Корабль для уничтожения миров - Скотт Вестерфельд

– Но все эти женщины… – вырвалось у нее.

– Риксы не придают значения собственной жизни, Хоббс. Для них имеют значение только их детища и боги – искусственные разумы. Для того чтобы сотворить этого бога новой породы, они рискнули вступить в войну. Они не могли позволить ему умереть. За это они были готовы заплатить чем угодно.

Хоббс облизнула пересохшие губы.

– Я не уверена, сэр. На их месте я бы заготовила запасной план.

Зай вымученно улыбнулся. Хоббс догадалась по его взгляду, что он испытывает облегчение. Нет. Он вовсе не был на все сто процентов уверен в том, как все обернется.

– Какой план, Хоббс?

– Не знаю, сэр, – тихо отозвалась Кэтри. – Но ведь они вряд ли позволили бы нам беспрепятственно пленить их живое божество, правда?

Зай развел руками.

– В сложившемся положении им, как я понимаю, надо было выбирать из двух зол наименьшее. Они знали, что мы готовы умереть за нашу веру – настолько же, насколько они готовы умереть за свою. Мы не блефовали, Хоббс. – Он устало рассмеялся. – Но похоже, мы живы. Наверное, их вера крепче нашей.

Эти слова укололи Хоббс. Перед лицом смерти она металась, колебалась, мучилась сомнениями, ей хотелось сохранить «Рысь» и совсем не хотелось разделить ее судьбу. Она даже начала думать о мятеже.

Она была недостойна носить форму.

– Сэр, – проговорила она.

– Да, Хоббс?

– Я должна что-то сказать вам. Я не заслуживаю… – начала она и сглотнула сдавивший глотку ком. – Когда мы должны были…

– Сэр! – вмешалась Тайер.

– Докладывайте.

– Они прячутся среди обломков корабля, сэр. Вижу шарообразные предметы на фоне радиации!

Капитан выругался.

– Черные дроны.

У риксов, оказывается, все же имелся запасной план.

Хоббс приступила к исполнению своих обязанностей.

– Пилот! Шесть g, с быстрым нарастанием, в сторону по отношению к последней траектории крейсера. Вперед!

Как только включился главный двигатель, лица у всех в командном отсеке позеленели. Стрелка выбросило из кресла, он упал в углубление под воздушным экраном и покатился вниз посреди синестезических символов, как по склону холма.

«Погано», – подумала Хоббс.

Генератор искусственной гравитации с каждой минутой вел себя все отвратительнее.

А командный отсек был на данный момент почти что самым безопасным местом на борту «Рыси». Что же творилось в дальних отсеках, по которым эта вспышка гравитации, без сомнения, хлестнула словно плеть? Хоббс пробежала взглядом по синестезическому пространству и увидела членов экипажа, которых прижало к стенам и потолкам. Снова, снова травмы… Но хотя бы декомпрессии не было. Система искусственной гравитации ставила во главу угла структурную целостность корабля.

Но тут двигатель заработал на полную мощность, и Хоббс со страшной силой придавило к спинке кресла.

Ее собственный вес все нарастал и нарастал. Она начала задыхаться. Синестезия не показывала данных о гравитационной диагностике, поле первичного зрения Хоббс окольцевали белые точки. Она гадала, не вышли ли из строя и гравитационные генераторы. Будь все в порядке, бортовые компьютеры «Рыси» вмешались бы в ситуацию и отключили двигатель, но сейчас, в условиях вражеского обстрела, компьютерные программы слепо мирились с опасным ускорением.

Диагностические системы на запросы Хоббс не отвечали. Мощность процессоров снижалась: кремниево-фосфорные «башни» фрегата еле держались под напором тяжелых перегрузок. На грудь Хоббс словно бы давили ручищи великана. Еще двадцать секунд – и без компенсации перегрузок все в командном отсеке могли потерять сознание. Шесть g без коррекции могли травмировать и убить сотни человек.

А к «Рыси» приближались новые и новые черные дроны, готовые обрушить свою невероятную огневую мощь на корабль, почти начисто лишенный броневой обшивки.

Хоббс отчаянно пыталась пошевелить пальцами, изобразить кодовый жест, но давление на ее тело неумолимо росло. Наконец ей удалось прочесть показания механического акселерометра, закопанные глубоко в недрах личного интерфейса старшего помощника. Три g без компенсации. Ускорение продолжало нарастать.

Что-то случилось. Случилось что-то страшное.

– Убавьте ускорение до двух g! – прокричала она.

Один из пилотов поднял отяжелевшую руку, чтобы выполнить приказ.

Вдруг командный отсек заполнился ослепительно сверкающими вспышками. Ярчайшие полосы света промчались мимо Хоббс, обожгли ее глаза. По барабанным перепонкам ударили оглушительные взрывы, ноздри наполнились отвратительным запахом каленого металла. На фоне воплей сирен, возвещавших о декомпрессии, и треска гиперуглеродных конструкций Хоббс слышала крики людей.

