Корабль для уничтожения миров - Скотт Вестерфельд

Сфероид с громадными вогнутыми зеркальными линзами, и все линзы были сфокусированы на «Рысь».

Ослепительное изображение обожгло глаза Хоббс. В кратчайший миг луч расщепился надвое, превратился в острие, заточенное под очень острым углом. Как только лазерное отражение коснулось корпуса фрегата, два луча сомкнулись.

Кормовой артиллерийский расчет – который, согласно распоряжениям Хоббс, был почти начисто лишен брони – умолк. Луч лазера погас.

– Медиков! Срочно пришлите медиков! – прокричал кто-то из отсека, отстоящего на сто метров от пораженного расчета. Хоббс еле сумела шевельнуть одеревеневшими пальцами. Она попыталась вызвать на связь бригаду орудийного расчета, но ей никто не ответил. Посыпались новые просьбы прислать медиков.

Потом взвыла сирена, возвещавшая о декомпрессии. Все как один офицеры, работавшие в командном отсеке, начали пристегивать гермошлемы. По всему кораблю запестрели «иконки», сообщавшие о жертвах. И никаких известий от орудийного расчета. «Они все там превратились в пар», – поняла Хоббс.

– Отказ энергопоглощающей оболочки, сэр! Луч прошил нас насквозь!

– Хоббс, – проговорил капитан.

– Пробоина второй кормовой переборки, сэр. Пенный герметик не держит. И…

– Хоббс! – рявкнул капитан. Его крик заставил ее умолкнуть.

– Да, сэр?

– Генератор сингулярности. Он цел?

Хоббс тряхнула головой, чтобы избавиться от голосов, требовавших ее внимания. Снова была пробита обшивка, кормовые переборки оголились, что называется, «до костей». Погибли и ранены члены экипажа. Так с какой стати капитан переживает из-за дополнительного источника энергии?

Она заглянула в данные внутренней диагностики бортовых систем.

– Да, сэр. С ним все в порядке. А в главном двигателе утечка…

– Вывести генератор сингулярности на критическую мощность, – приказал Зай.

– Что?

– Выведите черную дыру на критическую мощность, Хоббс. Я хочу, чтобы сингулярность самоуничтожилась через десять секунд после моей команды.

– Есть, сэр, – ответила Хоббс. В поле ее вторичного зрения возникли адские цвета протокола самоуничтожения. Она дала команду условным жестом – шевельнула большими пальцами и плечами. Даже само это движение было болезненным – наверное, нарочно.

А потом она догадалась о том, что задумал капитан.

«Господи, – подумала Кэтри Хоббс, – он собирается всех нас прикончить».

Кэтри Хоббс вошла в наблюдательный блистер, до боли сжав зубы. Она не боялась головокружения. Сейчас не было времени думать о верхе и низе.

– Сколько пострадавших? – спросил капитан, не дав ей сказать ни слова.

– Сорок один, сэр, – доложила она. – Тридцать обгорели, одиннадцать погибли при взрыве обшивки. Только двенадцати можно вживить симбиант.

Последовала минута молчания в память о погибших. Хоббс было нестерпимо трудно прерывать это безмолвие, но время поджимало. Вероятно, она никогда не смогла бы стать такой «серой», как капитан и ее товарищи по команде. Как часто ритуалы становились на пути действий!

– Сэр, – сказала Хоббс, – через двадцать минут ожидается прибытие риксского крейсера.

Лаурент Зай кивнул. Он стоял спиной к Хоббс, и на фоне тьмы космоса этот кивок получился почти незаметным.

Она собралась было продолжать, но вдруг увидела объект.

Хоббс еще ни разу не видела его невооруженным взглядом. Объект оказался намного темнее, чем она ожидала. Они находились слишком далеко от солнца системы Легис, и Хоббс не могла разглядеть тех деталей, которые выявлялись с помощью увеличения, телескопов и синестезии. Однако было хорошо видно, что объект продолжает двигаться, колебаться и извиваться. На полумесяцы перекатывающихся дюн падал солнечный свет, и они казались похожими на барашки волн на море под луной.

Объект окружала эскадра дронов-разведчиков. На поверхности объекта плясали зеленые поисковые огоньки. Лазеры невысокой мощности собирали информацию, пытались обнаружить слабые места.

Хоббс собралась с духом.

– Если мы намерены предпринять какие-то действия против объекта, нам следовало бы приступить к ним сейчас, сэр.

– Хоббс, – устало проговорил капитан. – Что именно вы предлагаете?

Она облизнула пересохшие губы.

– Подвергнуть его ядерной бомбардировке, сэр.

– У дронов-истребителей, насколько мне помнится, имелись помимо прочих и снаряды с ядерными боеголовками? – осведомился Зай.

