Прятки с судьбой - Анна Милок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вокруг повозок кружили всадники, охраняя вверенное им богатство. Да только, кто бы позарился на невест чужих?
Вдруг из чащи, свернувшейся клубком у дороги, выскочил вооружённый до зубов отряд. Перепуганные лошади встали на дыбы, скидывая своих наездников. А разбойники ринулись врассыпную, рассредотачиваясь между разряженных повозок.
– Вот она, княже, – один из молодчиков вытащил девушку в расшитом красном платье, завёрнутую в фату, как леденец в ярмарочную обёртку.
– Что? Думала перехитрить меня? Самого князя Милана?! – прогремел предводитель банды головорезов. Хохоча как безумный, он остриём кинжала поддел фату невесту и замолк.
В красном платье невесты был мальчишка!
По тракту пронёсся оглушающий рёв и остальные повозки обратились в щепки, являя на свет божий драконов разных цветов и мастей. Ящеры окружили отряд разбойников, грозно размахивая кожистыми длинными хвостами с наростами, щёлкая острыми клыками и когтями, пуская вверх в небо яркие всполохи огня.
– Ты думал, мы своих женщин в обиду дать позволим?! – один из охранников каравана поднял забрало, и все увидели, что под ним скрывался сам Радимир.
– Ты и пальцем меня не коснёшься, чудовище! Тебе не позволят меня убить! У тебя нет никаких доказательств! – яростно зашипел Милан, брызгая слюной.
– Вот ещё надо руки об тебя марать. Тебя пусть мировое собрание судит. Тимошка, а ну давай, как учили, – обратился Радимир к мальчишке, обряженному в платье, и тот с превеликой радостью, со всей отдачей, перекрывающей детскую неуклюжесть, врезал Милану по носу.
– Ай молодец растёт! Гроза Тьмы! – заулюлюкали драконы, подбадривая мальчишку и поздравляя с первой кровью врага. Первой и не последней.
Бонус
Пять лет спустя
– А ну стоять, шкоды маленькие! – да куда там, разве угомонишь этих непосед?
Попыталась было догнать, да была перехвачена сильными руками супруга.
– Дай ты им порезвиться, – Радимир коснулся губами моего виска, а потом ниже и ниже, проводя дорожку из поцелуев до самой шеи. Вот уж кому лишь бы резвиться!
– Если со Славкиными хоть что-то случится, она из меня душу выпьет и не закусит, – пожаловалась, хотя сама бы сделала в аккурат то же самое.
– Ну что с ними может случиться? – Радимир обнял меня со спины, положил подбородок на моё надплечье и в таком, не самом удобном для меня, положении глядел в окно на резвящихся детей. – Самое большее, подерутся.
– Трое против одного?! – всё нутро моё материнское уже рвалось защищать и оберегать единственного сынишку.
– Зато какого одного! Дракона, – прорычал с отцовской гордостью мой князь.
Пфф! Улыбнулась, но промолчала. Драконы не умеет оборачиваться первые восемнадцать лет, к моей огромной радости и ещё большего спокойствия. Но нрав у нашего Глебушки был круче самой высокой горы нашего княжества. С этим егозой только бабушка Людмила совладать и могла.
– Он меня совсем не слушается, только с тобой смирнеет, – всякий раз ворчливо я говорила, когда Глеб послушно замирал у неё на коленях.
– Вот, отлились кошке мышкины слёзки, да, хороший мой? – и бабушкин внук кивал всему, что она не сказала бы, чем её только тешил больше.
Айка деток пока не нажила, а вот от женихов отбоя не было. Мы палисадник под окнами разбивать не успевали, как эти ящеры любвеобильные всё затаптывали, а что не затаптывали, то обрывали. Как же, сестра князя слыла первой умницей и красавицей! В мою же сторону горемычные смотрять боялись, взгляд отводили, боялись гнева владыки, оказавшемся жутким собственником.
Радимир был рад обретённому счастью. Полжизни сирой промаялся, а теперь такой большой и шумной семьёй обзавёлся.
– И всё-таки это несправедливо, – сказал муж мне в самое ухо. – Посмотри только, Добронравовых трое, а мой один.
Да вздохнул так горестно, так жалобливо… что я, конечно же, рассмеялась.
– Будет их двое, они весь замок на уши поднимет, а если трое, то и всю Родню по кирпичикам разнесут.
– Тогда лучше сразу четверо, а город заново отстроим, – ответил мой бесстрашный князь.
Родня и без того переживала много изменений за последние годы. Вместе с рассказами, обросшими невиданными легендами, о нашей свадьбе с Радимиром, ширилась по миру правда о драконах, а с ней и слава нашего княжества. Приезжали к нам гости со всех уголков света белого, кто поглазеть на чудо диковинное, а кто и счастье своё поискать.
Свадебный поезд за мной явился всем молодухам и нянькам на зависть! Девять колымаг, шелками обитых, золотом украшенных, приехали за невестой и свитой её. Солнце отражалось от самоцветов на крыше, отскакивало прочь солнечными зайчиками, от того весь наш караван словно светился изнутри. В каждой по буланной троице из лучших, что имелись у степного князя Даная. Топнет одна копытом – и звон колокольчиков на её збруе летит по округе. Пять драконов в небе парили, а один, самый маленький, вперёд поезда вышагивал: баб рёвом пугал, а детишек на хвосте катал.
Над платьем своим я два месяца билась, руки в кровь обдирала. Шила днём при свете солнца, шила ночью при лучине. Весь подол был объят золотым пламенем, рукава в цветах горных с бисером вместо маковок. Фату длинную из-под свадебного венца надвое поделила, чтоб развивалась за мной следом, как два крыла. Девиц незамужних из свиты обещанной не обделила. Выделила каждой красную парчу на сарафаны, нити серебряные да тесьму яркую. Голову каждой косник венчал жемчугом обшитый. Одно загляденье вышло!
С большим трудом отыскала я девушек, готовых разделить со мной путешествие. Многие нос воротили, а то и просто боялись. А вот, увидав, какими почестями одаривают драконовых невест, локти кусали, пешком пошли следом бы, да за жеребцами длинноногими не угнаться.
Люд простой ещё после свадьбы Всеславы и Добронрава схуднуть не успел, как мой папенька новый пир закатил на весь Китеж. Объедались гости дорогие от пуза, да над Всеславой подтрунивали, что сидела средь кадушек с соленьями, да на мужа хитро поглядывала.
Жених мой слово сдержал и Мирославу на праздник доставил. Перепугалась, бедная, пошто её невеста князя видеть хочет, самое страшное надумать успела. Глаза круглые от страха, ну точь-в-точь как у кролей Прохоровых, которых я по старой доброй традиции опять на волю выпустила. Напоследок, так сказать.
Ночь целую мы глаз не сомкнули, разговаривали по душам. Заново знакомились.
А с каким восторгом она на всё смотрела! Всё для неё было новое и диковинное. Мирославе бы волю, в каждую избу бы заглянула, что да как устроено
