За кулисами Антанты (Дневник британского посла в Париже) - Фрэнсис Берти

22 июля. Выдвинуто предложение, исходящее от русского министра иностранных дел, относительно созыва в сентябре конференции Антанты для обсуждения «целей войны».[83] Несомненно, такого рода конференция вскрыла бы крупные разногласия и привела бы к прениям о том, кто из союзников должен умерить свои требования ради достижения мира. Германское правительство, несомненно, получало бы информацию о ходе конференции и использовало бы получаемые сведения для разжигания споров между противниками Германии. Единственный способ обеспечить удовлетворительный и длительный мир, это поставить Германию на колени. В этом случае риск серьезных разногласий между державами Антанты был бы меньше.

26 июля. Министр Гендерсон намерен привезти в Париж русских социалистических делегатов и представителей британской рабочей партии, Уэрдля и Макдональда. Как это излишне! Зачем потакать русским экстремистам?

27 июля. Ллойд-Джордж оставил здесь Джорджа Юнга, одного из секретарей военного кабинета. Он должен оказывать содействие Гендерсону и в то же время наблюдать за этим человеком, бывшим недавно в России и намеревающимся привезти завтра в Париж пацифистских членов Рабочей партии, Уэрдля и Макдональда, для совещаний с Французскими социалистами. Гендерсон намерен посетить меня и иметь со мной беседу, а Юнгу удалось выведать желание Ллойд-Джорджа, чтобы я дал Гендерсону хороший и успокаивающий совет и сделал, таким образом, попытку удержать его от опрометчивости. Ллойд-Джордж нервничает из-за положения на театре войны и из-за возможности, что британские, Французские и русские пацифисты вынудят неудовлетворительный мир. Он намерен взять их обманом. Мне необходимо повидать Рибо до встречи с Гендерсоном, чтобы убедиться, осведомлен ли Рибо об этой миссии и ее целях, и узнать его мнение.

28 июля. Я посетил Рибо для беседы о намерениях социалистов. Он сказал мне, что Альберу Тома поручено следить за англо-русскими делегатами. Непосредственно перед тем я виделся с Тома, который выехал для встречи Гендерсона и его спутников. Я сказал ему: «Надеюсь, что вы помешаете им делать глупости». «Я попытаюсь», – был его ответ.

Глава тридцать вторая

Август 1917 года.

Лондон, 6 августа. Некоторые идиоты из числа случайных английских путешественников привезли с собою в Лондон из Италии и Франции убеждение, что обе эти страны не смогут выдержать еще одну зимнюю кампанию. И вот «некое влиятельное лицо»  – я его не знаю – использует эту информацию для агитации за преждевременный мир, из опасения, что позже будет хуже для нас. Как настойчивы, однако, эти евреи и другие пацифисты!

9 августа. Здесь носятся слухи, что Франция принуждена заключить мир и не может продержаться еще одну зимнюю кампанию. На самом деле пацифисты несколько дней тому назад подхватили в Париже сведения об английских жертвах и действуют ими на податливость французов, подчеркивая в то же время необходимость возможно более скорого мира в наших собственных интересах. Пацифисты, финансисты, германофилы и франкофобы проповедуют здесь в Лондоне мир почти что любою ценой, доказывал, что немцы готовы согласиться на справедливый мир.

11 августа. Гендерсон натворил недурную путаницу с рабочей конференцией. Еще накануне своей речи он знал, что нынешнее русское правительство отказалось от какой бы то ни было связи со Стокгольмской конференцией. Тем не менее, он настаивал перед рабочей конференцией на принятии предложения русских социалистов об участии в Стокгольме, на встрече там с неприятельскими делегатами и на предварительном обсуждении с ними мирных условий на основе не связывающих резолюций. Я думаю, что при таких обстоятельствах британское правительство не может дать паспорта британским делегатам. Я полагаю также, что Гендерсон не сможет оставаться членом военного кабинета. Этот джентльмен ждет, что обстоятельства совпадут с его предвзятыми взглядами. Если такого совпадения нет, то он сердится на обстоятельства, но продолжает поступать и высказываться, не меняя своих взглядов.

12 августа. Итак, Гендерсон уехал. Он сыграл весьма печальную роль. Не думаю, чтобы кабинет мог дать паспорта на Стокгольмскую конференцию. Я уверен, что французское правительство этого не сделает.

Париж, 23 августа. Я виделся с Пенлеве и просил его помочь мне в устранении создавшегося в Англии впечатления, будто здесь колеблются относительно продолжения войны. Он согласился с теми соображениями, которые я высказывал, когда мне доказывали возможность уступок. В вопросах и общей позиции Ллойд-Джорджа он заметил наклонность к сомнениям. Он намерен вновь посетить меня. Мои замечания сводились к следующему: если по окончании нынешнего наступления англичане растянут свой фронт и удержатся, то Франция будет продолжать борьбу до прибытия американцев. Я указал также, что большой вред наносят нам известные лица, распространяющиеся здесь о нежелании Англии продолжать войну и посылающие в Англию ложные сообщения о моральном состоянии французских войск, с целью доказать, что они не выдержат новой зимней кампании.

25 августа. Вчера вечером я посетил Альбера Тома. Я рассказал ему, как я отвечал у себя дома на предположение, что Франции не выдержать новой зимней кампании. Он говорит, что я высказывался правильно. Он отправляется сегодня в Англию для встречи с социалистами. Я посоветовал ему говорить очень решительно со всеми теми, кого он знает как малодушных. Я сказал ему также, что существует комбинация из финансистов, еврейских и христианских, из пацифистов но убеждению и инспирированных немцами агентов, ставящая своей целью агитацию за скорый и вследствие этого преждевременный мир. Я высмеивал идею об отделении Болгарии или Австрии от Германии путем переговоров. Никто из них не смог бы подписать и соблюдать сепаратный мир, только удары могут заставить народы сбросить своих правителей, но Турцию, пожалуй, можно было бы купить. В виду того, что папская нота[84] была германским зондом и не создала в странах Антанты той атмосферы, которой желали и ожидали ее авторы, нам предстоят дальнейшие объяснительные ноты папы, которые будут указывать, что он был неправильно понят, и что он имел в виду более благоприятные условия для Бельгии и Франции. Лучшим ответом на германо-папское предложение являются успехи французов и итальянцев и в придачу к ним наши выпады на севере. Тома верит в воскресение России. Было бы чудом, если бы она смогла сделать что-либо путное до наступления зимы.