Альманах «Герои войны» - Жан Гросс-Толстиков

– Завтра приходи по этому адресу, – сказал молодой человек. – Нашей Родине нужны такие способные ребята.

Затем он запустил руку в карман брюк, звякнул мелочью и, усмехнувшись, присел на одно колено, подставляя свой лоб под заслуженное наказание проигравшего. Рука со сложенными в «козу» тонкими пальчиками протянулась к широкому лбу.

Зима, 1942

На мгновение замерев с широко распахнутыми глазами, фашистский снайпер завалился на бок и распластался на снегу. Из-под насквозь пробитой каски поползла тонкая струйка крови. Остекленевшие глаза уставились в свинцовое зимнее небо.

Следом за первым фашистом, рухнул второй, также сраженный выстрелом советского солдата-невидимки. Точные снайперские выстрелы подхватила пулеметная очередь, срезав сразу несколько фашистских захватчиков, как полевые сорняки. Немецкие солдаты и офицеры падали в рыхлый снег в надежде спастись, прячась за сугробы или перекатываясь в свои же воронки от недавнего танкового обстрела из-за реки.

– Вперед! – орал штандартенфюрер Норманн.

Фашисты неохотно поднимались, и то по-пластунски, то мелкими перебежками на полусогнутых ногах бросались на очередной штурм холма. Череда снайперских выстрелов в совокупности с автоматными и пулеметными очередями настигала захватчиков, похожих на тараканов, разбегающихся по неожиданно освещенной в ночи кухне.

Никто и не заметил, как свинцовое марево зимнего поднебесья сменилось иссиня-черным небосклоном с редкими звездами, слабо мерцающими в непроглядной бесконечности. Ночь заботливо укрыла своим покрывалом все вокруг.

Черная полоса леса едва ли не сливалась с не менее черным небосклоном. В грязном сером поле чернели догоревшие остовы танков и грузовиков, лишь немногие уцелевшие «трехтонники» жалостливо мерцали издали мутно-желтыми глазами фар. Отделяющая поле от холма, белесая полоса реки чернела частыми прорубями и причудливыми расщелинами растресковавшегося во время переправы льда. Некогда девственно белоснежный холм покрывали безжизненные тела немецких солдат и офицеров, и рваные воронки разорвавшихся снарядов.

С наступлением ночи, как советское сопротивление, так и немецко-фашистская атака убавили былую яростную прыть. Все реже и реже огрызался скрытый в стенах церкви пулемет, одиноко выставленный в ночной дозор и выхватывающий из зазевавшегося немецкого тела уставшую душу. Утопая в глубоком снегу, выбившиеся из сил пехотинцы также редко отвечали автоматными очередями и еще более редкими залпами карабинов, но все же старательно продвигались ползком вверх по холму, редея в численности и захлебываясь собственным поражением.

Под прикрытием ночной мглы, маскхалата и группы штурмовиков-разведчиков, штандартенфюрер Норманн перебрался через мост на правобережье реки. Лишившийся танка, но чудом сохранивший жизнь, оберштурмфюрер Ганс Краус считал своим долгом непоколебимо сопровождать своего полковника, но в то же время старался не попадаться тому на глаза.

– Господин штандартенфюрер, – полушепотом обратился капитан Вальтер Ланге, командир штурмовой разведгруппы. – Посмотрите налево, вот тот самым противотанковый расчет русских.

– Неужели? – оскалился кривой улыбкой немецкий полковник. – На это стоит взглянуть, пока есть такая возможность…

Стальной щит искореженного противотанкового орудия торчал из грязного снега изуродованным и погнутым куском. Смрадно коптила дотлевающая резина колес, зверски вырванных из тела «сорокопятки». Ствол загнулся и уныло смотрел куда-то в сторону чернеющей на горизонте лесополосы, будто стыдливо отводя единый глаз прочь от меланхолично продолжающегося сражения, в коем ему не удалось продержаться до полной победы.

Желваки под натянутой на скулах кожей штандартенфюрера неконтролируемо задрожали. Видимая победа над злосчастным советским орудием, унесшим жизни многих пехотинцев, и танкистов вместе с их машинами, не радовала немецкого полковника. Он молча смотрел на черный от сажи и копоти снег вокруг искореженного противотанкового орудия. Где-то в глубине души Мартин Норманн не переставая лелеял угасающую на глазах надежду заметить разорванную взрывом плоть советского артиллерийского расчета «сорокопятки». Трупов нигде не было.

Лето, 1942

Привстав со стула и перегнувшись через стол, особист НКВД заглянул в лицо пленного танкиста. Последний, не теряя спокойствия, вопросительно приподнял брови, всем своим видом внимательно ожидающий очередного вопроса.

