Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле - Александр Юрченко

Максимилиан: Передайте Великому князю Иоанну, что я и в дальнейшем буду придерживаться заключённого соглашения и не буду им пренебрегать, но я самым решительным образом протестую против того тона, который теперь применён по отношению ко мне. Пусть Великий князь Иоанн знает, что, когда я сражаюсь против Франции, то всё-таки думаю о союзе с Московией. Но сейчас посылаю посольство в Богемию и Польшу, так как лучше воевать с турками, чем проливать христианскую кровь друг друга. Я думаю, что и вы, уважаемые послы, ради турецких дел могли бы со своими полномочиями отправиться к польскому королю в Бреслау и к герцогу Александру (имеется в виду Великий князь Литовский, – авт.), который там ещё находится, как и чешский король, и уже затем вернуться домой. Если русское посольство пожелает со своей миссией туда направиться, то оно должно действовать в соответствии с изложенным мною направлением. Если же Великий князь Иоанн не даст на это своего согласия, то пусть он всё-таки соблюдает союз со мной. Надеюсь, что больше не буду принуждён вести войну с христианами, подобно тому, как это случилось с Францией и Польшей. Я примирился с чешским королём в отношении Венгрии по той причине, что последний отошёл сначала от старого польского короля (имеется в виду Казимир, – Авт.), а теперь и от молодого (Яна Альбрехта, – Авт.) и готов вместе с ними воевать против турок.

Послы: Мы можем заверить Его Высочество, что остаёмся верны договору. Когда Его Высочество приступит к возвращению Венгрии, то пусть об этом сообщит Великому князю Иоанну, который готов ему помогать против общих врагов, польского короля и его сыновей.

Новое сообщение послов о встрече с королём Максимилианом Иоанн Васильевич встретил с улыбкой:

– А всё-таки, несмотря на все заверения, мой брат, немецкий король проливает христианскую кровь – в войне с Францией. Видать не поделили землицу во Фландрии. А ведь и, правда, можно не проливать христианскую кровь, другим способом земли возвращать. Потихоньку, без войны и без мира. – И обратил свой взор на дьяка Курицына. – Давай, Фёдор Васильевич, займёмся литовскими делами. Давно с границы сообщений не поступало.

На литовско-русском кордоне действительно происходили странные вещи. Говоря современным языком, он напоминал «проходной двор» с двусторонним движением: малозначительным – в сторону Литвы, куда изредка перебегали дети ущемлённых Иоанном Васильевичем удельных князей, и оживлённым – в сторону Москвы, куда переходили на службу русские князья, не желавшие принимать католическую веру.

Князья Воротынские, Бельские, Одоевские, Белевские, Вяземские переходили к Иоанну: кто только со свитой и казной, а кто и вместе с землёй.

Казимир одного за другим посылал в Москву послов с протестами.

В 7000 году с жалобой на перебежчика князя Дмитрия Фёдоровича Воротынского приезжал Станислав Пятрашкевич.

– Князь Дмитрий бил тебе челом в службу со всей своей отчиной, – говорил он Иоанну Васильевичу. Мало того, что город Воротынск и семь тысяч душ увёл, так долю брата забрал, да бояр и слуг Семёна Фёдоровича привёл к крестному целованию. Кроме своей отчины, города Серенск и Быховичи, волости Лычино и Недоходов забрал, да в те города и волости своих наместников посадил.

Польский король написал Иоанну Васильевичу гневное письмо:

«Мы тебе послов многих посылали о наших делах, о волостях наших и о землях, и о водах, о многих делах обидных, которые кривды делают нам и землям нашим и подданным нашим от тебя с твоей земли. Ты послам нашим ничего не отвечал и своих послов к нам не посылал, чтобы решать дела наши».

На это Великий князь ответил: «Не ведаю о том, чтобы королевским людям производились кривды великие от московских людей и не держу я за собой волостей, земель и вод королевской «отчины». Это нам от короля великие кривды делаются: наши города, и волости, и земли король за собой держит. А когда Бог даст, пошлю посла своего».

Бог дал только через год, когда столько русских князей перешло на сторону Москвы, сколько за всё прошлое время не приходило. И разгневался польский король, и обещал войной пойти на Москву. Вызвал Иоанн Васильевич верного человека Никиту Беклемишева, который ещё его батюшке служил, и решил отправить его в Краков.

В память ему записал, какие слова Казимиру говорить:

«Ничего мы не ведаем о кривдах с нашей стороны, о которых ты пишешь. Волостей, и земель, и вод твоих за собой не держим, а с Божьей волей держим земли и воды свои, которые нам дал Бог. Не мы тебе, а ты нам нашими городами и волостями, нашими землями и водами, которые держишь за собой, должен поступиться».