– Весьма невысокой мощности, сэр. А я имею в виду ядерную боеголовку мощностью в тысячу мегатонн. Ни одно мыслимое вещество не способно выдержать температуру в миллион градусов.

– Ну-ну, – отозвался капитан.

Хоббс ждала. Капитан молча наблюдал за извивающейся в пространстве тварью.

– Еще идеи есть? – спросил он наконец.

– Да, сэр.

Хоббс пришла сюда, имея в запасе несколько предложений – на тот случай, если капитан возразит против ядерной атаки.

– Мы можем использовать три оставшиеся фотонные пушки тандемом, сэр. При этом можно было бы вести «Рысь» рывками. Отражающая линза на поверхности объекта была диаметром двадцать километров и очень жесткая. Аналитики считают, что объект не сумеет выследить нас.

– А мы сможем его повредить?

– Пока мы нанесли по нему удар мощностью пятьдесят терабит, сэр. Залпом максимальной мощности из трех орудий мы можем получить пятьсот.

– Ничего не получится, – заявил капитан.

– Сэр! – не сдержалась Хоббс. – И в первом, и во втором случае на поверхности объекта будет создана температура, достаточная для того, чтобы нейтроний превратился в пар. Ничто материальное не выдержит таких энергий.

– Хоббс, а что, если эта штуковина способна достигнуть абсолютной отражающей способности?

– Что вы имеете в виду, сэр?

Капитан повернулся и встал лицом к старшему помощнику.

– Что, если объект способен стать настолько совершенным зеркалом, что он сумел бы пройти через сердцевину звезды типа G и при этом не нагрелся бы ни на один градус?

Это предположение не на шутку испугало Хоббс. Это была инженерная фантазия, тот самый образ мышления, из-за которого она в свое время отказалась от утопианских устоев, обещавших вечное процветание.

– Это невозможно, сэр.

– Мы этого не знаем. Наши собственные энергетические экраны способны защитить нас от ядерных взрывов.

– Экраны используют эффект поля, сэр. Это энергия, а не материя. Пока мы не наблюдали в действиях объекта ничего, кроме построения элементов. Он не создавал никаких сложных устройств, не излучал никакой когерентной энергии. А наши экраны-шунты – это не волшебство. Прямое попадание снаряда с мощной ядерной боеголовкой – и «Рысь» испарится.

– «Рысь» – это «Рысь», Хоббс. А этот объект – нечто большее. Но он неопытен, и всякий раз, когда мы его атакуем, мы его тем самым обучаем.

Хоббс покачала головой.

– Если мы станем бомбить его ядерными бомбами или облучать лазерами, он адаптируется и к первому, и ко второму, – сказал капитан.

– Сэр, у него должны существовать структурные ограничения…

Зай шагнул к ней и знаком попросил замолчать.

– Этот объект – вовсе не космический корабль, Хоббс. Его нельзя рассматривать как некую инженерную проблему. Попытайтесь на миг мыслить по-риксски. Для них этот объект – вообще не артефакт.

Хоббс глубоко вдохнула. К чему клонил капитан? Да, безусловно, объект имел колоссальные размеры и являлся продуктом неизвестных научных изысканий. Но уже не первое столетие Империя сражалась со странными достижениями техники, зачастую превосходящими ее собственные.

Может быть, Лаурент Зай перестал верить в то, что способен победить в этом сражении?

– Если это не артефакт, сэр, то что же это тогда такое?

– Это живое божество.

Хоббс сглотнула подступивший к горлу ком. Уж не лишился ли капитан рассудка?

– Это не означает, что его нельзя убить, капитан.

Зай улыбнулся.

– Верно, не означает. У нас есть возможность его уничтожить. Но наше решение должно носить абсолютный характер. Речь должна идти не просто об энергии как таковой, но о разрыве ткани пространства-времени. О черной дыре. Саморазрушение – единственный возможный способ.

– Капитан, у меня есть другие предложения…

– Молчите, Хоббс. Пора.

Зай стремительно прошел мимо нее и, как только они вошли в шлюзовую камеру, дал блистеру команду сложиться. Хоббс поняла, что спорить бесполезно. Этот человек зациклился на смерти. Вот почему он приходил сюда, в блистер. Для того, чтобы предаться мрачным размышлениям о собственной обреченности.

«Бедный Лаурент, – думала Хоббс. – Отказ применить „клинок ошибки“ отнял у него все силы, подорвал изнутри».

И вот теперь утраченная ваданцем честь сосредоточилась для него в этом объекте, возвращение чести снова стало достижимо, оно превратилось в последний и единственный шанс умереть за Императора.