Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же, но я почти уверена – не согласилась Наталья Владимировна.
– У вас это уже не в первый раз – отреагировала Лена.
– Наверное – произнесла Наталья Владимировна.
Егор, тем временем, скрылся из обозрения Лены и собственной матери.
Маленькие стрелки часового механизма на настенных часах отсчитали ровно два круга, и мужчина бывший Егором Свиридовым или очень сильно на него похожим, появился вновь. Только на этот раз он не стоял отрешено на углу соседнего дома, он возник в проеме открытой двери, которую, самым обыденным образом, открыла Лена, находясь в квартире Натальи Владимировны.
– Здравствуй Лена, странно, но не удивлен тебя здесь увидеть, хотя прости, слов подобрать не могу – запинаясь, но, не отводя в сторону глаз, произнес Егор.
– Здравствуй Егор, я не знаю как, но ты должен меня понять, если сможешь – куда более растеряно, пропуская Егора внутрь квартиры, шептала Лена.
– Это именно я. Затем всё объясню, на это требуется время – говорил Егор, а его глаза изучали обстановку коридора, видимой части квартиры, и с еще большим напряжением и затаенным страхом ожидали появления матери.
– Ты жив! Ты жив! – наконец-то с плеч Лены свалился огромный груз.
Эмоции захлестнули. Лицо покрылось краской.
– Ты жив! Ты вернулся! – страстно говорила Лена, приближаясь к Егору.
Она напрочь забыла о том, что передвигаться без помощи палочки ей трудно, поэтому, чуть не завалилась на пол, потеряв равновесие. Егор мгновенно её обхватил.
– Ты жив – теперь тихо прошептала Лена, ища своими губами губы Егора.
– Да, да, я вернулся, чтобы увидеть тебя, чтобы быть с тобой вместе – шептал Егор, слившись с Леной в долгожданном поцелуе – Долго, слишком долго рассказывать. Мне необходима пауза, затем – продолжал Егор, хотя Лена его ни о чем не спрашивала.
– Успеем, теперь всё успеем – томно говорила Лена.
– Конечно – отвечал Лене Егор.
– Я сейчас не такая, тебе будет неприятно на меня смотреть – говорила Лена.
– Нет, поверь мне, всё вернется на круги своя. Всё станет таким, как было. Мы с тобой вновь будем молоды и счастливы. Поверь мне – отвечал Егор со страстью в голосе, ведь не было и тени сомнения в обратном.
Всё вернется. Всё обязательно вернется.
– Да, я верю тебе, я ничего не знаю, но верю каждому твоему слову. Слишком долго ждала, не верила, но помнила, а значит, ждала – откровенно, с нескрываемым напряжением, говорила Лена.
– Я в тебе не сомневался, даже не мог представить, что может случиться обратное – поддерживая своими слова Лену, говорил Егор.
За их спинами раздался сухой кашель. Лена тут же отстранилась от Егора, оперлась рукой о стену коридора.
– Мама – произнес Егор.
После повисла пауза. Егор смотрел на мать. Мать смотрела на него. И казалось, что вот она долгожданная минута, что вот еще мгновение, и рухнет многолетняя преграда. Сын бросится к матери. Мать обнимет сына, не имея сил сдерживать ручьем текущие из глаз слезы.
Но что-то пошло не так – это видела Лена, внутри всё напряглось. Глаза Натальи Владимировны были совершенно мертвы. Что-то чужое обитало в них, то, что никогда не позволит сделать шаг навстречу, что никогда не поверит в происходящее, не примет живого, потому, что мертво, потому, что поздно. Дальше не хотелось, и пространство коридора, в одно мгновение, стало иным. Серое и несвязное, переместившееся из ниоткуда. Тонкая полоска неубранной паутины в углу, вздрагивала, дополнившись пылью. Выше, прямо над самой головой Егора. Замерло время, чтобы обмануть уже в который раз. Но если до этого все эти обманы были лишь пылью, нагромождением потерянного счастья, то сейчас нет, сейчас совсем другое. Словно застывший поток, что явился не ко времени. Момент, за которым всё. И вновь нельзя ошибиться, вновь нельзя испортить. Тогда не вернешь. Тогда по иному кругу, в другом пространстве.
Застывшая минута заставила встрепенуться сознание Лены. Сильно ударило в голову: так лучше, так нужно. Сколько я ждала, сколько я отдала. И вот теперь только моё, только для меня. Очередная волна жестокой ревности убивала мгновения. Еще сильнее напомнило о себе что-то неведомое, что, как оказалось, давно пряталось, давно блуждало и мучило. Мать не принимала сына. Две минуты вместили в себя больше, чем несколько десятилетий.
“К черту, к черту, невероятно, но есть” – металось в мозгу Лены.
– Ты не можешь здесь быть. Ты не можешь убежать оттуда, и они тебя никогда не отпустят – преодолевая огромную тяжесть, произнесла Наталья Владимировна.
Лена хотела спросить: откуда не отпустят? Но промолчала, не сводя глаз с Егора. Теперь его очередь.
– О чем ты мама, я просто сумел выбраться, чтобы увидеть тебя, увидеть Лену. Чтобы доделать мною недоделанное – мягко, сдерживая окончания, ответил Егор.
– Нет ничего, уже нет ничего больше, и ты должен оставаться там – произнесла Наталья Владимировна.
Егор сделал шаг навстречу матери, но Наталья Владимировна тут же отступила вглубь гостиной, оставляя между собой и сыном прежнее расстояние.
– Всё непросто, всё запутано. Ты должна дать мне немного времени и тогда всё встанет на свои места – произнес Егор.
– Нет, я не знаю, кто ты. Но ты не мой сын. Мой сын был убит, не физически, но убит. Его погубило стремление к тому, зачем ты явился сюда. Поэтому, уходи, оставь нас Леной в покое. Чтобы никогда, чтобы нигде. И оставь, не прикасайся к моему сыну. Он тебе ничего не сделал плохого. Он уже не имеет никакого отношения ко всему этому – повысив голос, говорила Наталья Владимировна.
Лена сейчас мало что понимала, но отлично видела эмоции, их накал, и это самое внутренне что-то еще сильнее и ярче внушало ей: твой момент, прошлое вернулось, чтобы помочь тебе избавиться от кошмара настоящего.
“Она обманывала меня. Она всё это время лгала мне. Она умерла заживо сама и хотела, чтобы вместе с ней умер Егор, умерла я, и всё остальное – циничное раздражение сжигало голову.
“Было что-то еще, им всем хотелось уничтожить мою жизнь. Им всем хотелось сделать то, что они и сделали. Но нет, но не до конца. Егор вернулся, с ним вернется всё остальное” – путалось и плавало, не принимая никакой окончательной формы.
Егор молчал. Его глаза потеряли тот крохотный огонек тепла, который всё же был заметен, который просил, чтобы ему дали шанс.
– Никакого