– Если король спросит, какими волостями и землями он должен поступиться, скажешь, что это Хлепень, Рогачёв, а также иные волости, что раньше Великому Новгороду принадлежали: Великие Луки, Ржев, Холмский погост и ещё добрый десяток городов, – добавил Иоанн Васильевич.

Не удалось Никите Беклемишеву выполнить наказ государя. Узнав по дороге о смерти Казимира 7 июня 7000 года в литовском городе Городне, он через месяц вернулся в Москву.

– Ну что там приключилось? – Иоанн Васильевич встретил Беклемишева весело. – Кто-то на жизнь Казимира покушался или своей смертью умер мой старый приятель?

– Своей смертью умер Казимир, – ответствовал посол. – Переполошились литовцы. Не хотят под властью польского короля жить. Поняли таки, что единение Литвы и Польши под одной короной только полякам выгодно. Казимир, хоть и литовец родом, больше Польшей занимался, а о родине своей, Литве, меньше думал. И хотя один род Ягеллонов правит обеими сторонами, хотят литовские паны избрать для Литвы своего государя, отдельно от Польши.

– Постой, постой, – прервал Беклемишева Иоанн Васильевич. – У них что, паны Великого князя выбирают?

– Я и сам диву даюсь, – почесал Никита затылок.

– Странный народ, – ухмыльнулся Иоанн Васильевич. – Нам власть дана от Бога, а у них паны выбирают. А в Германии курфюрсты короля назначают. Ты знал об этом, Никита?

Иоанн Васильевич устремил немигающий взгляд на своего подданного.

– Да зачем мне знать такое? – Лицо Беклемишева выражало саму простоту, но в глазах его почудились Иоанну Васильевичу хитрые искорки.

– Ну, продолжай, – попросил он.

– Упросили королевича Александра не сопровождать тело отца в Польшу, – продолжил Беклемишев. – Причину нашли такую: «Нужен королевич здесь. Мол, боимся нападения Великого князя Московского». Во все литовские города разослали приглашения на избирательный сейм, это по-ихнему наша «дума». Причём, велели явиться в кратчайший срок. Старшие из земель в числе 10–20 человек должны собраться в Вильно 20 июля ко дню Святого Ильи. Изберут, конечно, Александра Казимировича. Хотя ещё один претендент имеется – князь Семён Олелькович, дядька Елены Волошанки. Он с собой и подкрепление взял – дружину в 500 человек. Паны Рады заявляют, что по желанию покойного короля, выраженному им перед кончиной, старший сын Ян Альбрехт должен получить польскую корону, а Александр Казимирович – литовскую.

В Кракове спорить особенно никто не стал: 30 июля в Вильно был совершён обряд возведения Александра на Великое княжение.

Иоанн Васильевич отметил этот факт по-своему. В августе 7000 года он послал князя Фёдора Телепня-Оболенского с ратной силой на города Мценск и Любутск. Крепости этих городов были сожжены, а литовского наместника Бориса Семёновича Александрова, бояр с семьями и многих жителей увели в полон. Осенью московские войска заняли Хлепень, принадлежавший князю Михаилу Дмитриевичу Вяземскому, а также соседнюю волость Рогачёв – владение пана Ивана Ходкевича.

На письмо с обидами от Александра Иоанн объявил, что Рогачёв из старины является волостью Тверской земли, а Хлепень – по старой грамоте с Казимиром – записана в московскую сторону.

Пока думал Александр над ответом, к Иоанну Васильевичу новые князья– перебежчики отъехали: Михаил Романович Мезецкий, Андрей и Василий Белевские, Андрей Юрьевич Вяземский. Они стали на подмогу Рязанскому князю Фёдору Васильевичу и отвоевали Москве ещё два города Серпейск и Мезецк.

Что делать Александру? Послал за помощью в Польшу к брату Яну Ольбрехту, у того «на носу турки сидят». Просит помочь ордынских ханов «ахматовичей», те отмалчиваются, у самих проблемы с Менгли-Гиреем. Пришлось вспомнить о наказе отца и обратить свой взор на младую княжну Елену, дочь Иоанна Васильевича.

Началось всё как бы невзначай. Приехал в Москву литовский посол Степан Глебович с писарем Иваном Владычкой. Принял их государь, выслушал обиды Александра, а после приёма послал на литовское подворье с мёдом князя Василия Ноздреватого и Никиту Беклемишева. Там-то во время ужина литовские послы и намекнули, что не прочь породнить великих князей московского и литовского. В посольской книге Ноздреватый и Беклемишев записали: «И Станислав, и Владычка говорили на пиру о сватовстве, о любви и дружеском договоре. И сказали, что говорили то же и князю Ивану Юрьевичу Патрикееву».