Джоконда и паяц - Наталья Солнцева

– Надеюсь, да, – похолодел от предчувствия беды бывший опер. – Правда, муж не вышел ее встречать. Но у них дом с консьержем. До парадного я ее довел, так что…

– Позвони ей, – перебил Рафик. – Узнай, как она.

– Исключено. Эми замужем, между прочим. Хочешь, чтобы я ее «спалил»?

– Боже упаси.

Лавров испугался. Тот факт, что Артынов до сих пор проводит свои зловещие обряды, ему не понравился. А ну как магия подействует? Возьмет Эми, да и выбросится ночью из окна. Или Метелкин ее прикончит, заподозрив в неверности. А потом заявит, мол, ему голос приказал так поступить. Он, дескать, не виноват.

– Значит, Артынов еще в мастерской?

– Может, он лампочку забыл выключить? – предположил Рафик. – Проверить?

– Подожди. Нельзя торопиться. Он ведь не знает, что ты за ним наблюдаешь.

– Думаю, нет. Я без света сижу, тихо, как мышь.

– Вот и сиди.

– Слушай… я когда Ложникову проводил к твоей машине, на обратном пути заметил сзади какую-то фигуру. Будто за мной кто-то крадется. Показалось, наверное. У страха глаза велики.

– А потом что было? К Артынову кто-нибудь заходил?

– По-моему, нет. Ни он никуда не отлучался, ни к нему никто не заглядывал.

– Ты уверен?

Рафик обиженно засопел. Он, конечно, дал маху, уснул на боевом посту. Но не сразу, а по прошествии времени.

– Дать гарантию не могу, – признался художник. – Извини, Рома. Я тебя подвел, да?

– Не комплексуй, старик. Ничего пока не случилось.

– Ты бы подъехал, сам поглядел, что к чему.

Лавров уже понял: рано он размечтался об ужине и мягкой подушке. Негоже ему сваливать ответственность на Рафика. Если Артынов что-то замышляет, он обязан лично выяснить что. Какого лешего тот торчит в мастерской? Решил заночевать там?

«Почему бы нет? – успокаивал он себя. – Рафик тоже ночует в мастерской, когда обстоятельства вынуждают. Артынов окончил портрет и не желает расставаться с ним. После похищения предыдущей картины у него появились на то основания. Он сторожит свой шедевр и правильно делает. Я бы на его месте поступил так же!»

– Я бы забрал картину домой, – пробубнил Лавров, поворачивая налево.

Если бы не снег, он бы добрался до дома с мансардой гораздо быстрее. Снегоуборочная техника выдохлась, и только повышенная проходимость «туарега» позволила ему нигде не увязнуть.

Прежде чем выйти из машины, Роман сунул в карман куртки наручники и внимательно осмотрелся. Разве что-то увидишь в сплошной пелене белых хлопьев?

Он торопливо шагал к парадному, когда в другом кармане зазвонил телефон.

– Рома, будь осторожен, – прошептал в трубку Рафик. – Я слышал скрип двери и чьи-то шаги. Что мне делать?

– Ни в коем случае не высовывайся.

– Ой… слышу шум…

– Сиди тихо, старик! Я уже бегу!

Через минуту Лавров стремительно поднимался по лестнице. Наверху загрохотали шаги, словно кто-то во всю прыть бежал вниз. Между вторым и третьим этажом они сшиблись, – Лавров и некто в пестром балахоне и маске клоуна. Клоун сопротивлялся отчаянно, но сыщик оказался ловчее. Пара ударов, и Клоун вырубился, а на его запястье щелкнул наручник. Вторым наручником Роман пристегнул его к лестничным перилам, выругался и понесся вверх.

Дверь в мансарду была распахнута, как и дверь в мастерскую Артынова. Однако Лавров первым делом ворвался к Рафику. Жив ли?

Темно. Никого.

– Эй, старик, это я! – не таясь, крикнул сыщик, нащупывая выключатель. – Не бойся.

Зажегся свет. Из-за мятой драпировки показалось бледное личико, обрамленное рыжими кудряшками.

– Рома?.. – Рафик с радостным воплем бросился к товарищу. – Слава богу, ты!..

– Что тут случилось?

– Где Артынов? Ты его видел?

– Нет. На лестнице я столкнулся с Клоуном. Он гнался, как сумасшедший. Ты его спугнул?

– Я услышал шаги, скрип двери… потом кто-то вскрикнул, что-то упало…

– Где?

– В мастерской Артынова… я на всякий случай спрятался. У меня просто в-волосы дыбом от всего этого…

– Теперь Клоун не убежит, – удовлетворенно произнес Лавров. – Я пристегнул его к перилам. Пойдем-ка, заглянем к Артынову.

Он шел первым, Рафик чуть поодаль следовал за ним, причитая:

– Что же это творится, а?.. Что же творится?..

Мастерская Артынова была ярко освещена. Посреди нее валялся перевернутый стул. Капли крови на полу успели подсохнуть и потемнели.

– Что творится… – бубнил Рафик, потягивая носом. – Кровью пахнет. Чуешь? И дымом каким-то.

Лавров заметил на столе железную плошку с остатками сажи и догадался, что в ней художник жег фотопленку.

