Либерея раритетов - Борис Горай

- Скажите, - вместо ответа спросил старик, - вы представляете, что такое в наше время обнаружить рукописную книгу?

- Понятия не имею, - откровенно улыбнулся Смолянинов. - Это, наверное, здорово.

Его все больше и больше занимала эта история.

Полковник вспомнил когда-то попавшуюся ему на глаза заметку в газете о том, как в хранилище Новгородского историко-архитектурного музея-заповедника обнаружили старопечатную книгу, которой оказалось триста лет. И называлась она тоже интересно - "Пища для раздумья". Тогда еще Смолянинова заинтересовало, о чем могли раздумывать далекие предки.

Об этом он и сказал Ревзину.

- "Брашно духовное", о которой вы говорите, - тут же подхватил старик, - младшая сестра "Остромирова евангелия" - древнейшей сохранившейся до наших дней рукописной книги. Она была переписана в Киеве дьяком Григорием для новгородского посадника Остромира в 1057 году. Вы только представьте себе - девятьсот с лишним лет назад...

Старик совсем уже успокоился. Его давно никто не принимал всерьез, даже отошедшие от него ученики.

А этот суровый человек слушает, и даже, кажется, с интересом.

- Вы только представьте себе! Судя по тому, что "Остромироао евангелие" украшено красочными заставками, даже цветными миниатюрами, оно - далеко не первая книга. Ей предшествовали другие, еще более древние. А летописи! Эти погодные записи выдающихся исторических событий жизни народа! Это же кладезь мудрости, сама история! Про "Слово о полку Игореве" и говорить нечего - классика древности. Но сохранилась-то она в одном-единственном экземпляре. Не обнаружь ее Мусин-Пушкин, пропала бы! А сколько все-таки пропало! Бог ты мой! Я держал вот в этих руках, - старик показал Смолянинову свои морщинистые, дрожащие ладони, - немало древних книг, оплывших воском, со следами огня на переплетах и обрезах. А знаете ли вы, что случалось с книгами, уцелевшими от пожаров! Они гибли от плохого хранения, мокли и гнили в подвалах, поедались насекомыми и мышами. Много ценных книг было расхищено. Особенно в период нашествия татаро-монголов. Полчища хана Батыя разграбили и сожгли ценнейшие книжные собрания, накопленные в течение веков.

Смолянинов посмотрел на часы. Разговор продолжался уже второй час, а до сути дела они пока не добрались. На шесть его вызвал начальник управления.

Ревзин заметил жест полковника и заторопился.

- Я понимаю, отнимаю у вас время. Я сейчас уже заканчиваю. Так вот, в XV веке было положено начало печатанию славянских книг кириллическим шрифтом.

Первые славянские инкунабулы - "колыбельные книги", сходные по оформлению с рукописными, были выпущены в Кракове, в типографии Швайкольта Феоля.

Группа инкунабул, изданных этим Феолем, состоит из четырех богослужебных книг "Осьмигласника" и "Часослаца", относящихся к 1491 году, "Триоди постной"

и "Триоди цветной", которые не имеют дат. По некоторым литературным источникам известна также "Псалтырь", выпущенная в 1491 году. Но книга эта до сих пор не была обнаружена. Так вот, тот человек достал из шкафа не что иное, как "Псалтырь" 1491 года.

- Вы не ошибаетесь? - Смолянинов не на шутку удивился и сейчас, вопреки обыкновению, не скрывал этого. Разговор принимал серьезный оборот. История, которую он поначалу посчитал плодом больного воображения старого человека, обрастала реальными фактами и принимала конкретные черты. - Вы уверены, Григорий Иосифович, что это была уникальная книга?

- Конечно, уверен, иначе не пришел бы сюда. Специалисты отмечают следующие особенности издания Феоля: рисунок шрифта очень близок к полууставному письму славянских рукописей, написание некоторых букв имеет характерное отличие от всех других шрифтов, печать выполнена в две краски, орнаментовка гравировальная. Согласитесь, тут трудно ошибиться.

Полковник Смолянинов был далек от этих профессиональных премудростей. Его интересовало другое.

- А еще? Он вам показал еще какие-нибудь книги?

- Нет, я только мельком видел содержимое шкафа.

Это, конечно, не образцы каролингского минускула, но издания почтеннейшие. До таких книг и дотрагиватьсято боязно. Они должны храниться в специальных сейфах, где поддерживается постоянная влажность и температура. Их обычно обслуживает целый штат специалистов. Это же национальное достояние! И вдруг эти уникумы в обыкновенной квартире, в обыкновенном шкафу, неизвестно в чьих руках! Можете понять мое тогдашнее состояние? Я на какое-то время даже забыл, где нахожусь, как сюда попал. Глядел и не мог глаз отвести. Хозяин меня спросил, настоящая ли эта "Псалтырь", не подделка ли. Я удивился. Неужели он не знает, что у него хранится? Но я не подал вида, ответил, что, по-моему, книга настоящая, но окончательно может решить только специальная проверка. Он молча убрал книгу обратно в шкаф. Вот и все. - Ревзин потер лоб, будто пытаясь разгладить морщины. - Хотя нет. Мужчина протянул мне деньги. Сказал, что это - мой гонорар. Я отказался. Тогда он сунул их в карман моего пальто. Вот они. - Старик достал пачку десятирублевок и положил на стол перед Смоляниновым.

