Семейные портреты - Тамара Михайловна Афанасьева

находятся от количества детей? Нет надобности обращаться к экспертам, чтобы заметить: продвижение по службе у матери двух-трех детей несколько замедляется, но карьера ее не рушится вовсе. Посмотрите и посравните не молодых и не тридцатилетних женщин, а эдак под пятьдесят, ближе к «итоговому» в служебном плане возрасту. Они чаще всего на одних «высотах», что детные, что нет. Почему? Отставая в молодые годы, мама впоследствии успевает наверстать упущенное (если, конечно, ее профессия не имеет жестких возрастных ограничений, как, например, балерина). Зато замедляет с годами разбег та, что ради служебного успеха отказала себе в трудном счастье материнства.

Французские исследователи «вычислили» падение профессиональных способностей в самый активный для деторождения возраст у женщин — в 20—30 лет. А в 40—60 лет эти способности наиболее ярко проявляются и стабилизируются. Это значит, рожает она или нет, а организм ее отвлекает энергию от дела. Переборов в себе эти стремления, женщина со временем начинает ощущать перебои в здоровье, падающую работоспособность — это природа мстит за отступничество. Глядишь, и докторская диссертация не закончена, решающие открытия делает кто-то другой. И некогда преуспевающая женщина с тоской заглядывает в чужие коляски и размышляет о смысле и назначении своем в этой жизни. И с новой силой встает такой наивный и простой вопрос: для чего нужны дети? И ответ тогда приходит сам собой: для счастья не только грядущего, но сегодняшнего, каждодневного.

Здесь нам вполне уместно перейти от общих проблем отношений между родителями и детьми к частным портретам членов семейства. Начнем с того, кто многие тысячелетия считался главой семьи, с отца. Его нынешнее положение, весьма сложное, заставляет обратиться прежде всего к нему.

РОДИТЕЛИ И ДЕТИ

Отец

Эту главу начну с письма читателя, который отозвался на мои высказывания о пользе детей весьма темпераментно.

«Ничего дети не дают, кроме неприятностей, преждевременных инфарктов, старения. Самолюбивые эгоисты, они зачисляют своих 35—40-летних родителей в штат стариков, кои обязаны забыть о личной жизни и жить единственно для блага наследышей. К родителям — ни привязанности, ни почтения. Подрастают наследнички, и чем дальше, тем хуже: «Дай! Купи! Не лезь с советами!»

Кто же виноват? Раньше глава семьи (дед, прадед), в каком бы возрасте ни был — хоть сто лет! — оставался главой семьи! Его слово было законом для сыновей и внуков, уже самих имеющих взрослых детей. Уважали или нет главу семьи, но перечить ему не смел никто. Умирал прадед, единовластие переходило к старшему. И так велось из поколения в поколение. Естественно, в такой атмосфере родители были довольны детьми, сколько бы их ни было.

А теперь? Десятилетний сынок истерично и с угрозой кричит отцу: «Не смей повышать на меня голос! Я буду жаловаться!» И ведь нередко жалуются по месту работы родителей, обращаются в милицию, позорят.

Превращаться в раба своих детей с юности и до смерти — согласитесь, такая перспектива никому не улыбается. Вот если бы родители оставались до конца дней хозяевами своих детей, рождаемость повысилась бы в пять-десять раз.

Г. Молодцов, г. Волжский, Волгоградская область».

Мне показалось это сердитое письмо очень интересным и даже знаменательным. Вот ведь как бывает: человек злится, негодует, а его гнев вместо сочувствия вызывает удовлетворение. «Гимн Домострою» — иначе не назовешь этот крик. Домострою, который не находит себе места в нынешнем быту. Смотрите, как входит в плоть и кровь наших детей чувство собственного достоинства. И общественность, оказывается, наша не дремлет: берет под защиту малых и слабых, когда рядом с ними находятся родители, что еще тешат себя надеждами быть полновластными «хозяевами» собственных детей. Родители, кому их положение видится лишь в двух вариантах: либо быть непререкаемой силой и властью, либо быть рабами детей. А нынешние ребята, выращенные не только дома, но и в яслях, садиках, в школе, видимо, не хотят ни той, ни другой крайности, а жаждут добросердечного равноправия, дружеского общения со старшими.

Обратите внимание, как хромает логика у сторонника патриархата: что бы сказал сам автор письма, если бы теперь его отец или дед, короче — «глава семьи», которого он сам не очень-то ценит, до глубокой старости руководил, управлял его жизнью, в том числе личными желаниями, стремлениями, планами? Он, наверное, сам бы взорвался на манер десятилетнего пацана. Ни за что не захотел бы оставаться «рабом» у своего престарелого родителя…

Вот еще один из парадоксов жизни: мы для себя никак не хотим того, что предписываем в качестве норм поведения другим, от нас зависящим. А ведь главное нравственное правило у всех народов утверждало: поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы другие поступали с тобой.

Впрочем, споры спорами, а с истоками такой психологии у немалой части мужчин-отцов полезно разобраться. Откуда есть пошел этот самый патриархат? Чем он был вызван и весь ли испарился?

Муж с женой подобен луку, Луку с крепкой тетивою; Хоть она его сгибает, Но ему сама послушна, Хоть она его и тянет, Но сама с ним неразлучна. Порознь оба бесполезны[26].

Это «Песнь о Гайавате», вобравшая в себя представления о нормах и правилах жития древних индейцев. Она говорит о равной необходимости супругов, равной зависимости. А на деле один из «равных» был обычно главным.

Откуда она взялась, чем обусловлена главенствующая роль мужчины в семье, какие особые заслуги обеспечили ему это положение? Природные, исторические, социальные? Живут ведь и растят детей вдовы, безмужние женщины, которых оставили их легкомысленные партнеры с младенцами на руках. Живут домом и солдатские жены, и терпеливые подруги путешествующих, странствующих и командированных. И не пропадают без помощи