Тремориада (сборник) - Валерий Еремеев

– А где сабантуй? – спросил Сергей Трескачёв.

– Сабантуй? – переспросил Саныч. – Ты о турецком султане?

– О балтийском рабочем, – сказал Иннокентий. – Где девичий визг и мужское «Карамба!»?

– Сами вы карамбы, – усмехнулся Саныч. – Чё в пакетах принесли?

– Три килограмма водки. Ну, и закусить, – сказал Треска. – А ты думал, мы с чекушкой в другой город попёрлись?

– Я знал, – потёр ладони Саныч. – Вот сейчас и будет Карамба!

Он взял у гостей пакеты и пошёл в комнату – сервировать табуретку.

Сидели тихо, душевно. Правда, в наивысшей лирической точке Саныч достал гитару и спел свою песню:

Выпьем по кружке портвейна,Сырок со мной преломи;Закурим потом папироскиЗабудем с тобой про часы.За окнами – ночка глухая,По стенке ползёт таракан,Срывается капля из кранаПоследняя в полный стакан.Эх, боль же моя ты кручина!Эх, ночка ж моя ты тоска…Сегодня у нас грустный праздникГрузчика и моряка.Налей же портвейн ещё в кружкиПустую бутылку – под стол.В тарелке скукожен огурчикПупырчатый он разносол.Скрипят, скрипят половицы —Иду за бутылкой другой.В Португалии не известныИнгредиенты такой.За окнами ночка глухая,Вьюга тоске подпевай;Срывается капля из крана —В стакане вода через край.Отложим проблемы на завтра,Забудем, что было вчера —Сегодня у нас грустный праздникГрузчика и моряка.

А после сидели тихо, не доставая соседей записями тяжёлой музыки. Вспоминалось всё самое хорошее и весёлое. Улеглись спать под утро. А, проснувшись к вечеру, похмелились парой рюмашечек – остатками с вчера. Да и сидели, отходя потихонечку, уставившись в телевизор, комментируя всё шутками-прибаутками. Позже наделали из иголок, спичек да бумаги дротиков. И метали их в нарисованную на картоне мишень. Дурачились, смеялись, бегали к мишени и обратно, чтобы вновь метнуть дротик.

Друзья остались в Североморске и на эту ночь. Смотрели старый, чёрно-белый фильм «Муха». На рекламе Саныч, выйдя на кухню, положил в сковородку строительный патрон и, установив её на включённую плиту, вернулся в комнату как ни в чём не бывало. Они продолжали смотреть фильм. Бабахнуло неожиданно даже для Саныча. А Иннокентий с Треской так и вовсе подпрыгнули на диване. В похмельных шугняках их чуть инфаркт не хватил. Сначала они спорили: сперва расчленить Саныча или поджарить. А после смеялись долго, тыкая друг в друга пальцами: ну и труханул ты… а сам-то себя видел?.. да оба вы… а сам… И за одно передразнивали персонаж фильма «Муха»: «Хэлп ми! Хэлп ми!»

Н у, а утром, позавтракав, друзья собрались, было, уезжать домой, но тут с Мурманска приехал Славный. Треска его видел впервые, ну а с Иннокентием тот уж не раз куролесил, познакомившись через Саныча ещё перед службой.

– Я остаюсь тут жить! – воскликнул Иннокентий, увидев две литровые бутылки водки в руках Славного.

Славный, едва разувшись, прошёл на кухню, поставил водку на стол, снял с плеч рюкзак и достал из него ещё три литровые бутылки «Зверь».

– Карамба, – выговорил Саныч.

– Вот это деловой подход, – одобрил Иннокентий. – Уважаю.

– А я сваливаю, пока при памяти, – сказал Трескачёв, направляясь в прихожую. – Вы, походу, все отдыхаете, а у меня завтра понедельник.

Вспомнив ту добрую встречу, Саныч погрустнел. Глянул на беззвучный телевизор и увидел, что президент завершил поздравление. По-быстрому прибавил громкость и уже под бой курантов плеснул себе водки. Он подошёл к строю накрытых хлебом стопок и, чокнувшись с каждой, сказал:

– С Новым Годом, дорогие.

В новогоднюю ночь Саныч напился до беспамятства. Проснулся к вечеру первого января и продолжил. Он попрощался с друзьями, выпив их стопки, да закусив чёрствым хлебом. С женой прощался после всех.

– Думаю, скоро увидимся, Кристина…

Саныч сходил в магазин за бутылкой и вновь напился до беспамятства. Естественно, второго числа проснулся с тяжелейшего похмелья. Праздник прошёл. Новый Долбаный Год наступил. Деньги заканчивались. Похмеляться на них надо было грамотно. Плавно уменьшая дозу алкоголя, растягивая время меж выпивкой. Так, глядишь, и живым остаться можно.

«Итак, операция аперитив».

В нём всего двадцать градусов, и Саныч купил три бутылки. Выпил две стопки подряд. Убавил звук телевизора. Шло какое-то старое кино о революционных матросах. Погасил свет и улёгся на кровать, не раздеваясь. Закрыл глаза, тут же провалившись в сон.

