Хочу быть бедным (сборник) - Лев Пирогов

Басинский так от тех трусов ополоумел, что подумал – всё, это уже Денежкина. И думал про неё «Денежкина» всю дорогу. А это была не Денежкина. Денежкина была в Питере. Когда их сделалось две, мы, чтобы не путать, стали их называть «Денежкина в трусах» и «Денежкина голимая». И пить водку.

Ну, водку-то мы ещё раньше начали пить. Ведь в Петербурге было как-никак Трёхсотлетие!

Трёхсотлетие – это когда все сидят дома и не выходят. Так много Служб безопасности наехало в Северную столицу, что остатки своих граждан (таких, как мы, наивных туристов) пришлось от них милицией охранять. Одного велосипедиста, который пытался проехать по Дворцовому мосту, на наших с Басинским глазах милиционер сбил на асфальт вместе с велосипедом. А то бы Службы безопасности его застрелили. И нашему Президенту пришлось бы извиняться перед Делегацией Дружественной Державы за доставленную Ей неприятность.

Ну да. Как я и думал, член жюри Лев Данилкин проголосовал за книгу Гарроса-Евдокимова «голово[ломка]». Вследствие чего она победила. Басинский вытребовал себе экземпляр «голово[ломки]», выпил одиннадцать рюмок водки и уселся на диванчик читать. Дочитал до третьего абзаца, а там мат!!! Басинский опешил. И давай проводить Эксперимент.

Эксперимент состоял в том, что всех проходящих мимо диванчика надо было хватать за брюки и заставлять громко, во весь голос, читать Ужасный Абзац. Когда экспериментируемые, дойдя до проблемных слов, начинали понижать голос, Басинский злораднейше хохотал и кричал: «Что, нравственный закон внутри нас? Что, звёздное небо над головой? А какого же (…) вы (…) премию (…) таким (…) даете?!!»

И звёздное небо укоризненно качалось над ним.

Цены на Трёхсотлетии были такие. Тарелка борща – 600 рублей. Стакан джина с тоником – 100. Это не геноцид? А я забыл паспорт. Вернее, просто не взял, потому что говорили, что гостиницу не дадут. Я и не взял, а её стали давать. Но чтобы поселиться в гостинице, оказалось, не нужен паспорт. Во всяком случае, такому русскому патриоту, как я.

Данилкин и Проханов жили в «Астории». А я в какой-то ерунде почему-то. Наверное, из-за паспорта. Но зато оттуда, с ерунды, было видно, что Петербург – город красно-коричневый. Скажем, в Москве жестяные крыши, а в Питере они ржавые. И красные изнанки домов, потому что из кирпича. А Москва – она белокаменная.

Мы заселились и немножечко выпили. Спать легли в полшестого утра. А в девять мне позвонил Басинский и стал петь «Артиллеристы, Сталин дал приказ», и мы пошли. В смысле, посмотреть, нельзя ли где-нибудь ещё немножечко выпить. Дошли до Юсуповского дворца, и тут у Басинского остановилось сердце! Хорошо ещё, что по пути был магазин человеческий.

Там, где Юсуповский дворец (или не Юсуповский, но не важно), там, как известно, пруд. И видно, как в него гадят чайки. Выглядит это, как в кинофильме «Пёрл-Харбор», который я не смотрел, потому что он нехороший, там гибнут японские лётчики. То есть мы на бережку сидим, и прямо на уровне нашего с Басинским лица она пикирует. Метра за полтора до поверхности воды резко переходит в горизонтальный полёт (тут надо мысленно говорить «вж-ж-ж-жиу»), быстро спортивно гадит и взмывает над нашими головами. В момент взмывания от неё красиво отделяется кусок субстанции и медленно, как в кошмарном сне, летит в воду. Чайка и субстанция разделяются…

Белоснежная птица уже далеко, когда снаряд наконец достигает воды, делает «хлюп» и бороздит кругами гладкую гладь пруда. Это мне больше всего понравилось на «Национальном бестселлере».