После того как вышел сотрудник, оформивший сдачу денег, полковник спросил:

- Что же было потом, Григорий Иосифович?

- Вошли те же люди, что привезли меня, в подъезде закрыли мне глаза шапкой и опять повели к машине. Отпустили около моего дома. Фавник так и ждал меня, привязанный к ручке двери подъезда.

- В котором часу вы вернулись домой, не помните?

- Около одиннадцати, наверное. Точнее не могу сказать, я был слишком взволнован, чтобы обратить на это внимание.

- Постарайтесь вспомнить, что за машина, в которой вас везли? В какую сторону от подъезда вы поехали? Как выглядели ваши спутники? Может, что-нибудь еще произошло по дороге или в той квартире?

- Если бы я еще что-нибудь запомнил... Ведь я готовился к этому разговору, - проворчал старик. - Разве что машина, по-моему, такси.

- Почему вы так решили?

Ревзин недоуменно посмотрел на полковника, задумался. Он и сам, видимо, не знал, отчего ему пришла в голову такая мысль.

- Не знаю. Возможно, стук...

- Какой стук?

- Ну какой? От счетчика. Знаете, такие характерные щелчки, как у секундомера, только громче.

- А на голоса вы не обратили внимания? Может, кто-то из них заикался, картавил, шепелявил?

- Я же говорю, они ни слова не произнесли. Хотя нет. Как же я забыл? Когда я выходил из машины у своего дома, один из них сказал: "Если кому стукнешь, в могиле найдем".

- Если услышите этот голос, сможете опознать?

- Вряд ли. Для меня важнее не то, как сказали, а что сказали. В моем положении это, согласитесь, большая разница. - Ревзин чувствовал себя совсем раскованно: никто не лез к нему в душу, не теребил многолетнюю ноющую рану. Значит, его письму, в котором он чистосердечно во всем раскаялся, поверили и решили не ворошить прошлого.

- Вы можете описать внешность людей, которые вас увозили? - спросил Смолянинов. - Сколько им лет, хотя бы примерно? Во что были одеты?

- Одеты обычно: пальто, шарфы, шапки. Один высокий, много выше меня. Другой низкий и весь какойто округлый. А возраст... Высокому лет под тридцать, другому - двадцать пять примерно. Внешность у них незапоминающаяся.

- А по дороге? По дороге вы ничего не заметили? - продолжал настаивать полковник.

- С шапкой на глазах немного увидишь, да и не до того мне было.

- Хорошо, - поднялся Смолянинов. - Пока хватит. Большое спасибо, Григорий Иосифович, что пришли. Так, говорите, дорогие книги вы видели в той квартире?

- Я этого не говорил, - с усмешкой ответил старик. - Дело не в их стоимости. Только уверен, что видел единственный пока в мире экземпляр книги, представляющей не только большую художественную ценность. Однако... знаете ли, я сейчас подумал, что и подъезде, где находится та квартира, я когда-то очень давно уже был. Я, пожалуй, даже уверен, что был, Что-то там есть знакомое. Но что? - Он на несколько секунд задумался. - Нет, сейчас не могу вспомнить.

Смолянинов проводил старика до выхода из управления, посоветовал ему несколько дней без особой надобности не выходить на улицу.

- Очень прошу вас, Григорий Иосифович, если чтонибудь произойдет необычное, позвоните нам. Хорошо?

Старик кивнул и, положив в карман записку с номерами телефонов, побрел домой. Его переполняло чувство исполненного долга, он явственно ощущал собственную значимость. Был доволен собою, чего с ним давно не происходило.

Случайно оторвав взгляд от скользкого тротуара, Ревзин увидел идущего ему навстречу высокого молодого человека в темном пальто и меховой шапке с козырьком. Через мгновение старик узнал в нем нынешнего заведующего реставрационной мастерской Игоря Владимировича Казаченко. Деваться было некуда, пришлось поздороваться. Но Казаченко прошел мимо, не узнав старика. Ревзин облегченно вздохнул. Вымученная улыбка, расспросы о здоровье ему были вовсе не нужны.

Свернув в свой переулок, он остановился передохнуть и инстинктивно оглянулся. Ему показалось, что за угол дома поспешно шагнул... тот же Казаченко.