Фарфоровое лето - Элизабет Хауэр

Отто Хейниш с усмешкой смотрел на растерявшуюся, не знающую ответа Елену.

— Если я, человек с немалым профессиональным и жизненным опытом, даю тебе такие советы, — продолжал он, — то лишь для твоего же блага, дорогая Елена. Я вижу свой долг в том, чтобы помочь неопытной молодой женщине моими знаниями. Кроме того, прости мне мою откровенность, я был бы не в состоянии поддержать тебя материально. У меня жена и ребенок, а времена сейчас плохие.

Как будто подгоняемый заботами, он начал ходить взад и вперед. Елена догадывалась, как обстояли дела с расходами Отто на Эллу, она догадывалась, что ее сестра не по собственной воле часами прижимала лупу к уставшим от напряжения глазам или зарабатывала себе боль в плече, вывязывая сложные узоры. Но она, Елена, в этот момент не хотела слышать о плохих временах и собственном неопределенном будущем, не хотела обсуждать эту опостылевшую тему, ей хотелось только одного, вернуться бы назад, к Кларе, в ее красивый, добротный дом, где ни в чем не было недостатка: она хотела сидеть с Кларой на белых лакированных стульях в саду, беседуя о приятных вещах, и чтобы вокруг них суетилась бы Агнес, хотела ехать в темно-зеленом автомобиле Артура Гольдмана, слышать не брюзгливый голос Отто, а веселый голос Клары, говоривший: «Ну, Елена, что мы будем делать сегодня?» Ей так хотелось этого, не может быть, чтобы все кончилось, не может быть.

— Неужели ты не способен хоть раз, один-единственный раз увидеть в жизни и положительные стороны, Отто, — сказала Елена тихо.

Отто Хейниш остановился и, неприятно пораженный, посмотрел на свою свояченицу, удивляясь наивности ее требования.

— Наш уважаемый президент, — начал он поучающим тоном, — заявил, правда, что в Австрии, сердце Европы, царят покой и мир и живущие здесь находятся в большей безопасности, чем в некоторых других странах. Прекрасные слова. Вопрос лишь в том, соответствует ли это действительности? Разве одно то, что у нас с марта 1934 года есть новая конституция и мы теперь не республика, а федеральное государство, гарантирует нам внутриполитическую безопасность? Кто может утверждать, что лишенные власти социалисты действительно не имеют больше никакой власти? Правда, их движение сейчас находится на таком же нелегальном положении, как и движение нацистов. Это провоцирует опасные акции протеста. А коммунисты, тоже объявленные вне закона, вербуют себе новых приверженцев в рядах красных, разочарованных поражением своей партии. Преследования евреев и нацистские волнения в университетах, опасные противоречия в верфербандах. Почитай-ка газеты, нужно уметь читать и между строк. Елена, я сомневаюсь, что ты это делаешь.

— Я не покупаю газет, — сказала Елена устало.

— Вот как. Значит, ты не покупаешь газет. Как же ты будешь бороться за существование, если ты не получаешь информации? Откажись от всего другого. К чему тебе красный берет, к чему? Еще хуже ты разбираешься во внешней политике, не так ли? Господин Гитлер заявил в мае, что у него нет намерения аннексировать Австрию. Конечно, нет, пока еще нет, он же должен сначала вооружиться, этот добряк. Так же, как его тайный друг Муссолини. Мы возлагаем на него такие большие надежды, а он уже дошел до того, что способен напасть на несчастную Абиссинию. С маленькой войны начинаются большие. Лживое заявление, гарантирующее Австрии независимость, это пролог так называемого присоединения к родине, к рейху. Боюсь, Елена, я прав, как это ни печально.

Отто Хейниш снова сел, казалось, он совершенно обессилел.

«Вероятно, он действительно обеспокоен, — размышляла Елена. — Может быть. Он же мужчина».

— Ну вот, Елена, — сказал Отто, — так обстоят дела. Теперь ты понимаешь, почему я так озабочен твоим положением? По статистике уровень безработицы снижается. Смех да и только! Больше безработных, снятых с пособия, больше неучтенной молодежи, это искажает правильную картину. В качестве помощи нуждающимся — раз в месяц бесплатно гуляш, который раздает Федеральная армия. Прекрасное сочетание. Вышивальщицы Petit-Point[20] получают за работу на дому пять грошей в час.

Отто Хейниш прервал свою речь и откашлялся.

— Моя жена, — добавил он после паузы, — получает, конечно, больше.

«Надеюсь, он наконец закончил, — подумала Елена. — Мне нужно задать ему еще один вопрос».

— Отто, — спросила Елена Лётц, — что происходит с нищими, которых хватают во время облавы?

