Опиум - Лидия Сивкевич

левее, там поверхность стола прохладная и сухая. Артур опускает руку мне на поясницу, и я догадываюсь, что он прикрывает пикантности для кадра. Я не слышу звука съёмки, но телефон оказывается на столе недалеко от моего лица, с компрометирующим фото на экране. Раздумываю, специально ли мужчина оставляет его передо мной. Чтобы я одобрила? Или чтобы почувствовала себя шлюхой? Не успеваю подумать об этом во сне, и приходится размышлять наяву.

Я задалась вопросом, долго ли мой мозг будет мучить меня, напоминая эту низость во всех подробностях. Даже то фото я помнила идеально. Картинка стояла перед глазами, впечатавшись в память. Вид сверху на мою спину, покрасневшую от касаний. Спутавшиеся волосы на плечах, которые на фото кажутся темнее, чем есть. Мой профиль с распахнутыми для вдоха губами. Руки, уцепившиеся за серый стол, как за отвесную скалу, с которой я падаю. Мне запомнилось даже расположение ноутбука и черных папок со стола, а главное – кусочек вида из панорамного окна. И кричащие часы на запястье Артура, которые закрывают как раз то место, где его член касается меня.

Мне вдруг стало любопытно, живёт ли это фото до сих пор. Быть может оно осталось у Артура, и он разглядывает его каждый вечер, чтобы ощутить своё превосходство. Но меня беспокоило не это. Я задумалась, нет ли этого кадра в телефоне Дани.

В комнату заглянуло солнце, тени поползли по стене, их догнали света. Повернув взгляд на соседнюю подушку, я увидела его лицо. Мое внимание забрали на себя его губы, приоткрытые и расслабленные, какими редко бывают вне сна. Он укутался в одеяло так, будто оно способно защитить от любой опасности.

Губительные мысли больше не позволяли мне уснуть, да мне и не хотелось спать, в предвкушении продолжения сна.

Я ощущала потребность избавиться от картины в голове, и мое тело уже дало мне подсказку как это осуществить. Пару минут я размышляла, стоит ли тревожить Даню. Он, будто почувствовал на себе пристальный взгляд, стал ворочаться. Тогда я, ощущая, как по моим бёдрам стекает сырость, заползла к нему под одеяло.

Стараясь не думать, что могу быть ему противна после случившегося, я провела ладонями по его бёдрам и принялась массировать через боксеры. Даня стал просыпаться, его дыхание изменилось, руки потянулись ко мне. На мгновение мне показалось, что он хочет оттолкнуть меня, но мужчина лишь помог мне избавиться от трусов.

Он не позволил моему рту выполнить всю работу, откинул одеяло, притянул меня вверх и перекатился так, что я оказалась под ним. Моё лицо вспотело, губы устали от напряжения и наверняка блестели от слюны и других выделений. Смотреть Дане в глаза было не так просто, даже после всех откровенных разговоров, но это было нужно преодолеть.

Он прижался губами к моим и скользнул языком. Мне нравилось, что он не брезглив. Я тоже не была такой. Казалось удивительным, что мы так подходили друг другу в постели. Одни и те же границы дозволенного, понятия того, что хорошо, а что плохо, предпочтения и темперамент.

Даня провел ладонями по моему телу и нежно убрал пряди со вспотевшего лба. Толчки его бедер при этом было вовсе не нежными, а мои стоны становились громче. Сперва я подумала о соседях, а потом просто забыла, что другие люди тоже живут свои жизни. Я не чувствовала подобного, когда была с Артуром.

Я старалась не сравнивать секс с этими двумя мужчинами, а точнее их отношение ко мне во время. С Артуром было хорошо, по крайней мере, моему телу. Но и душа не страдала. Разве что, совесть. Мы говорили. Он спрашивал, что мне нравится и старался угодить, будто это был его способ завладеть не только моим телом, но и разумом. Проникнуть и в него.

С Даней всегда было по-другому.

И сейчас снова говорила только я. Просила изменить темп или угол, словами и стонами давала понять, как мне хорошо. И невольно вспоминала то, что считал нужным сказать Артур.

Ты невероятно красива

В моих глазах великолепная картина

Наверное, это было лестью.

Даня никогда не произносил ничего подобного. Мне хотелось верить, что он просто не умел говорить комплименты, что в его голове просто не было сладких слов. В противовес этому в памяти ещё сидели его оскорбления в адрес моей фигуры и вряд ли они быстро забудутся.

Я не могла судить Даню за его несовершенства, шрамы и рубцы, потому что он их не выбирал. Его выбором был спортзал для тренировки тела и духа. Я не понимала, как он находил желание и время. А мои несовершенства, которые мне не нравились, были моим выбором, моей ленью и слабоволием. Я хотела знать, судил ли он за это меня.

Конечно, мне хотелось услышать хоть парочку красивых слов, хотя очевидная лесть расстроила бы меня так же, как и отсутствие похвалы.

Правильным было вообще не зацикливаться на этом и отдаться ощущениям.

Я никогда бы не подумала, что на моем теле так много чувствительных мест, кроме очевидных. Касания его пальцев на моих губах, на шее над пульсом ощущались так же прекрасно, как и между ног. Я никогда бы не поверила, что игра губ и зубов на сосках может пробудить такой сильный зуд где-то совсем в другом месте на теле.

Я приподнялась со спины, чтобы быть ближе, чтобы слизать с его шеи каплю пота, в которой отражалось солнечное окно. Он позволил мне оседлать его бедра и хотел лечь, но я не отпустила. Впилась руками в его плечи и крепко прижалась, так, что моя потная грудь прилипла к его потной груди. Глаза Дани оказались так близко, слегка прикрытые от удовольствия, я видела в них своё отражение и пыталась рассмотреть лучше. Мне хотелось знать, какой он видит меня.

Он, будто прочёл мои мысли, немного отвернул нас от окна, спрятав меня в тень.

– Видишь меня? – тяжело дыша, спросил он.

Я нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду. Неужели он понял, что я рассматриваю себя в его глазах? И только по морщинам на его лбу я догадалась, что пришло ему в голову. Он спросил, не представляю ли я другого мужчину перед собой.

– Я вижу только тебя, но не всё могу мгновенно забыть. – Мы не переставали ритмично двигаться.

– Я сделаю всё, чтобы ты забыла, если хочешь. – Его хриплый голос приятно щекотал кости.

– Я хочу, но не знаю, что для этого нужно.

Он кивнул, будто я дала