Семейные портреты - Тамара Михайловна Афанасьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако и здесь не вся правда: в прекрасной семье прославленного механизатора Новосибирской области Николая Свистельникова было «всего» трое детей. Еще очень молодые супруги, Николай и его жена Катюша решили на этом остановиться. Катя не работает. Николай не грешит пристрастием к вину. И обвинить родителей в «себялюбии» тоже язык не поворачивается — у них же трое детей. Николай, к примеру, сказал, что им, видимо, придется покинуть свой обжитой дом и бригаду, когда ребята войдут в школьный возраст: в деревне, где они живут, четырехклассная школа, а надо, чтобы дети получили хорошее образование.
Когда, где можно было услышать подобное? Чтобы крестьянская семья снималась с теплого места, оставляла дом и хозяйство ради «хорошей» школы? А такое явление, вам расскажут многие, совсем не частное и не только сибирское.
Итак, педагоги настаивают на большом детском коллективе в семье. Демографы говорят о необратимости процесса ограничения числа детей. Два-три ребенка — вот, по их представлениям, оптимальный вариант современной семьи. Если бы такое число выдерживалось большинством супругов, никакой тревоги это не вызывало бы. Но сейчас в одних домах их густо, в других пусто, а в третьих нет ничего. Вот что нас и волнует. Хотя некоторое тяготение к усредненности можно и сейчас обнаружить. Кривая увеличения числа семей, имеющих двух детей, в последние годы обнаружила подвижность, сползла с точки замерзания.
Нужно, видимо, было довести число детей почти до катастрофически малого состояния, чтобы осознать, как нам они необходимы. Происходит то же, что и со всей остальной природой. Понадобилось человечеству отравить среду своего обитания, чтобы понять: воздух и вода важней многих технических новинок и комфорта, отравляющих реки, леса, атмосферу. Так и с детьми долгое время при решении дилеммы: дети или комфорт, или машина, дача, решение принималось в пользу бытовых удобств. Дети часто оказывались врагами вещей, их «конкурентами», и потребительский ажиотаж заставлял жертвовать живым бессмертием ради «самоутверждения» взрослых через разного рода вещественные «ценности».
Теперь стоит проехаться в метро, чтобы увидеть, как оборачиваются головы пассажиров на бесхитростный лепет малыша на руках матери. Глаза начинают излучать необычное благорасположение и умиление. Грубые окрики нетерпеливых мамаш нынче вызывают скорее осуждение, чем поддержку даже у самых замшелых ретроградов. Видимо, мы учимся их ценить и беречь, как никогда прежде. И осмысленное, ответственное отношение к ним, конечно же, приведет к тому, что количество их в семье будет соответствовать реальной возможности обеспечить им полноценное, всестороннее, гармоническое развитие. Правда, иные молодые супруги склонны занижать собственные возможности, хотят «пожить для себя» или сосредоточивают силы и внимание на единственном ребенке, которому отдают «все».
В моей почте есть немало писем мужей, сетующих на то, что жена отказывается иметь двух или трех детей. Давайте спокойно вдумаемся в них. Если вполне здоровая женщина, жена, отказывается родить ребенка, она, по существу, выступает как человек, насильно захвативший то, что ему одному не принадлежит. Она присваивает себе право решать вопрос о БЕССМЕРТИИ, бессмертии не только собственном, но и мужа и старшего поколения, решать важнейший для всего общества вопрос с сугубо эгоистических позиций.
Мне возразят, что в таком решении, может быть, повинна не одна женщина, но и мужчина, если он исповедует взгляды того молодого супруга, чьи высказывания я привела в начале данной главы и кого не смог переубедить целый синклит родни и знакомых. Да, бывает и такое. Но ведь муж волен распоряжаться лишь до той поры, пока жена разделяет его воззрения. В конечном счете за ней последнее слово.
А в итоге получается весьма печальная картина, обнаруженная нынешними исследователями семьи. Вопрос о числе детей чаще всего решается единолично — женщиной, без учета мнения и интересов других членов рода-племени.
«Да, конечно, мужчинам легко и просто достаются дети, — слышу я резонные возражения женщин. — Им не носить, не рожать, не кормить, не нянчить». Все верно, тут и спору нет, что главные тяготы по воспитанию детей ложатся на женские плечи. Хотя и призываем мы мужчин всячески облегчать положение женщин-матерей, но они не всегда находят свое место в сложном деле выращивания потомства. А сними мужчина с души женщины многие хозяйственные заботы, а с рук — тяжелые работы по обслуживанию его самого и взрослеющих детей, она, наверное, чаще бы отваживалась на второго-третьего ребенка. По этому поводу мне пришла мысль, что не мешало бы пересмотреть обычный ритуал «сговора» жениха и невесты, знакомства двух семей, которым предстоит породниться. Может быть, вместо вопросов о том, в каком ресторане справлять свадьбу, какой длины шить платье невесте, выяснять: кто и что думает о важнейшей стороне жизни новой пары — о будущих, детях? Каким образом все члены этого маленького сообщества собираются участвовать, материально, морально и физически, в осуществлении столь важной миссии — в продолжении рода.
Стремясь сделать отношение к семье и браку более серьезным, вдумчивым, мы порой забываем, что не количеством предваряющих регистрацию недель и месяцев определяются условия для глубоких размышлений, а «качеством» вопросов, которые предлагаются для обдумывания жениху и невесте. И вопрос: как вы относитесь к детям? — должен стать первоочередным, главенствующим.
Но тут нас снова, как магдебургские полушария, раздирают внушенные нам взгляды о «приличном» и «неприличном». Говорить об этом непозволительно даже с новобрачными. Похихикать на свадьбе, подмигивать понимающими глазами, отпускать двусмысленные шуточки можно, а серьезно, честно обсудить до регистрации вопрос о детях неудобно. Сколько же предрассудков нам еще предстоит преодолеть! В том числе и этот.
«Чей род — того и рот»
Нужны родителям несколько детей, а не единственный ребенок и для удовлетворения своих материальных потребностей в старости. Это многими не осознается в полной мере из-за того, что расчет со стариками-пенсионерами нынче ведет государство. Но ведь все материальные и духовные ценности общества создаются вчерашними детьми и внуками, нынешними работниками. От их количества во многом зависит экономическая мощь страны, ее возможность обеспечивать нетрудоспособное свое население. Если здесь будет нарушена пропорция полноценных работников и «едоков» (пусть и заслуженных), то, естественно, характер компенсации за прошлый труд