А потом вой реактивных снарядов утих.

Хоббс почувствовала, что ее собственный вес продолжает увеличиваться. Двоих пилотов и всех троих стрелков буквально разорвало на части снарядами, выпущенными черными дронами.

– Капитан! – крикнула Хоббс.

Зай сидел в кресле с запрокинутой головой и выпученными глазами. Крови у него на лице не было. «Конечно, – догадалась Хоббс, – его протезы очень прочные, но, видимо, из-за перегрузок пострадали хрупкие компьютерные связи между протезами и живыми тканями».

Весь корпус «Рыси» содрогался. Если система искусственной гравитации откажет полностью, шесть g сомнут фрегат как бумагу. Акселерометр Хоббс показывал четыре целых и четыре десятых g. Мощность процессоров падала, как камень в бездну. Кремниево-фосфорные «башни» шатались под собственным чудовищным весом. С каждой секундой все сильнее размывалось синестезическое поле зрения. Еще несколько секунд, и от приказов, отдаваемых жестами, не будет никакого толка.

Хоббс попробовала встать с кресла. По всему кораблю были расставлены пульты ручного отключения главного двигателя. Один из них находился всего в нескольких метрах от Хоббс, посреди разодранных в клочья трупов, около кресла первого пилота.

Почему ничего не предпринимали инженеры, непосредственно отвечавшие за работу главного двигателя? Они уже должны были понять, что происходит, должны были отключить двигатель. Но остались ли они живы, а если живы – в сознании ли? Они находились в одном из самых дальних кормовых отсеков – именно там, где перегрузки могли произвести особенно сильные разрушения.

Хоббс должна была добраться до пульта пилотов.

Она еще раз оттолкнулась от кресла и сумела встать. Сделала один неуверенный шаг и сгорбилась, будто женщина, несущая на спине мешок с камнями весом в сто килограммов. Протянула руку и ухватилась за поручень, окружавший углубление под воздушным экраном.

Но она была слишком тяжелой. Она пошатнулась. У нее подкосились ноги.

Ее колено опустилось на металлическую палубу с тяжестью кувалды, и Хоббс ощутила жуткую боль.

Вдруг стало тихо. Очень тихо и темно. Слух Хоббс улавливал только вой какой-то сирены где-то вдалеке. В воздухе беспорядочно сновали значки интерфейса вторичного зрения. Казалось, все плывет вокруг. А потом Хоббс поняла, что плывет она.

Кто-то отключил двигатель.

Кэтри почувствовала, как к голове приливает кровь, переставшая быть заложницей гравитации, и открыла глаза. Просветление в сознании боролось с болью в колене. Командный отсек медленно поворачивался вокруг нее, полный незнакомых силуэтов и запахов.

Пилоты были мертвы, все стрелки – тяжело ранены. В воздухе парила красноватая пелена – мелкие капельки крови. Из раны на груди стрелка кровь вытекала струей и повисала крупными каплями.

– Медика. Пришлите медика в командный отсек, – проговорила Хоббс и услышала, как ее слова эхом разлетелись по всему кораблю. Потом она попыталась ухватиться за поручень.

Но из-за этого движения боль в колене напомнила о себе с такой силой, что Хоббс потеряла сознание.

На десять лет раньше (по имперскому абсолютному времени)

Ушел почти целый день на скульптурные работы – обработку снега с помощью отраженных солнечных лучей и геотермальных источников и окончательную доводку инфракрасным лазером. Но наконец санная трасса была готова. Она протянулась на десять километров и вилась спиралью с вершины той горы, на которой стоял дом. Четыре круговых витка – и после этого трасса ныряла в узкое ущелье и спускалась по крутому склону. Затем она шла по языку ледника, между стенами голубого льда, а заканчивалась около одного из тех мест, откуда в дом поступала вода. К этой точке вел туннель. Из соображений безопасности весь путь был огражден трехметровыми снежными сугробами, а каждый поворот обозначали радостно-оранжевые светящиеся трубки.

Дом чрезвычайно гордился собой. Наконец-то пригодились его энциклопедические познания о каждом квадратном сантиметре территории поместья.

Но не все дому удалось взять на себя. Гость хозяйки настоял на том, что сани он сделает сам. Капитан Зай запросил невероятное множество различных материалов, которые пришлось синтезировать, адаптировать и по-разному скомпоновать. Судя по всему, на Ваде сани изготавливали исключительно из костей и шкур животных, которые, словно узор макраме, переплетались и крепились к жесткому каркасу. Дом имел серьезные возражения по этому поводу. Ему казалось, что крайне рискованно доверять безопасность хозяйки такому устройству, лишенному системы внутренней диагностики, компьютерного обеспечения и способности себя ремонтировать.