Корабль для уничтожения миров - Скотт Вестерфельд

– Но риксы не желают нас оккупировать, советник, – заметила Оксам. – Не может быть и речи о совокуплениях с ними, о лагерях пленных, где будет процветать насилие, о насаждении проституции. Речь может идти только о стерильном насаждении гигантских искусственных интеллектов. О необиологической форме насилия.

– Верно. И миграция населения будет происходить исключительно внутри Восьмидесяти Планет. Подобные встряски всегда полезны, но в результате перемешиванию подвергнется только существующий генный пул.

– Так в чем же было дело? – осведомилась Оксам.

Советник издал звук – вероятно, вздох, но после прохождения через фильтр получилось что-то вроде разряда статического электричества или шипения кипящей воды, которую медленно выливают на холодный металл.

– Империи нужны новые гены, сенатор. Новые построения ДНК. В условиях риксской блокады нам негде их взять. Только за счет мутации можно получить какое-то разнообразие.

– Мутанты-монстры как источник генного материала? – уточнила Оксам. – Такие попытки уже были. Лаборатории не в состоянии трудиться с тем же размахом, с каким работала эволюция. Никогда не наберется достаточного количества субъектов, и к тому же мы даже не понимаем, что мы, собственно, ищем.

Гость сенатора снова вздохнул.

– Я имею в виду не лабораторную деятельность, сенатор, а работу in vivo[3], в масштабах целой планеты.

Оксам ошеломленно заморгала. Неужели это могло быть правдой?

– Легис?

Он кивнул – медленно и неуклюже. Оксам покачала головой. Этот человек был безумен.

– Но ведь против Легиса планировали применить электромагнитные бомбы, в ядерном смысле чистые.

– Нет, сенатор. Применили бы грязные бомбы. А потом сказали бы, что произошла необъяснимая ошибка.

Нара зажмурилась и пошатнулась от ужаса. Ей нужно было сесть. Она завела руку за спину и прикоснулась к холодной и надежной поверхности стены из искусственного стекла.

– Ему было мало сотни миллионов погибших?

– Нужно думать о триллионах людей, Нара Оксам.

– Вы безумец, – сказала она. – И вы, и он – безумцы. – Нара отошла назад, подальше от человека в скафандре. Она с трудом сдерживалась, чтобы не высказать все, что было у нее на уме. – Господи Всевышний! Мы были бы повинны в миллиарде смертей. Несколько веков подряд Император мог бы шантажировать этим политические партии. Независимо от того, как каждый из нас лично голосовал по этому вопросу, мы узаконили решение хотя бы тем, что заседали в этом совете.

– А вы могли бы шантажировать тем же самым монарха, зная, что применение грязных бомб носило намеренный, а не случайный характер. Ультимативная обоюдная сдерживающая сила – сообщничество в уничтожении.

– И все это – ради нескольких мутаций?

– Не просто нескольких, сенатор. Население целой планеты – это широчайшая палитра. Нужно было сделать грязную работу и обвинить в случившемся риксов.

Сенатор Оксам опустилась в большое кресло. Советник садиться не стал. Нара прикрыла глаза и ощутила эмоциональную дрожь, исходившую от города. Та огромная толпа, которая всегда пугала ее и, казалось, того и гляди, проглотит, теперь казалась Наре до ужаса хрупкой. Стоило только выбрать подходящее оружие – и все эти голоса сразу умолкли бы. Этот древний призрак массового уничтожения – не последствия рассеяния, не Воришка-Время и даже не «серое» могущество симбианта – именно он был самой страшной расплатой за развитие техники.

Смерть никто по-настоящему не победил. Древний Враг просто-напросто сменил сферу интересов.

– Мне жаль, что победа «Рыси» вас разочаровала, – наконец выговорила Нара.

– Нет, это нас обрадовало, сенатор.

Оксам открыла глаза и посмотрела на гостя.

Он неуклюже переступил с ноги на ногу.

– Постарайтесь понять. Мы, обитатели Чумной Оси – в каком-то смысле, те самые подопытные монстры, – источники надежд человечества. Мутанты, которые надеются в один прекрасный день внести свой вклад в генетический фонд.

– Монстры, – согласилась Оксам.

– Как и вы, Нара Оксам.

– О чем вы?

