Жизнь переходит в память. Художник о художниках - Борис Асафович Мессерер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне хотелось вынести на фасад музея предполагаемую информацию о выставке или хотя бы только ее название — «Москва — Берлин» — огромными буквами, требующими специальной конструктивной основы.
Сразу же пришла идея цветового решения — противоборство красного и черного. Красный цвет — советское, черный — фашизм. Широкую, очень красивую лестницу я хотел заставить служить развитию этой темы, разделив по диагонали. Для этого я предполагал сделать специальное цветное покрытие на ступени, защищающее мрамор от повреждения, и закрыть его двуцветным ковролином. Такое противопоставление красного и черного, такое острое сочетание для музея даже, конечно, траурное, но тут было место и трауру.
Ирина Александровна всячески поддерживала мою идею, но как директор этого уникального места не могла не прислушиваться к различным мнениям о сохранности здания музея. И поэтому с осторожностью относилась к устройству настила на лестнице. Эта ее забота о здании всегда трогала меня и заставляла умерять свой пыл страстного подвижника смелых новаций. От идеи пришлось отказаться, но у меня все-таки сохранялась возможность художественного осмысления пространства. Я придумал по сторонам лестницы, тоже по диагонали, расположить пилоны двух цветов таким образом, чтобы образовались своеобразные пропилеи при входе на выставку. Начинаться эта диагональ должна была от памятника III Коммунистическому интернационалу (башни Татлина) (его я расположил в специальной нише на первом этаже) и идти вверх слева направо через всю лестницу, давая цветовую и конструктивную завязку для всей последующей выставки. Пилоны и цветные стены своим торжественным ритмом способствовали раскрытию сюжета противоборства сторон.
Попадая по этой лестнице в Белый зал музея, зритель видел в центральной апсиде этого пространства работы самых выдающихся мастеров русского и немецкого авангарда, в том числе главные работы Малевича. Среди них был и его «Черный квадрат», который я воспринимал не как картину, а как манифест, обращенный ко всем художникам: «Хватит пользоваться натурой, делайте как я, рисуйте по вашим фантазиям, из головы!» Мне хотелось донести его крик, чтобы все его услышали.
Противостояние цветов проходило по всем залам, и этому же служила напоминающая ленту Мёбиуса нескончаемая череда экспозиции, меняющая цвет то на черный, то на красный. Она была насыщена интереснейшими сюжетами смежных жанров искусства: архитектурой, кино, фотографией, книжным дизайном, искусством плаката и так далее.
Параллель, проведенная в экспозиции и рассказывающая о развитии современного искусства двух стран, была исключительно интересной. Показанные в огромном зале второго этажа разделы советского и фашистского искусства поражали посетителя своим сходством. Форма, используемая художниками, была совершенно идентичной, что производило ошарашивающее впечатление на зрителя, до этой выставки не ведавшего о такой мере взаимовлияния искусства двух разных стран, объединенных идеей тоталитарного режима.
В различных государствах при разном менталитете зрителей эффект достигался всего лишь картинами, написанными в одно и то же время. И это было моей заветной целью — разбудить дремавшее в людях подсознание и воочию показать им губительность идей тоталитаризма. И конечно, Ирина Александровна действовала очень смело, потворствуя этой идее и, более того, настаивая на ней.
Встречи в Италии
В очень значительной степени нас сближало с Ириной Александровной то, что мы не раз бывали в одних и тех же поездках в Италию. Как правило, они были организованы «Премией имени Н. В. Гоголя в Италии» или литературной премией «Белла», а также происходили благодаря нашей общей дружбе с Тонино Гуэррой и его замечательной супругой Лорой. Мы бывали вместе то в Риме, то в Венеции, то в Вероне да и в других прекрасных местах. Так, например, в апреле 2016 года мы посетили город Виченца, где нам представилась редкая возможность осмотреть часто закрытую для посетителей виллу «Ротонда» архитектора Андреа Палладио. Мы восхищались его гением, видами, которые можно было наблюдать из-под портиков ротонды во все четыре стороны света, и тем, как итальянцы, запретив строительство вокруг шедевра XVII века, сохранили первозданный пейзаж, каким он был много веков назад.
Тогда же наша небольшая группа совершила поездку в Пеннабилли по приглашению Лоры Гуэрры. Мы не разлучались с Ириной Александровной ни на минуту, вместе переживали, сидя рядом в автобусе, все красоты итальянского пейзажа, открывавшиеся при каждом повороте дороги, и впечатления от дома Тонино, который шаг за шагом показывала нам Лора — преданно по отношению к Тонино и педантично по отношению к нам.
В самолете, возвращавшемся из Италии в Москву, произошел забавный случай. Когда после посадки мы занимали места, выяснилось, что для моей супруги Даши не хватило места в бизнес-классе, и я, как галантный господин, обменялся с кем-то билетом и сел рядом с Дашей в экономическом салоне, причем на месте во втором ряду, непосредственно перед занавесочкой, отделявшей пассажиров бизнес-класса от всех остальных.
Находясь в приподнятом настроении от возвращения домой, участники нашей группы решили позволить себе выпить немного виски. Ирина Александровна, которая в самолете не пила ни рюмки, тем не менее сопереживала нам в этом порыве. Выяснилось, что в бизнес-классе спиртные напитки дают, а остальным пассажирам — нет. И тогда Ирина Александровна просунула голову между занавесочками, придерживая их рукой у своего подбородка, и осведомилась, все ли у нас в порядке. Она не учла одного: ее лицо было более чем известно широкой публике. Пассажиры зашептались, заулыбались. А поскольку я сказал, что дела не совсем в порядке, как бы намекая на отсутствие рюмки, и тем самым несколько разочаровал Ирину Александровну, то она с заговорщическим видом скрылась, а через минуту одна из счастливых обладательниц места в бизнес-классе появилась в проеме, невольно демонстрируя салону газетный комок, в котором была спрятана неведомая, как думала эта дама, емкость с напитком. Я с благодарностью встал и принял такой привет от Антоновой, еще раз оценив ее благородный порыв и проявленную дружескую заботу.
В моем общении с Ириной Александровной бывали и разногласия. Так, например, наши мнения разошлись на выставке реставрированной русской иконы в Виченце, которую представил в одном из палаццо банк «Интеза». Дело в том, что итальянские реставраторы предпочли снять оклады и те места, где они были, покрыть светлым левкасом, таким образом показав свою работу. Мне очень понравился этот прием. Светлый фон, неожиданно заигравший на открытых местах, делал иконы праздничными и нарядными. Ирина Александровна придерживалась другого
