Расскажу… - Ирина Петровна Мирошниченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я готова была убить и этого Бориса Ивановича, который толком ничего не узнал, и этого представителя бестолкового с его испанским языком, который тоже ничего не спросил ни у организаторов, ни у наших пилотов, ни у портье, – куда нас везут и что там будет.
Тут же я позвала официанта и говорю: «Я хочу есть, принесите мне все!» – «А мы уже все разнесли. Уже ни закусок, ни первого, ни второго нет. Извините, остались только кофе и десерт». Я представителю: «Алексей! Ну пойдите узнайте, может, нога осталась какая-нибудь или что-то еще! Я есть хочу! Неудобно же брать у этих соседей напротив». Бесполезно. Ничего уже не было.
Когда подбежал официант, я сказала: «Мне весь десерт, который есть, вот сюда на стол!» И, о боже, несут нам какие-то торты, пирожные, муссы, мороженое, взбитые сливки, клубнику, фрукты. Я говорю: «Все – сюда!»
И вот мы стали втроем отъедаться этим десертом. Я, конечно, злилась, но потом послушала музыку народную, посмотрела, какие все вокруг довольные, праздничные, да еще десерт этот неописуемый, и настроение вдруг стало замечательное. Конечно, съесть это все было невозможно, половину десерта мы раздали рядом сидящим, а потом вернулись в свой отель.
В следующем городе я увидела то, чего не видела никогда и нигде, и больше, наверное, не смогу увидеть. Это уникальное место, где существует театр света среди пирамид.
Поздно вечером нам выдали всем подушки, чтобы было нехолодно сидеть на каменных скамьях в амфитеатре, мы устроились, и перед нами открылась огромная панорама. Это абсолютное плато, и наверху сначала все темно. Только звезды на небе, причем они огромного размера. Потом начинает звучать музыка и сначала по-испански, потом по-английски рассказывается история пирамид. Это делают, конечно, актеры, их голоса разносятся над всем этим многокилометровым пространством, и вдруг под музыку классическую, фантастическую, которая звучит из всех репродукторов, загорается первая пирамида. Снизу – один свет, потом – другой. И все пирамиды друг за другом освещаются разными цветами. Это что-то невероятное. Действительно начинаешь думать, что человек не может построить такое, что вот-вот спустится на это плато какая-нибудь тарелка из космоса. Создается ощущение, что ты сидишь выше, над всем этим пространством, и смотришь сверху. Настоящий театр!
Это длится полчаса или час, безумно красиво. Пирамиды разговаривают, одна с другой, один бог – с другим, меняются цвета, меняется музыка, и потом – танец пирамид, когда начинается фейерверк. Это такая красота! Фантастическое зрелище, от которого ты просто куда-то взлетаешь ввысь.
В этот миг я сидела и благодарила судьбу за то, что смогла достичь в своей профессии такого уровня, чтобы поехать со своим фильмом в другую страну и наслаждаться благами мира, действительно высочайшими благами творчества и познания, потому что такого я не могла больше нигде увидеть.
На другой день мы прилетели в какой-то город, где нам надо было выступить перед представителями племен майя, которые собрались на ежегодный съезд. Безумно интересно. Нам мадам Партильо рекомендовала это посмотреть, потому что такого больше нигде не увидишь.
Мы пришли в большой зал, типа конференц-зала. В президиуме были люди из мэрии города, представители этих племен, деятели культуры этого города, артисты. В общем, элита. Меня посадили за стол президиума, и рядом со мной слева сел какой-то странный мужчина. Вне возраста, ну, может, лет 80, а может, 60, а может, 40. Представляете? Вот вне возраста вообще. Седых волос нет, сморщенное лицо, и какой-то он странный. Вот он слушает речь и куда-то смотрит вверх, как будто разговаривает с богом. Что-то такое шепчет про себя. Весь какой-то потусторонний. Потом его представили. То ли шаман, то ли какой-то старец, очень почетный человек из какого-то племени. Он для них как реликвия, они все к нему с пиететом, кланяются, подходят, руку жмут.
Потом представили меня. Я что-то рассказала про Советский Союз, про кино, рассказала, кто я, с чем приехала, немного о Латинской Америке, о том, как мы снимали фильм. А дальше я стала рассказывать про Чехова. И тут же мне из зала стали говорить: «Ну как же! У нас идет Чехов! Мы любим этого автора, он в Мексике идет почти в каждом городе, а какие роли вы играли?» Очень много вопросов задавали, им все было интересно.
Когда я села, этот человек странный полез за пазуху и что-то оттуда достал. Показывает мне камень, простой коричневый камень, который висит на кожаной веревочке. И говорит: «Надень». А на камне какие-то полоски – это уже столько поколений его носили. «Пусть он полетит с тобой в Москву». Я его надеваю. Благодарю. Естественно, что-то тут же достаю – хохлому или матрешку, в ответ дарю ему. Со мной всегда была сумка-пакет с подарками, на любое мероприятие я обязательно все это везла.
На следующий день я выступила перед посольством. Все уже подходило к концу, мы должны были улетать. И вдруг кто-то из посольских, видя, что на мне этот камень надет, сказал: «Ирина, а вы не боитесь?» Я говорю: «А что?» – «Ну, что это такое, что это за племена, что это за духи такие…» Я потом забыла про это.
Камень сняла, положила в чемодан, опять всю ночь складывалась. Обратно мы должны были лететь через Нью-Йорк. Со мной были два чемодана. В один я сложила норковую пелерину, вечерний туалет, все-все-все супердорогое, что у меня было, все свои кольца, золотые украшения, потому что при прохождении таможни надо было писать каждый раз весь список того, что ты ввозишь и что вывозишь, а легче положить в чемодан и забыть.
Еще у меня были замечательный чемоданчик с косметикой и целая сумка с лекарствами и тем, что я брала с собой в дорогу, – какой-то бутерброд, кофточка, чтобы переодеться, или тапочки, короче, барахла всегда со мной много. А во второй чемодан я всунула массу подарков, которые я должна