А минут через двадцать в комнату вошёл усатый матрос в бескозырке, грудь – в пулемётных лентах.

– Окопался, крыса тыловая! – грозно пробасил он, доставая из кобуры «Маузер». – «Аврора» уж пятый залп дала, а он в подушку зарылся, шкура! Труса празднуешь? Да за такие дела – к стенке, гада!

И революционный матрос навёл на Саныча огромный пистолет.

– А-а-а! – выкрикнул Саныч и, оторвав голову от подушки, ошалело заозирался по сторонам, пытаясь в полумраке разглядеть матроса.

Из телевизора раздался выстрел, и кто-то басом сказал: готов хлопчик. Саныч шумно выдохнул, утерев со лба холодный пот. В его сознании словно закручивалась тугая пружина. Вот-вот лопнет иль сорвётся, разжимаясь; ракетой зашвырнёт сознание в соседнюю галактику. В воспалённом мозгу задребезжал шёпот, становясь всё громче и отчаянней:

«Кто-то где-то точно есть, кто захочет тебя съесть. Кто-то где-то точно есть, кто захочет тебя съесть. Кто-то где-то. Кто-то где-то! Ктотогдетоктотогдето!!!Ктооотааа!!!!!Гдеееееетааааааааа!!!!!!!!!!»

Саныч встал, обхватывая голову руками. Пошатываясь, подошёл к комоду, где стоял аперитив, и выпил стопку.

«Бред, чистый бред».

Он сел на кровать и «лентяйкой» чуть прибавил звук телевизора. На экране оранжевые пятна уж играли на гармошке. Саныч переключил канал. Криминальная хроника. Наркоман зачем-то пытался украсть в магазине собачьи консервы.

«Дебил! Ну его на фиг, после таких новостей чёрт знает что приснится…»

Саныч опять переключил канал. Судебное разбирательство.

«За это надо вмазать».

Он вновь подошёл к комоду, налил стопку и махом выпил.

«Сладкая, дрянь».

В голове, вроде, прояснилось. Мысли перестали путаться. На экране два оранжевых пятна визжали женскими голосами, перекрикивая друг друга. А грозное пятно-судья обещал всех оштрафовать.

«Лучше б расстрелял».

Саныч опять убавил звук, переключил канал и лёг спать. Часа через пол он очутился в подъезде заброшенной многоэтажки. За ним гнался Мухтар. Жуткая зверюга. Овчарка с мордой бультерьера.

«Наверное, я его консервы украл».

Саныч бежал вверх по ступеням на больных ногах, пролёт за пролётом. Чудовище Мухтар, цокая когтями по бетону, настигал его, жутко и часто дыша по-собачьи.

«Не отдам!»

И вот Саныч выскочил на крышу. Всё, хана! Бежать больше некуда. Мухтар был уже тут. Оскалив страшные клыки, медленно двигался он на Саныча, злобно при этом рыча. А тот вдруг оказался у самого края крыши. Глянул вниз. Голова закружилась, внутри всё упало. Мухтар, гавкнув бультерьеровой пастью, прыгнул на Саныча.

– А-а-а! – подскочил Саныч на кровати. Ноги пронзила острая боль, очередным гвоздём забитая в мозг.

Тяжело дыша, он вытер ладонью мокрый лоб. Одежда мерзко липла к потному телу и при этом его бил озноб. Он забрался под плед, накрывавший постель. По телевизору, конечно же, шёл сериал про Мухтара.

«От этого фильма и на трезвую голову свихнуться можно».

Саныч понял, что так дело не пойдёт. Так он не поспит. А сил совсем нет. Надо просто напиться и вырубиться. Он поднялся и, взяв бутылку, стал теперь уж пить из горла, переключая каналы телевизора. В голове прояснилось. Он даже закурил. Пока такие бодряки, Саныч решил занырнуть в ванну, смыть вонючий пот.

Умиротворяюще журчала вода. Тело прогревало до костей. Пар замутил зеркало над умывальником.

– Зачем вы нас бомбили? – раздался женский голос.

Саныч резко открыл глаза. Оказалось, он опять вырубился, разомлев в горячей воде. Сразу вспомнилось, как много людей умерло вот так, с бодунища в ванной. Он перекрыл краны и выдернул пробку, спуская воду.

«Подыматься из ванной осторожно, чтобы голова не закружилась».

Саныч натянул чистые спортивные штаны и футболку. На кухне взял вторую бутылку.

«Напиться и забыться».

На кухонном столике наткнулся на пакетик с сушёными кальмарами.

«Идеальная закуска – солёное к сладкому аперитиву».

Саныч прошёл в комнату и включил свет.

«На фиг надо в темноте сидеть!»

Выпив полбутылки, он уже с усмешкой думал о недавних бредовых кошмарах.

«Кошмар за собственные деньги. Столько бабок истратил, чтоб перепугать себя до смерти. Ад для идиота».

Саныч засунул в рот ломтик будто резинового кальмара, долго жевал его и, запив из бутылки, выдохнул:

– Красота.

«Хоть бы одна сволочь завтра в гости зашла, а то у меня точно крышняк съедет в четырёх стенах».