Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но потом ко мне приходят новые мысли, и эти вытесняют и пересиливают. «Ты комсомолец. Должен перенести все лишения. Преодолеть все трудности. Напрячь все силы, нужные для преодоления трудностей. Хоть тебе сейчас и трудно, но надо мириться. Потом ты хоть чем-нибудь поможешь родителям. Поможешь выучиться братьям. Ведь им же трудно троих воспитывать. Тем более что сейчас отец мобилизован. Работа будет трудная, но надо все силы приложить, чтобы справиться с этими трудностями».
25 ноября.
После завтрака нас построили по классам. Наш четвертый класс, как и все, дополнили до 30 человек. Потом лейтенант объявил, что первая рота в порядке классов будет получать обмундирование и пойдет в баню. Я с нетерпением ждал, сидя в столовой, так как мы не работали, а работала вторая рота, в свою очередь.
Но до обеда обмундировали только два класса, потому что началась тревога и длилась во время обеда и позднее. На обед дали суп и рисовую кашу. После тревоги оделся третий класс. Наконец нас построили, и старшина класса т. Серов приказал: «Становись по одному и подходи получать обмундирование!»
Мы ждали недолго. Подошла моя очередь. Я зашел, снял пальто, кепку и стал ждать. «Дай второй рост, нормальный», – сказал старший лейтенант. Матрос, раздававший шинели и все [обмундирование], подал мне требуемую шинель. Я надел и долго путался в крючках. Едва застегнул. Он подергал, посмотрел и сказал:
– Хорошо, только немного бы поменьше, но потом подгоним. Получай остальное!
– А поменьше нет? – спросил я.
– Нет.
Я получил шапку. Потом хороший кожаный ремень, брезентовый ремешок. Дали пару кальсон, пару тельняшек, три пары носовых платков, два воротничка, дали рабочее платье серого цвета. Галстучек я не получил, не знал, что надо, а взял, что дали.
– Какой номер носишь ботинки? – спросил раздающий моряк в шапке и в одной матроске, хоть было и холодно.
– 39-й, – ответил я. Он положил на стол кожаные ботинки. Впоследствии они подошли как раз и были теплые. Получив вещевой мешок, я пошел в другую комнату примерять. Все просмотрел. Все нормально. Вошел лейтенант и объявил:
– Быстрей одевайтесь, через десять минут построиться в коридоре. Пойдем в баню! – Мы побыстрей оделись, завязали шапки.
– Выходи строиться, – и все, забрав вещмешки, идут строиться.
Нам еще дали теплые рукавицы, и я их надел. Еще перед этим мы оделись, только наш класс, и лейтенант проверил, как сидит шинель. Он просматривал и подошел ко мне.
– Надо лучше застегиваться, крючок не застегнут, – и дернул за воротник. Я повернулся задом. Он еще немного подергал шинель и пошел дальше. Теперь мы выстроились по классам в коридоре. Старшины раздали по полотенцу и по мылу, но мочалок не было. Я вместо мочалки решил употребить носовой платок и мыло завернул в него. То и другое положил в карман.
– Внимание! Сейчас пойдем в казарму. Там возьмите по кальсонам, по тельняшке, пару носков, воротничок, галстучек и верхнее платье. Оставьте лишний комплект белья и свое пальто, шапку, ботинки. Чтоб через 10 минут быть готовыми и построиться, – говорил лейтенант.
В казарме я сделал то, что нужно. Но полностью не успел подготовиться и все сложил кое-как, чемодан не закрыл. По дороге все тревожился, что будут раскладывать матрасы и у меня все растащат. Мы вышли во двор. Часовой открыл ворота, и по четыре в ряд мы пошли. Город мне казался совсем другим. Хотелось сейчас пойти домой, но я в строю. Прохожих было мало, так как опять была тревога. Но которые встречались, то останавливались и смотрели на людей, идущих с мешками. Было чистое небо, и то и дело гремели залпы зениток. Слышно, как над головами рвутся снаряды. Было уже почти темно. На улице скользко. Вот полетел передний, за ним еще один. Все смеялись.
– Обновляй, только что получил!
Поплутав по городу, пришли в баню. Разделись, заняв всю комнату. Некоторым не хватило шкафчиков, и они складывали все на скамейки. Я разделся и бегом вбежал в баню. Там еще было холодновато. Взял первый таз и сел на переднюю скамейку. У крана сразу очередь. Ополоснул таз и стал мыться. Как это приятно – после стольких дней помыться в бане.
Стоял шум. Пар клубился над головами, и в этом облаке трудно было разобрать людей. Звенели тазы. Плескалась вода. Мы с одним натерли друг другу спины. Я мылся недолго. Но когда вышел, там уже многие одевались. Утерся полотенцем. Все тело было в гусиных крапинках. Это от холода. Оделся, подогнул брезентовые брюки. Долго не мог застегнуть разные пуговицы, так как первый раз они застегивались туго.
– Кто оделся, на выход и ждите на улице! – говорит лейтенант. Он показал, как одеваться. Нехотя выползли на улицу. Но мороза уже не замечали. Смеялись. По улице шли бодро. Люди говорили:
– Моряки идут!
Выйдя из ворот, построились. Но вдруг на нас налетела лошадь. Видимо, возница не мог остановить, не заметил. Он очень напугался и взял лошадь под уздцы и стал отводить назад.
– Куда ты прешь. Смотреть надо!
Возница испуганно отвечает:
– Да я не заметил. Ведь не с намерением же. Сейчас отведу.
Мы построились снова по четыре и идем к себе в казарму.
Ворота захлопнулись. И мы никуда уже не выйдем отсюда, пока не поведут в баню. Оставив вещи, пошли в столовую. Суп был хороший. После ужина старшина, когда я еще сидел за столом, спросил:
– Поел?
– Поел, – ответил я.
Одного еще он выбрал и послал сменить дневальных. В проходной у нас спросили:
– Пропуск!
– Мы дневальные. Идем в свой кубрик дежурить.
– А это политические! – засмеялся часовой, молодой парень.
– Ну, проходите.
Тот дневальный сменил в нашем кубрике, а я в другом. За стеной занимались моряки. Слышно их голоса, спорящие между собой. Я взял две книжки. Но читать стал свежую газету «Красный Балтийский флот». Интересно сообщают о потерях. Около 600000 немцев и около 300000 наших. Помногу танков