– С точки зрения вашего таланта, вашего безумия, вы – одна из нас. Если бы синестезические имплантаты были изобретены на несколько столетий раньше, до того, как придумали противоэмпатическое лекарство для вашего лечения, то всех, у кого случались бы неожиданные побочные реакции на синестезию – людей с «компьютерным» устройством головного мозга, фотизмом, цветным слухом и даже с вашей эмпатией, – выбрасывали бы как мусор, объявляли бы ненормальными, как моих предков. И потомки этих бедолаг, людей вроде вас, теперь проживали бы в Чумной Оси.

На мгновение Нару возмутила эта мысль. Ее состояние не было генетическим, оно стало последствием неопробованной технологической методики. В начале применения любой методики всегда случались неожиданные реакции.

– Я – не мутант.

– Мутант. В течение последнего столетия было доказано, что реакции на синестезические имплантаты очень часто носят наследственный характер. У вас имеет место генетическая аномалия. Она пребывала в скрытом состоянии до тех пор, пока не изменились условия. Вас раскрыла синестезия.

Гость сенатора умолк, дал ей возможность поразмыслить над его словами. Оксам почти до конца осознала сказанное им, хотя эта мысль и была ей чужда. Сколько же всего таилось в генетическом коде человека и раскрывалось только на почве каких-то происшествий. Так было в тропических лесах на Вастхолде, чьи обильные источники белковых структур поставляли людям новые лекарства и биоматериалы – но только тогда, когда необходимость во всем этом становилась очевидной. Это называли иррациональным проектированием, эксплуатацией многообразия для получения случайных ответов.

Случай мог превратить в чудовище – или в спасителя – кого угодно.

Но Нара о себе никогда в этом смысле не думала.

– Может быть, – проговорила она.

– Но вы устыдили нас, Нара Оксам. Вы не побоялись выступить против Императора, а мы на это не решились.

Она горько рассмеялась.

– А теперь вы решили, что вам больше не нужна новая раса мутантов? После того, как вопрос о бомбардировке Легиса закрыли?

– Еще до того, как Лаурент Зай одержал победу, мы осознали, что зашли слишком далеко. Нашими мыслями руководила трусость. Мы боялись выступить против владыки.

Оксам пожала плечами.

– Это всего лишь слова.

– Позвольте нам доказать это, Нара Оксам.

– Каким образом?

Советник прошаркал по полу ближе к ней, протянул ей руку. Нара Оксам решила более не скрывать своего отвращения. Она встала и отшатнулась.

– Как бы вы впредь ни голосовали по любому вопросу, сенатор, мы примем вашу сторону.

Нара вздернула брови. Военный совет был разделен поровну. Четыре на четыре. Три представителя оппозиционных партий и Акс Минк против лоялиста и троих мертвых. Представителю Чумной Оси принадлежал решающий голос. Теперь Оксам понимала, что Император нарочно все так задумал. Когда утверждался состав военного совета, Сенат рассматривал представителя Чумной Оси как естественного союзника живых, не зная о том, какому давлению Ось подвергается из-за риксской блокады, не осознавая, каким образом Император способен подчинить этих людей свой воле. Но монарх переусердствовал. Задуманный им геноцид превратил их в исполнителей, обуреваемых чувством вины и стыда.

– Вы проголосуете так, как я скажу?

Человек в скафандре кивнул.

– Да. Один раз. Когда вы попросите.

– Я дам вам знать. Но сколько бы ни потребовалось голосований, ни о каких геноцидах больше не может идти речи.

– Несомненно, – согласился представитель Чумной Оси.

«В этом что-то есть», – подумала сенатор Оксам. У нее появился союзник. Все могло обернуться так, что эта война не станет морем крови. Если этот человек не лукавил, пожалуй, ей пора было отплатить ему любезностью за любезность.

Справившись с волнением, Нара шагнула ближе к гостю и положила руку ему на плечо. Скафандр на ощупь был холоден, как рука мертвеца.

– Чего вы хотите от меня взамен? Наверняка не только того, чтобы я приняла ваше обещание.

Человек в скафандре отвернулся от нее и устремил взгляд к черному прямоугольнику Парка Мучеников. Он прокашлялся, и этот звук получился вполне естественным.

– Если бы вы согласились оказать нам услугу, Нара Оксам, то у нас есть к вам просьба. Вероятно, ваш уникальный дар – всего лишь случайность, не более чем отклонение на считанные ангстремы, вызванное вживлением синестезического имплантата. Но если это не так, то, быть может, вашу эмпатию можно было бы использовать в генетической инженерии. – Он повернулся к ней. – Поэтому нам бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь, в свое время, вы родили ребенка. Или передали нам все необходимое для того, чтобы это дитя появилось на свет.