Картина, накрытая тканью, стояла на мольберте. По крайней мере, там что-то стояло. Прежде чем убедиться, что именно находится под покрывалом, сыщик сделал шаг вперед.

– Ой-ей-ей! – раздалось у него за спиной. – Перышки-то, перышки!

Рафик наклонился и поднял с пола перо черного петуха. Эмилия сказала правду, здесь совершилось жертвоприношение.

– Господи, спаси и сохрани, – неумело перекрестился художник. – А вот и птичка.

Сама птица, как и в предыдущий раз, покоилась в кастрюле. Рядом лежала голова петуха с раскрытым клювом и окровавленный нож.

– Бр-ррр-ррр… – передернуло Рафика. – Кровищи-то, кровищи…

В углу распласталась багровая драпировка, которая, очевидно, служила художнику фоном для портретов.

Лавров молча уставился на то, что торчало из-под драпировки. Это была человеческая рука.

– Похоже, тут не только петуха прикончили, – пробормотал он, подготавливая Рафика к жуткому зрелищу. – Тут еще кое-кого уложили.

– К-кого?..

– Отвернись, старик, – сказал Лавров, приподнимая драпировку. – Тебе лучше не смотреть.

Но любопытство, как известно, сильнее страха. И Рафик, проигнорировав предупреждение, во все глаза таращился на… труп с перерезанным горлом. Под трупом расплылась лужа крови.

– А-ааа-ааа… – вырвался у него не то вздох, не то стон. – Се-е-ема-а-а…

– Похоже, он.

Лавров видел Артынова несколько раз со стороны и сразу узнал хозяина мастерской.

– К-к-кто же его… а?.. – вибрировал за его плечом Рафик.

– Меня интересует другое, старик. Кого я пристегнул к перилам? – с этими словами он выбежал вон и метнулся вниз по лестнице.

Клоун очнулся и сидел на ступеньке, тщетно пытаясь освободиться от наручника. Его наполовину зеленый, наполовину желтый балахон был мокрым. Не удивительно. На улице шел густой снег, а Клоун, судя по всему, провел там некоторое время, прежде чем убить Артынова.

Лавров сорвал с него парик, маску и поразился:

– Ба! Кого я вижу?

Топ-топ-топ-топ… сверху бегом спустился Рафик, увидел Клоуна и отшатнулся в ужасе.

– Надо вызывать полицию, Рома… немедленно! И «скорую помощь».

– Погоди, старик, не суетись. Мне еще не все ясно. А «скорая» тут без надобности. Разве что тебе худо?

– Это же убийца! – пискнул Рафик, не решаясь приблизиться. – Он человека зарезал! Ишь, здоровый бугай.

Клоун молча гремел железом, дергая рукой в наручнике, и с ненавистью зыркал на Лаврова.

– Не ожидал тебя здесь встретить, – сказал ему сыщик, усаживаясь рядом. – Ну, колись, зачем Артынова убил?

Клоун только мотал головой и кусал губы. Он не собирался сам рыть себе яму.

– Это он крался за мной, – затараторил Рафик. – Я помню, как что-то желтое сзади мелькнуло. Думал, померещилось. Это он, Рома! Следил за мной, ждал, пока я домой уйду. Или пока Артынов выйдет. Не дождался! Решил рискнуть. Это его шаги я слышал… а потом крик… Артынов кричал, ясное дело.

– Где нож? – спросил Лавров у Клоуна. – Говори, не то сдадим тебя ментам. Они цацкаться не станут.

Он догадывался, что Клоун воспользовался ножом, которым резали черного петуха, но хотел услышать это из первых уст. Картина убийства его смущала. Но времени на обдумывание не было.

– Я его узнал! – возбужденно сообщил Рафик. – Я его на кладбище видел, когда Алину хоронили…

Глава 34

Черный Лог

Тем вечером Глория долго не могла уснуть. Она сидела в зале, озябла и попросила Санту разжечь камин.

В топке затрещали поленья, отблески пламени отражались в окнах. Глория гнала от себя мысли о покойном муже, о Лаврове, о Павле и о собственной судьбе, в которой, казалось, не было места мужчине. Ее первая любовь плохо кончилась. Замужество тоже. Теперь она вдова. Не знаки ли это? Не намеки ли на то, что ей не стоит связывать свою жизнь с другим человеком?

А как же любовь? Что же ей, так и коротать век одной?

В доме было много картин и гобеленов, собранных прежним хозяином. Агафон обладал отменным вкусом. Но предметы искусства не только украшали интерьер этого своеобразного жилища, они выполняли еще несколько функций. Глория пока не могла выявить их все.

Особое место занимали изображения царя Соломона и царицы Савской. Она время от времени пристально вглядывалась в их лица. Что они говорили? О чем молчали?

Устав от бесплодных размышлений, она задремала в кресле у камина. Сон наполнился запахом апельсинов. Глория гуляла по аллее сада, рядом скользили тени. Одна поманила ее за собой. Это была Смерть в плаще цвета ночи и с косой. На лезвии косы играла луна. Смерть оборачивалась, под ее капюшоном белела маска Паяца.