В лапах Ирбиса (СИ) - Ласк Елена

— Он не прикасался ко мне, только я к нему, это другое. Стоп. — Меня осенило настолько внезапно, что стало жарко. — Откуда вы знаете?

— Шмель докладывает. — Пожал плечами, солгав, даже не моргнув.

— Неправда. Откуда вы знаете? — Повернулась всем корпусом к Виктору, настаивая на ответе.

— Такой ты мне нравишься. Воинственной.

— Я жду ответ. — Требовала, уже догадываясь, сильнее кутаясь в пиджак.

— Ты и сама знаешь.

— Камеры?

— Да. Ты слишком непредсказуема. И очень ранима.

— Дело не только в этом. Вы ему не доверяете. Шмелю. Почему? — Пошла в нападение.

— Это тебя не касается. — Тон Виктора изменился, стал властным и категоричным.

— А он вас уважает.

— Ты ничего не понимаешь в этой жизни, ребёнок ещё…

— Всё, хватит! Не называйте меня больше ребёнком! Надоело. — Разговор становился невыносимым, и я снова отвернулась к реке.

— Он тоже тебе об этом говорил?

— Я сказала хватит. Хочу отдохнуть. Я могу уехать на квартиру?

— Ника, поговори со мной. Хотя бы сейчас. — Виктор положил руку мне на плечо, едва прикасаясь. — Я заслужил твоего доверия больше, чем Шмель. Как ты сказала: простое человеческое общение.

— Это что, ревность? — Взглянула на Виктора, ища опровержения своим неожиданным умозаключениям, но лишь утвердилась в них. Виктор был явно недоволен и будто обижен.

— Можно и так назвать.

— Вы ведь не сошлёте его на склады?

— Если немедленно начнёшь называть меня на ты, он забудет это слово. — Напряжение моментально исчезло с лица, появилась добродушность и смешинки в глазах, а рука начала аккуратные лёгкие поглаживания.

— Я не люблю, когда мной пытаются манипулировать.

— У нас с тобой много общего. Чтобы сравнять счёт, можешь задать мне неприятные вопросы. Можешь не жалеть.

— Когда-нибудь ты сам мне всё расскажешь.

— А ты сможешь когда-нибудь всё рассказать? — Я встала перед Виктором, освободившись от его руки, чтобы ответить спокойно, не думая ни о чём другом.

— Да. Когда буду знать всю правду. И не надо менять машину. Я привыкну и перестану ассоциировать её с произошедшим. Главное, чтобы кто-то хорошо знакомый был рядом.

— Шмель не сможет быть всегда при тебе.

— Твои предложения.

— Выбери себе ещё кого-то из моей охраны.

— Хорошо.

— Так просто.

— Да.

— Ника, ответь пожалуйста на мой шестой вопрос.

Я отвернулась, всматриваясь в тёмную водную рябь, искрящуюся под тусклым ночным светом. Вопросы не прекратятся. Виктор не остановится, пока не вытянет из меня всё. Единственным, с кем я разговаривала о произошедшем, был доктор Разумовский. Он знал всё, кроме подробностей последней ночи с Ирбисом, но как врач догадывался и о них, по травмам, синякам, общему состоянию. Когда я рассказала Разумовскому всю правду, мне не стало легче, потому что ничего не изменилось, ни чувства, ни отношение, ни восприятие. Образ Ирбиса, который я попыталась исказить, не изменился, лишь стал объёмнее, а его грани острее. Тогда я хотела, чтобы ещё хотя бы один человек знал всю правду и заставляла себя говорить, один единственный раз. Психологи, с которыми я общалась в сети, знали только то, чего было достаточно для анализа, что я считала достаточным. Виктору будет мало доли. Он хочет знать всё, чтобы напитаться ненавистью и когда наступит подходящий момент, обрушить её плоды на первопричину. Этого я не хочу. Виктор прав, он достоин моего доверия и правды обо мне. Всей правды. Но только мне решать какой она будет.

