Опиум - Лидия Сивкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне нужно слишком много всего, и как будто бы проще остаться без ничего. – Пожала плечами я, сидя на широком подоконнике, скрестив ноги.
Даня, только что вернувшийся домой, стянул с ног ботинки, выбрался из-под опеки серого свитера и добрался до меня. Не сказав ни слова, прижался, окутав меня руками, и облегчённо выдохнул тяжесть. От него пахло горечью шоколада, пеплом, выцветшим парфюмом и отдавало привкусом утомительного дня.
– Ляжешь спать? – спросила я, чувствуя его усталость на своей коже. В ответ он кивнул головой. – Во сколько поедешь в Опиум?
– Сегодня не поеду. – Удивил он ответом.
– Как это? Ты ведь живёшь там.
– Один день справятся без меня.
***
Насколько меня бесила его молчаливость, настолько же она приходилась мне по душе. Ведь ему ничего не оставалось, кроме как слушать меня бесконечно. И я говорила. Говорила всё, что держала внутри эти годы. Неинтересные истории, в которых не было ни начала, ни конца, ни морали. Мои соображения по поводу жизни, мои догадки на тему существования, моё отношение к миру. Всё это ему приходилось слушать, но я не сомневалась, что он не просто слушает, а слышит. Его глаза отвечали мне, уголки губ дергались в сдержанных улыбках, движения ломаных бровей заменяли возгласы удивления, а хмурые морщинки являлись возмещением слов недовольства. И очень редко, когда я всё же настаивала на том, что хочу знать его мнение, Даня говорил. Его голос разливался по стенам и плескался волнами по полу.
Эти два дня показались мне бесконечными. Мы провели их среди пустых стен, вместе готовили еду, ели, валялись в широкой постели, довольствуясь объятиями, нежными касаниями, но не переходя к большему, и опять говорили.
Насколько меня бесила его молчаливость, настолько же приносили умиротворение его редкие речи. Особенно ценны были те секунды, когда он поддерживал мои изречения поцелуем. Плавно потянувшись, опускал губы на моё тело, в места, в какие раньше никто не считал нужным меня целовать. Изгиб шеи под самой мочкой уха, впадинки на ключицах, косточки на бёдрах, всегда теплый кусочек кожи на внутренней стороне бедра. Моя спина стала своеобразным листом для его ответов, поскольку чаще всего я лежала на животе, вцепившись в подушку, а он сидел рядом на постели.
– Дань, – я повернула голову в его сторону, мои волосы противно зашелестели по подушке. – Можешь упрекнуть меня в любопытстве, но я хочу спросить.
Он встретился со мной взглядом, давая разрешение моему любопытству выбраться из клетки.
– Если это ничего не значит, то это самый глупый вопрос, который тебе когда-либо задавали, но всё же. – Я повернулась набок, потому что моя шея намеревалась затечь во время длительных рассуждений. – Заметила, что тебя не окружают лампочки. Наверно это бред. – Я старалась уловить на его лице хоть какую-то реакцию. Меня бы устроила и злость и усмешка, но Даня оставался каменным. – Ладно, в клубе. Последнее слово техники, светодиоды и прочее. Но ни в одной подсобке нет плафонов, хоть они обошлись бы дешевле в несколько сотен тысяч. И вот в квартире, где установлены простецкие кнопочные выключатели, дешёвые счётчики и электрические щитки, вместо люстр – ряды светодиодных подсветок. А в подъезде над входной дверью патрон просто вырван под корень. На других этажах они есть, плафоны с обычными лампами. – Под конец моих размышлений в его взгляде всё же затесались неопределенные чувства. – Мне показалось? – спросила я, чуть прищурившись, будто боялась взрыва напротив.
– Меня раздражает твоё любопытство, – тяжело вздохнул он, будто впервые сообщал мне это, – но я восхищаюсь твоей наблюдательностью.
Улыбка велела моим губам растаять от его слов. Но я тут же испортила момент, погрузившись в раздумья. Мыслей на счёт причины этих его странностей у меня была туча. От глупого варианта, где в детстве он засовывает в рот лампочку, поспорив с одноклассниками, до страшной картины родительских наказаний, связанных с темнотой.
– Прекрати. – Вдруг велел он.
– В этом вся я. Не могу не думать. – Мои брови виновато подползли к переносице. Даня улёгся на спину, удобнее уложил голову на подушке и начал для меня рассказ:
– Есть такой способ избавиться от нежданных гостей. Здание обесточивают. От лампочки отделяется колба, в неё засыпают горючую смесь и возвращают в патрон. Как только враг в здании, щёлкают рубильником и наслаждаются световым шоу.
Я поняла всё ещё в начале рассказа и не смогла себя сдерживать. Как только Даня договорил, я прислонила ладонь к обезображенной груди и подняла вопросительный взгляд к его лицу. Он едва заметно кивнул и утвердительно моргнул.
Сначала я не могла понять, как взрыв мог оставить столь чудовищные шрамы на теле и совсем не затронуть голову, лицо. Но буквально спустя несколько секунд меня осенило, что очертания внизу напоминают силуэт головы, а сверху ровные и угловатые. Как если бы Даня спускался вниз по лестнице, идя за кем-то, когда это случилось. Меня моя догадка устроила, я не стала спрашивать, но мне захотелось знать другое:
– Ты отомстил? – По его дрогнувшим векам я поняла, что Даню удивил мой вопрос.
– Да.
– Нашел более изощрённый способ?
– Нашёл. – Он улыбнулся, но в этом жесте вовсе не было веселья.
– Так значит, это было очень давно и останется с тобой навсегда?
– Как и все твои шрамы. – Его рука притянулась к моему виску и теплом улеглась на дефект. Это чувствовалось так, будто тепло не в силах залечить рубец на коже, но способно исцелить увечье в душе. Я подвинулась ближе и улеглась щекой на расплавленный шоколад, зная, что когда подниму голову, на моей коже останется временный оттиск этого узора.
Этой ночью меня настиг очередной сон. На этот раз я будто смотрю на всё со стороны. Смотрю на себя, прильнувшую к пепельно-серому столу животом, грудью и щекой. Мы обе тяжело дышим, обе чувствуем, как Артур стискивает кожу на бедрах, обе ощущаем эту накрывающую волну, которая вот-вот ударит и постепенно отступит, рассеется. Но мужчина не позволяет этому так скоро случиться, останавливается, но член не вынимает.
– Подай мне мой телефон. – Со сбившимся дыханием обращается он ко мне. Я отлипаю от стола, облизывая пересохшие губы. Чувствую, как изнутри горят мои щёки, а сердце пульсирует слабее, чем область между ног.
– Я сделаю фото. – Сообщает Артур, когда телефон оказывается у него.
– Мне развернуться и улыбнуться?
– Нет, – тихо смеётся он. – В моих глазах уже великолепная картина.
Я возвращаю щеку на место, но укладываюсь чуть
