Царь муравьев - Андрей Плеханов

Полковник Рыкало кушал с завидным гастрономическим энтузиазмом. После каждых трех ложек супа он подцеплял вилкой колбаску, или грибочек, или другую закуску, и кидал в губастый рот. Варвара Тимофеевна хлебала супчик деликатно, не спеша, не то что аристократично, но вполне интеллигентно. Хитрая Женька налила себе щей сама, поэтому порция ее оказалась в три раза меньше моей. Расправилась она с супом в два счета, и теперь, в ожидании Алены, умчавшейся за вторым блюдом, не спеша разбиралась с тем самым авокадо, ковыряла его чайной ложечкой.

– Ошень вкушно. Невероятно вкушно! – прошамкал я, продавливая слова сквозь прожевываемый кусище мяса. – Ваша Алена – наштояшшая маштерица. Она повар, да?

– Зэчка она, – уточнил Рыкало. – Сожителя своего убила. А так вообще-то повар. Два года ей еще сидеть, но, думаю, освободим досрочно. За примерное, значится, поведение.

– Сожителя убила? – я чуть не подавился, представил как Алена разрывает тщедушного мужичка могучими руками. – И как вы держите ее в доме? Не боитесь, что она кого-нибудь убьет?

– Не убьет, – уверенно заявил полковник, натыкая на вилку сразу три ломтика семги. – Обычная девка она, на строгий режим попала только по бедности и глупости, потому что хорошего адвоката у ее не было. Сожитель ейный был в два раза старше ее, естественно, алкаш, две отсидки за кражу. Работала она с утра до ночи, а он пропивал все, что было в доме, и бил ее до полусмерти каждый день – надо же было ему хоть чем-то заняться. Вот, она, значится, и не выдержала один раз – взяла сковородку с огня, да начала защищаться. Голову ему разбила, да еще и ожоги на нем были, поэтому приписали: «С особой жестокостью». А так бы получила общий режим, была бы уже на свободе. Хорошая бабенка, старательная, только вот судьба у нее невезучая.

– Так у вас что, женская колония?

– Нет, она с соседней ИК, с женской. Тамошний начальник мне ее лично отрядил.

– Она у вас бесплатно работает?

Александр Пантелеевич отложил ложку, посмотрел на меня пристально и усмехнулся в усы.

– А вы, Митя, человек въедливый, все знать желаете. Ладно, скажу: расконвоированная она – числится в своей ИК, но живет здесь. Работает, конечно, не за деньги, а за списание срока. И поверьте мне, любой зэка позавидует ей белой завистью. Но не любого я взял бы в свой дом. Редко встречаются заключенные, которым можно действительно доверять.

– Не сбежит она отсюда?

– Сбежит? – Рыкало покачал головой. – А вы бы сбежали на ее месте?

– Нет, – честно признался я.

– То-то и оно…

На второе подали дичь – тушеного с овощами тетерева. Мне казалось, что я объелся супом насмерть, но, когда увидел лакомую дичинку, ощутил новый приступ чревоугодия. Когда уже начал изнемогать от съеденного, примчался Ярослав.

– Батя, маманя, извините, что опоздал, – сказал он, быстрым шагом входя в зал. – Разбирался там с одним шустрым в третьем отряде… – Он окинул стол голодным взглядом. – Не все еще съели? Супец остался?

– Осталось чуть-чуть, – ответил батя (супа между тем оставалось еще тарелок на десять). – Садись, сынок, покушай с нами, стариками.

Слава сел и приступил к трапезе – не так жадно, как отец его, но с изрядным аппетитом. Я смотрел на него во все глаза – все-таки он был первым подлизой, которого я видел после разговора с Мозжухиным. Пытался представить, как он выделяет феромоны, чтобы разобраться с зэками, но почему-то не представлялось. Ярослав Рыкало выглядел вполне обычным молодым человеком. Единственное, что привлекало внимание – он все время шмыгал. Принюхивался, глубоко втягивал воздух ноздрями. Прямо как Женька.

Да, у подлиз свои особенности.

Потом был десерт из лесных ягод. Меня заставили его «попробовать», то есть съесть полную чашку. В результате после безалкогольного обеда я чувствовал себя так, словно тяпнул полный стакан водки. Кровь отлила от мозга к желудку – практически вся.

Я предпочел бы снова пойти поспать, но Женя заставила меня прогуляться. Заявила, что спать после обеда вредно, можно растолстеть. Я не возражал – с Женей я пошел бы и на край света, мне не хотелось расставаться с ней даже на секунду.

Прежде всего она намазала меня какой-то гадостью от комаров. И сама намазалась.

– Зачем ты мажешься? – спросил я ее. Ты можешь отгонять комаров собственным репеллентом.

– Ты чего, сбрендил? – Она постучала пальцем по лбу.

– Нет, в самом деле. Разве не можешь? Ты же фрагрант.

– Ты сильно преувеличиваешь мои возможности.

– Какие возможности? В отношении комаров?

– В отношении людей тоже. Все не так просто.

Мы вышли из задней калитки сада и не спеша побрели к озеру. Комаров и в самом деле хватало, они звенели над ухом, но кусать не отваживались. День выдался жаркий, солнце слепило вовсю, самое время для купания. Народу, однако, почти не было – только рыболов с удочкой сидел в лодке посреди озера, да несколько загорелых дочерна мальчишек плескались у берега вдалеке.

– Будешь купаться? – спросил я.

– Нет, не буду.

– Почему?

– Не хочу. Пойдем лучше малину собирать. Около леса ягод полно. Лесные, мелкие, но очень вкусные.

– Пойдем, – согласился я, хотя ягод мне совершенно не хотелось. Почему бы не согласиться?

Мы продолжили неторопливый моцион вдоль озера, по узкой, на одного человека, тропинке в траве. Женя шла впереди, я смотрел, как двигаются ее упругие ягодицы, обтянутые джинсами, как изгибается при каждом шаге узкая спина, и мне хотелось повалить ее прямо здесь, в заросли лопухов и лебеды. Повалить и зацеловать. На большее меня, каюсь, не хватило бы, после обеда чувствовал я себя дурновато. Нельзя столько есть, нельзя.

– Значит, чистильщики тебя отпустили? – спросила Женя на ходу, не оборачиваясь.

– Ага, особых проблем не возникло.

– Небось, предложили сотрудничество?

– Предложили.

– И ты согласился?

– Согласился. Ты же сама сказала: соглашайся.

– Тебе повезло, легко отделался.

– По-моему, ты преувеличиваешь кровожадность и опасность чистильщиков, – заявил я. – Они обычные менты. А Мозжухин, которого ты расписала чуть ли не как исчадие ада, вообще приятный мужик. Рассказал мне кое-что про подлиз.

Женя резко остановилась и повернулась, я едва не налетел на нее. В глазах ее сверкнули гневные сполохи.

– И что тебе рассказал этот приятный человек?

– Что подлизы – жертвы обстоятельств. Все они в прошлом – дети, больные раком. Им ввели какой-то препарат, и они изменились. Это так, Жень?

– Допустим, так. Еще что сказал?

– Что все фрагранты – либо проститутки, либо мошенники, – выпалил я.

Не хотелось мне это говорить это, но вопрос созрел – болезненный, как нарыв, и нужно было поскорее с ним покончить.