Больные души - Хань Сун

Есть, разумеется, еще и гены, которые предопределяют зависимость от спиртного, никотина и наркотиков. Все эти элементы были подчищены в геномах.

Я не удержался и перевел взгляд на Байдай. На ее лице выступила маска скорби, губы потрескались, звездочка на мочке уха как-то потускнела. Мне было известно, что она страдала от страсти к горячительному. Впрочем, никогда не стоит хвататься за чайник, который еще не вскипел. Захочет Байдай – сама скажет о том, что накипело на душе. Забрасывать ее вопросами во время экскурсии было бы лишним.

– Ну и как тебе? – Кажется, она все-таки заметила мой блуждающий взгляд.

– Вроде все путем. – Я постарался сказать это безразличным голосом. Байдай, что ли, перепроверяла, как я там продвигаюсь с поставленной ею задачей?

– Братец Ян, знаешь, от чего свиньи не летают?

– Свиньи? – От неожиданного вопроса мне стало тревожно. «Свиньи» – случайно не аллегория на больных? Может быть, я в ее глазах – лишь шимпанзе? – Мы же раньше вроде бы жили в стране шимпанзе? – И мне сразу подумалось, что шимпанзе все-таки лучше людей. Вроде бы кто-то рассказывал об одном самце, которого использовали для медицинских экспериментов, а потом бросили на острове. Бедную обезьяну разлучили и с самочкой, и с двумя малышами. Жил он себе одиноко. Но когда врачи все-таки решили проведать его и узнать, как у него идут дела, шимпанзе сразу радостно кинулся обнимать докторов.

– Нет, то был рай хряков. – Байдай скривила уголки рта.

– Вот оно как.

– Так вот о летающих свиньях… Можно, конечно, посадить свиней в самолет, нарисовать им за окном синие небеса, чтобы хрюшки думали, что они – павлины. Но самый простой способ – переделать свиньям гены, чтобы они заделались павлинами.

– Так это же сложно.

– В больнице сложностей никогда не боялись.

– Ну и куда полетят твои хрюшки?

– А ты сам как думаешь?

– В рай?

– На убой.

– Ты хочешь сказать, что у врачей не такие гены, как у нас?

– Врачи уж точно не хрюшки. Но кто они тогда, если не свиньи?

Лицо у Байдай было высохшее и бесчувственное, как безграничная пустыня, в которой вовек не сыщешь оазис. Наверно, только заведомые покойники ведут такие речи. Не нравились мне разговоры девушки о врачах. Про себя я посетовал на то, что с Байдай, похоже, ничего не сделали при рождении. Почему никто не озаботился ее алкогольной зависимостью? Неужели врачебный недосмотр? В то же время я невольно проникался к девушке чувством близости и привязанности. Похоже, именно так чертики заискивают перед Владыкой подземного мира, стараясь понравиться ему.

Наш разговор дядя Чжао не слушал, а продолжал самодовольно громыхать салютом ярких изречений:

– Хвала больнице, благодарение врачам за их благодеяния. По их милости мы сейчас строим новый мир, куда более гармоничный и справедливый, чем раньше, мир, где все будет красиво и все будут полны сил!

У меня перед глазами пронесся лозунг на длинном красном полотне:

«КАКОЙ НАРОД – ТАКОЕ И ПРАВИТЕЛЬСТВО».

Когда народ порывает с дурными привычками, то становится возможным рождение достойного правительства.

Все эти речи меня сильно утомляли. Политикой я не интересовался. Я же сюда прибыл лечиться, а не политинформацию слушать.

Но Байдай заметила:

– Давай поглядим.

– Давай, – отозвался я.

– Как тебе это зрелище? – поинтересовалась она. – Я его видела уже тысячу раз.

Меня охватило острое чувство узнавания. Вдруг показалось, что и я все это уже когда-то переживал.

Байдай продолжила:

– Может быть, так ты поумнеешь и сможешь распутать тайну моей смерти. На тебя вся надежда.

В сущности, медицинские эксперименты с наследственностью и корректировка психосоматики могли бы позволить сделать определенные группы людей сверхумными или, напротив, аномально тупыми. Это закрепило бы деление общества на людей определенных категорий и позволило бы придать структуре социума несколько более рациональный вид. Проделать такое – не Бог весть какая хитрость. Ведь ген, отвечающий за индивидуальный IQ, уже был найден.

В музее была выделена специальная зона инноваций, внедренных при участии больных: всякие там роботы по отпуску лекарств, умные мониторы, обеспечивающие оптимальную работу капельниц, внутрипалатные системы климат-контроля, устройства для преобразования дождевой влаги в поваренную соль и многое другое. По словам дяди Чжао, некоторые гены содействуют выработке в теле человека дофамина, и мутированные версии таких генов непосредственно влияют на способность человека придумывать новые, новаторские вещи. Больше дофамина – больше креативных людей среди пациентов. Есть и гены, чьи мутации позволяют сдерживать индивидуальные порывы у человека. Через культивацию таких генов человек становится куда более послушным и сговорчивым (у меня сразу закрались подозрения, что подобное было совершено в том числе и над дядей Чжао). Были, помимо прочего, выявлены еще гены, отвечающие за чистосердечную преданность и любовь к родине. На это направление бросали большую часть имеющихся производственных мощностей.

Я задался вопросом, были ли у Байдай в организме гены чистосердечной преданности. У шимпанзе, что ли, поинтересоваться?

На отдельных стендах расписывалось, что через манипуляции с генами можно было обеспечивать целенаправленную культивацию больных с такими болезнями головного мозга, как Паркинсон и Альцгеймер. Некоторые корректировки на генном уровне, естественно, могли приводить к непредсказуемым последствиям в виде новых патологий и даже смерти человека. Но разве это не необходимые жертвы во имя благого дела? Медики как раз раздумывали над тем, как бы прописать это на законодательном уровне, чтобы покончить со старыми порядками и наказывать только виновных в истинных правонарушениях. Исторические преобразования нашего времени должны были коснуться и системы правосудия, создавая еще больше стимулов для развития демократии нового типа. В этих нововведениях скрывались основы дальнейшего процветания всей страны.

Изумрудный лес продолжал разрастаться, заполоняя собой безжизненно-белые стены стационарного отделения и вымарывая с них всю грязь и убожество. Перед лицом этого великолепия оставалось только преисполняться искреннего восторга. Таргетированное индивидуальное лечение обещало трансформироваться в высокое искусство, служителями которого должны были стать все члены общества. Снося боль в животе, я внимал ушами и впитывал глазами все происходящее вокруг меня.

Так до меня дошло, почему «Новости медицины и фармацевтики Китая» трубили о самых грандиозных переменах за все существование человечества. Историю делают люди. Соответственно, если получится модифицировать и правильно организовать население, то можно будет контролировать ход истории, ваять будущее в правильном направлении и отстраивать человеческую цивилизацию как нужно.

В сущности, состоятельность отдельно взятого мира можно оценить по одному фактору: может ли этот мир творить новых жизнеспособных людей. И как раз в этом заключалась ведущая роль больниц. В эпоху медицины больница не просто заведение для лечения людей, это целая коммуна,