— Я мечтала стать нейрохирургом. — Я вернула взгляд на него, Виктор застыл с непонимающим взглядом, но не стал перебивать вопросами. — Это было моей единственной целью и мечтой с пятнадцати лет. Меня больше ничего не интересовало. Я избегала всего, что может помешать достигнуть цели. Мне, как и любой девушке, льстили ухаживания парней, приглашения на свидания, иногда подарки, которые я всегда возвращала, но всё это могло стать помехой. Я была близка к своей цели и уверена, как и ты когда-то, что всё под контролем, что уж её-то я добьюсь, ведь всё сделала для этого, сама, без чьей-либо помощи, без денег и протекций. Появившись в моей жизни, со своими напором, настойчивостью, нахрапом, он заставил поверить, что во мне может заинтересовать не только смазливая внешность и нетронутое тело. Никто и никогда не смотрел на меня так, как он. Я запомнила его именно таким, не смотрела на его лицо пока он брал меня снова и снова. Он взял то, чего до этого добивался, пробираясь к сердцу, медленно приручая, обещая не давая обещаний. Я не сопротивлялась. Когда в глазах, которые смотрели на тебя как на чудо, появляется лютая ненависть, становится страшно от осознания, что в человеке умерла часть тебя самой, которую ты отдала ему, доверив. У меня нет ответа на твой шестой вопрос, он есть только у него. Что касается меня — мне это не интересно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты рассказала мне это, потому что не хочешь его смерти? — В голосе Виктора появилась раскалённая сталь, заточенная до предела.

— Я рассказала это, потому что ты попросил довериться и твои шесть вопросов заслуживают развёрнутого ответа. Я не готова делиться всем и…

— Я готов, — прервал меня, положив свою тяжёлую горячую руку на мою, почти не вызвав отторжения, — принять твою правду постепенно. Я давил, пытаясь понять, почему тебе так тяжело, почему смотришь на всех мужчин с недоверием и страхом, зная, что в безопасности, что можно доверять. А ещё почему иногда мучаешься во сне, сворачиваясь в позу эмбриона, будто тебе очень больно, и плачешь, зарываясь в одеяло с головой.

К этой правде Виктор точно не готов. Признаться, что реву не от боли, а спазмов противоестественного желания, не готова и я.

— Шмель будет постоянно с тобой, пока ты не привыкнешь ко второму охраннику. — Виктор произнёс это очень серьёзно, будто предстояло охранять стратегически важный объект. Сдержать смех не получилось. — Ты что? — Удивился мой собеседник.

— Ты смешной, когда серьёзный.

— Хорошо, что додумался всех разогнать, иначе в очередной раз подорвала бы мой авторитет. При моих ребятах такое лучше не произноси, не поймут.

— Смеяться тоже запрещается? — Моментально убрала улыбку с лица, приняв серьёзное и собранное выражение как у него.

— Даже не смей сдерживать её. У тебя очень красивая улыбка.

— Может поедем? — Предложила, чтобы сменить тему. Виктор не сделал и не сказал ничего такого, но внутри всё равно съёжилось неприятное ощущение отторжения его приятных слов.

— Нет. — Виктор сделал многозначительную паузу, ухмыльнувшись. — Забыла, я всех распустил, не зная, что ты способна выкинуть во время нашего разговора. Предлагаю прогуляться, здесь недалеко, если не устала конечно?

До самого дома мы шли молча. Я по-прежнему куталась в пиджак Виктора, обнимая себя руками, он же шёл рядом, заняв одну из рук сигаретой. Мне даже показалось, что он забыл обо мне, погрузившись в свои мысли, но это было не так. Когда нам навстречу кто-то шёл, в особенности парни и мужчины, его внимание моментально включалось, оценивая обстановку. Виктор становился похожим на хищника, оценивающим потенциальную угрозу.

— Завтра вечером у нас вылет. — Произнёс, стоя за порогом квартиры, в которую не стал проходить, когда я отдавала ему пиджак. — Я заеду за тобой в три, будь готова.

— Хорошо.

После этих слов Виктор ушёл, а я прошла в гостиную, на диване которой прямо в одежде дрых Шмель, а Куся удобно устроилась у него на животе. Судя по позе спящего, он уснул пока гладил мою любимицу, одна из его рук покоилась на её спине. Теперь ясно с кем проводила ночи эта предательница, бросив меня в одиночестве. Стало интересно, а знает ли Шмель о камерах. Виктор вряд ли его предупреждал, только если нашёл сам или догадался, что подобное возможно. Догадка про недоверие Виктора к Шмелю была спонтанной, но оказалась верной. И на вопрос, зачем держать при себе человека, которому не доверяешь, напрашивался единственный ответ: врагов держи ещё ближе. Но всё это домыслы, я действительно не разбираюсь в мужских играх, может всё не так просто и у Виктора иные мотивы не доверять Шмелю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})