– Так как, ты говоришь, звали того русского солдата? – прищурившись, переспросил капитан Мочков.

– Weider sagen, was war der name dieses russischen soldat? – переводчик тотчас же повторил вопрос капитана.

Оберлейтенант поднял уставшие глаза и посмотрел на Мочкова. Неожиданно для всех присутствующих на допросе, немец лукаво ухмыльнулся.

Зима, 1942

За иссиня-черной кромкой лесополосы забрезжил рассвет. В отличии от предшествующего дня, небосклон очистился, подернулся бирюзовыми красками, лишь изредка омраченный тяжелыми свинцовыми тучами. Из-под поднебесья пошел легкий мягкий снег, заботливо укрывая мертвые и живые тела пушистым покрывалом.

Штандартенфюрер Норманн уловил краткий момент, чтобы никто из окружения не смотрел на него, и игриво по-детски вынул кончик языка, ловя холодные колкие снежинки. С наслаждением облизнув иссохшие потрескавшиеся губы, немецкий полковник вновь придал себе командный вид и распорядился к возобновлению штурма.

Ощетинившись стволами автоматов, пехотинцы неохотно поднимались на ноги и крадучись ползли вверх по склону холма, при первом же сигнале к опасности готовые зарыться в снег с головой. Но к глубокому удивлению фашистов русские хранили молчание. Ни единого выстрела не прозвучало за предрассветные часы. Поднявшись на холм к стенам неприступной русской церкви, пьянящий вкус победы охватил разум вымотанных немецких солдат. Несколько человек с автоматами наперевес бросились к ступеням, ведущим под навес паперти и входу в церковь.

– Назад! – едва успел крикнуть капитан штурмовой разведгруппы, как раздался взрыв.

Скрытая в дверном проеме связка гранат с блесной-невидимкой сделала свое ужасное дело. Разорванные, искореженные тела немецких пехотинцев выбросило наружу взрывной волной.

Осторожно, с профессиональной опаской к нежданным сюрпризам, штурмовая разведгруппа гауптшурмфюрера Ланге вошла в церковь, переступая через безжизненные тела особо ярых фашистских захватчиков.

Ворвавшиеся в помещение штурмовики-разведчики бегло рыскали глазами в царящем полумраке. На фоне освещенного восходящим солнцем оконца чернел силуэт человека, сидящего за пулеметом. Вошедшая первой, пара фашистов одновременно выпустили в спину советского солдата длинные автоматные очереди. Тело едва шевельнулось, но не упало; лишь выпотрошенная из телогрейки вата взвилась и закружила в воздухе, попахивая гарью.

– Отставить стрельбу! – рявкнул строгий голос штандартенфюрера, появившегося в помещение следом за штурмовой разведгруппой.

Когда же глаза фашистов привыкли к полумраку, солдаты смогли рассмотреть торчащего из кучи пулеметных гильз советского пулеметчика. Утопающее по пояс в стреляных гильзах, тело бойца физически не могло ни упасть, ни даже завалиться на бок. Он будто навсегда остался прикован к своей огневой точке за пулеметом перед высоким узким оконцем.

– Но где же остальные солдаты? Их командир? Связисты? Снайперы? – задумчиво размышлял вслух полковник Норманн. – Мы вели бой более суток… Я не верю в мистику, в стенах этой церкви должно быть усеяно мертвыми телами… Не могли же они испариться.

– Русские могли уйти, господин штандартенфюрер, – предложил капитан Вальтер Ланге. – Между тем, как окончательно прекратился артобстрел и мы смогли подойти к церкви, прошло около двух часов.

– Два часа или даже около того – огромный интервал времени, Вальтер, – согласился полковник, но тут же добавил. – Если бежать по ровной хорошей дороге… А где в России вы видели хорошие дороги, тем более зимой? Вашим солдатам с превосходной подготовкой понадобилось более получаса, чтобы только подняться вверх по склону холма по колено в снегу… И это при учете того, что русские перестали стрелять!… И вы хотите сказать, что не менее уставшие после продолжительного боя они же сами могли скрыться из виду за то же время, груженные оружием и раненными?

– Значит они спрятались в деревне! – воскликнул капитан, торопливо бросившись к выходу из помещения и жестами увлекая за собой штурмовиков-разведчиков.

– Отставить, гауптштурмфюрер! – рявкнул полковник Норманн. – Русские ушли задолго до нашего появления на этом чертовом холме… И что-то мне подсказывает, что они ушли задолго до того, как мы вообще подошли к мосту за рекой.