисходительно улыбаясь, похлопала ее по руке:
— Ну-ну, дорогая подруга, не надо так волноваться. Спокойно. Подленько, согласна. Но ты ж первая начала… о шлюшках…
«Подруга» выскочила из-за столика, не дослушав.
Светка рассмеялась:
— Мама, ты ей даже слова не дала сказать.
— Хватит с нее слов, наговорила уже вот столько, — резанула ладонью воздух у себя над головой.
— Она, как всегда думает, что все вокруг глупее нее.
— Угу, А то как же. Мы не любили — нам не понять. А то я шалав в своей жизни не видела, про проституток она мне каких-то рассказывает.
Регина глубоко вздохнула. Вскинула руку и провела пальцами по лбу, смахивая невидимую прядь. Этот жест будто привлек внимание Ангелины Дмитриевны, и она остановила на девушке испытующе долгий взгляд.
— Нос, — строго сказала, глядя ей в лицо.
— Что? — Чарушина тронула свой нос.
— Нос. Выше! — Женщина коснулась пальцем кончика ее носа, заставляя поднять подбородок. — Выше. Еще. Вот так. И нос не опускай. И плакать не надо. Знаешь, когда плакать надо? Когда тебе колечко не купили или шубку, или когда ты половину зарплаты захотела на косметику потратить, а тебе не дали. Вот тогда надо плакать. Села, красиво пустила слезу… поплакала о том, что тебя не любят, не уважают, а ты ведь всю себя отдаешь, всю себя… А когда тебе в лицо всякие мерзости говорят, плакать ни в коем случае не надо.
— Регина просто по Вадику соскучилась, да? — улыбнулась Светлана.
— Да, — подтвердила Чарушина, и вновь навернувшиеся на глазах слезы подтвердили ее искренность.
— Мы все по Вадику соскучились, — кивнула Ангелина Дмитриевна. — Без Вадика всем скучно. Звонил?
— Неделю назад последний раз.
— Мама, я на две недели. Третья пошла. Хоть бы позвонил!
— Не будет он звонить. Прилетит — вот он я, встречайте, — усмехнулась Регина. — Завтра-послезавтра явится, сердцем чувствую.
— Кстати, да. Это в его духе. Он так и сделает. Точно. Ну, что, девочки, давайте съедим что-нибудь вкусненького, выпьем что-нибудь вкусненького и познакомимся друг с другом поближе. А то в прошлый раз все вышло как-то очень скомкано.
— Мама, ты же собиралась сесть на диету. И голова у тебя с утра болела, — мягко напомнила дочь.
— Я передумала. Голова у меня от вас с Вадиком болит, а от вина никогда не болит. Регина, ты какое предпочитаешь?
— Красное.
— Отлично. Выбирай.
Они сделали заказ, и, пока ждали, Регина немного расслабилась. Слушала мать Вадима. Привыкала к ее манере вести разговор, смеялась над ее своеобразными шутками.
— Мама, как ты Анечке про кружева эти… — вспомнила Светка и засмеялась.
— Сама виновата, нечего к моим детям лезть. В том, что Борисыч ей такие сюрпризы приносит, тоже сама виновата. Надо почаще свои надевать, чтобы муж на чужие не засматривался. Мужики же все примитивные, они же любят все эти штучки. Им это все надо, — побарабанила по столу яркими ногтями.
— Тогда уж надо было снимать, а не надевать.
— Не-е-ет, — протянула Ангелина Дмитриевна и помахала пальцем, споря со словами дочери.
— Сейчас мама нас всем премудростям научит, — Светка подмигнула Регине.
— Конечно, научу. Вся эта возня в постели — потом. Секс можно найти где угодно, но секс не привязывает мужчину к женщине. Мужчине нужен интим. При-тя-же-ни-е.
— Тогда давайте выпьем за притяжение, — посмеялась Светлана. — Чтобы оно у нас было и никуда не делось.
— Света, как дела у Кирюши?
— Хорошо, мама. Весь в работе, дела, проекты… Ой, у него тут такая идея классная появилась…
— Света, — внушительно остановила ее мать, — когда я спрашиваю «Как дела у Кирюши?», я имею в виду «Когда вы, наконец, поженитесь?».
— Мама, не начинай, — наморщила нос. — Я давно уже вам сказала, что мне плевать на штамп в паспорте. Мне он вообще не нужен. Живем и живем, у нас все прекрасно.
— Тебе штамп не нужен, а мне внуки — нужны.
— С Вадьки внуков требуй, — рассмеялась она.
— Пожалейте мать. Я хочу познать радость общения с внуками, будучи еще в трезвом уме и добром здравии, а не тогда, когда меня уже маразматические припадки замучают. И вообще! Есть такое понятие, как благоприятный детородный возраст! Регина, я правильно говорю? — обратилась к девушке сына.
Та послушно кивнула:
— Однозначно.
— Зря ты это сказала, — шутливо посочувствовала Света. — Теперь мама от вас не отстанет.
— Разумеется. Радость-то какая! Я ж люблю эти женские посиделки, — Ангелина Дмитриевна довольно потерла ладонями.
— Наконец-то со мной кто-то разделит это бремя. Реня, держись.
— Не пугай девочку. А то я изо всех сил стараюсь произвести на нее хорошее впечатление.
— Обычно бывает наоборот. Девушки стараются произвести хорошее впечатление на мам.
— Что ты, Регина, — взмахнула женщина рукой. — Только не у нас. У меня сын, знаешь, какой строгий.
— Знаю, — улыбнулась Чарушина.
Мать Видима заметно погрустнела, на лице ее появилась задумчивость.
— У меня хорошие дети, — сказала вдруг она с твердой убежденностью и посмотрела на дочь. — Хорошие. Но мы с мужем никогда не хвалили их за это. Правда. Мы не хвалили Светочку за ее честность, за правильные принципы, за внимание и заботу к нам… да много за что. Мы не хвалили Вадима за порядочность, за терпение к нашей нетерпимости, за трудолюбие, за самостоятельность, за способность помочь кому-то в трудную минуту… он из тех, кто и старушку через дорогу переведет, и сумку донести поможет, и перед женщиной дверь откроет. Не хвалили, потому что считаем, что нормальный человек должен быть таким. А за норму же не хвалят. Хвалят за уникальность, за особенность… а мои дети — обычные. А теперь вот думаю — зря.
— Что зря? — тихо спросила Света.
— Зря не хвалим. Потому что смотрю я вокруг… да хотя