— Что с ними может произойти, — ответил ее зять пренебрежительно. — Их отправляют туда, где им место. В исправительный лагерь. Там они наконец научатся работать. Строительство дорог, каменоломни. Если они ведут себя, как полагается, то через некоторое время их снова выпускают. А если нет, то они остаются там на неопределенное время. Преступники, те остаются там.

— Преступники, — повторила Елена.

— К сожалению, я не могу впустить вас к госпоже Вассарей.

Агнес стояла в дверях, которые вели от деревянного коридора в квартиру Клары. Казалось, она полна решимости охранять вход.

— Но ведь совсем недавно я бывала здесь каждый день, ты же это знаешь, — настаивала Елена Лётц. — Я хочу только узнать у Клары, как она себя чувствует.

— Госпожа Вассарей нездорова, — сказала Агнес, не глядя на Елену.

— Как долго может продлиться ее недомогание? — уныло спросила Елена.

— Я не знаю, — ответила Агнес. Из открытой кухни было слышно, как клокочет, выкипая, вода. — Извините, — сказала Агнес и захлопнула дверь.

Елена медленно обернулась. Она знала, что сзади в замочную скважину за ней подглядывает Мария Грабер. Все же она надеялась, что Агнес выйдет снова и позовет ее, но этого не случилось. На лестнице Елена встретила молодого человека, которого она еще ни разу не видела в этом доме. Среднего роста, крепко сбитый, он быстро поднимался по ступенькам. Его одежда была поношенной и грязной, в глаза бросались густые рыжие волосы, лицо было невыразительным, но удивляло резким, нетипичным для рыжеволосых темным загаром. Он нес туго набитый выцветший рюкзак, поэтому ему пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить Елену.

— Добрый день, — сказал он. Елена тоже поздоровалась.

— Наконец-то ты пришел, — услышала Елена голос Марии Грабер, — мы уже ждем.

Молодой человек стал быстро подниматься, одолевая сразу по две ступеньки, в деревянном коридоре он даже побежал. Уходя, Елена услышала еще, как они громко, перебивая друг друга, поздоровались.

Елена не знала, придет ли она сюда еще когда-нибудь; поэтому по дорожке, ведущей от дома к воротам, она шла медленно, вглядываясь во все вокруг. Ощущала прохладную тень высоких елей, чувствовала светлый гравий под подошвами своих туфель. Смотрела на широко раскинувшиеся кусты диких роз, ломкий терн, белые звездочки жасмина. Она видела беспорядочное буйство летнего сада, который так любила Клара, который поэтому любила и она. Среди зелени мелькнула тоненькая фигурка Лоизи, он собирал в корзину сухой хворост. Заметив Елену, он подбежал к ней.

— Меня не пускают больше к Кларе, — сказал он.

— Меня тоже, — ответила Елена.

Лоизи, который был босиком, зажимал маленькие камешки между пальцами ног, приподнимал их, и они снова шурша сыпались на дорожку.

— Я кое-что знаю, — сказал он.

— Ну, что? — спросила Елена.

Лоизи помолчал и вывернул карманы брюк. Из них выпало что-то непонятное. Лоизи ждал.

— Ах, вот оно что, — сказала Елена и дала ему желаемую монету.

— Польдо Грабер вернулся, — объявил Лоизи.

Елену Лётц все-таки еще раз позвали к Кларе Вассарей. Но не так, как она ожидала.

Однажды вечером у нее появилась Агнес. Без передника и деревянных башмаков, в неумело перешитом платье с Клариного плеча Агнес выглядела незнакомой. Она заметила замешательство Елены и сказала:

— Это я, Агнес, — старательно вытерла ноги и прошла за Еленой в комнату.

Она отказалась садиться, а осталась стоять посреди комнаты.

— Вы должны снова прийти к нам, — сказала она.

— Тебя послала госпожа Вассарей? — спросила Елена, пытаясь скрыть свою радость.

— Нет, — ответила Агнес, — и все же приходите. Ей плохо.

У Елены Лётц вертелась на языке тысяча отговорок, но она ничего не возразила в ответ. Сказала только:

— Тогда завтра как всегда, после уроков в училище.

Агнес не согласилась.

— Я думала, — сказала она, — вы пойдете со мной прямо сейчас.

Елена не задавала больше никаких вопросов. Не говоря ни слова, она собрала маленький чемодан. Когда она стала класть туда книги для занятий стенографией, Агнес заметила, что они не понадобятся.

До Клары они добрались уже затемно. В библиотеке еще горел свет. Агнес приложила палец к губам, осторожно нажала на ручку двери. Клара сидела за столом и писала. Она была в домашних тапочках и элегантном платье. Похоже было, что она собиралась отправиться куда-то, но в последний момент передумала. Спустя некоторое время она подняла голову.