Потому что кормили там, надо сказать, неважно. Сам я, как легко догадаться, ничего не ел и не пил, впав в человеконенавистничество и горыдню, но видел тарелку Басинского (и потом ещё раз – с добавкой). Басинский, не будь дурак, из зала, где «церемония», быстренько убежал и расположился на диванчике, страшно мусоря. А что ему, реалисту? Официантки косились, но ругаться робели: Басинский был красен, как чрево Петербурга, и грозен, как электрический скат. Так вот, у него на тарелке было: 1) салат; 2) зёрнышки кукурузные консервированные; 3) мраморное мясо и 4) вилка. Это, товарищи дорогие, позор.

Вот на «Антибукере» кормили как у людей! На «Антибукере» была Осетрина!!! А на «Бестселлере» не было даже сырокопчёной скумбрии с луком, как я люблю.

Когда пришло время покидать гостеприимную гостиницу «Европейская», потому что закончилась вся-вся водка, Басинскому вдруг приспичило. Спиной к нам стояли двое японцев в чёрных в костюмах. Басинский решил, что это местная охрана, и говорит: товарищи, а где здесь в туалет можно сходить русскому писателю? А те же не понимают!.. Но Басинский знай гнёт свою линию: где туалет, и точка! Еле-еле отбили от него тех японцев. На крик сбежались охранники, какие нужно, и говорят: а вот там, товарищ. Даже не заругались.

Всё-таки культура человеческих отношений в Петербурге гораздо выше, чем в изнасилованной компрадорской буржуазией Москве.

В Петербурге компрадорской буржуазии дают прикурить, чтоб не ходила тут! А то, что он, Петербург, разваливается, так это даже и хорошо. Лучше разваливаться без буржуазии, чем жить с буржуазией и без нравственного чувства над головой. Руины города на Неве (лишь кое-где в центре кокетливо подкрашенные и затянутые рекламирующими Трёхсотлетье рекламами) живо напомнили мне руины Рима или Афин. Триста лет – тоже срок. Особенно если компрадорская буржуазия кругом.

Saturday, 11th

Сделал между делом открытие. Понял, почему юмористы, как правило, такие скучные, унылые люди. Это же так скучно – смешно жить!

И даже не скучно, а как бы это сказать…

Юмор, он что делает? Замораживает, анестезирует, делает нечувствительным к смерти. А жить вечно – скучно. Будто бикфордов шнур горит обратно от бомбы. Заранее известно, что ни хрена не случится.

Интересно, исчерпаемо ли чувство юмора? Может, это такая яма, от которой чем больше берёшь, тем меньше она становится?

Хотелось бы взглянуть на исписавшегося юмориста. Оживлённый, радостный человек, выкопавший сам себя из могилы. Или наоборот: пыхтел, старался человек делать смешно, и ничего не получалось, а потом вдруг – ап, стало получаться, а почему? Зачем? В обмен на что? «Тема небольшого рассказа».

Ещё смешное: двое шутов, говорят про третьего шута, который женился, завёл дом, детей и отошёл от дел: «Выдохся».

Friday, 23rd

Чтобы появились силы сделать сейчас то, что нужно сделать сейчас, а тянет отложить на потом, нужно отложить это на потом.

Friday, 23rd

Бестселлер гнётся и скрипит (Национальный), потому что «Русский сюжет» теперь. Десять тысяч у.е. Сто тысяч тиража экземпляров! Каждому.

Я лично в пресс-конференции участвовал. Были: журнал «Знамя», журнал «Новый мир», изд-во «Пальмира», Валерий Попов (не путать с «Попов Евгений»), Александр Кабаков (не путать с «Илья»), Валерий Золотухин (не путать с «Залотуха», а то тоже Валерий), Лиза Новикова (говорят, дочь) и Ольга Славникова (добилась сама).

Ольга Славникова немедленно спутала Золотухина с Залотухой. После этого Золотухин немедленно спутал Залотуху с «Володей», хотя ведь договаривались – имён не называть! А Золотухин, раз такая пьянка, сказал уж заодно и «Акунин». Пресс-конференция повисла на волоске! К счастью, выяснилось, что акунинщине поганой давать не будут. У «Российского сюжета» своя фишка – за что давать. За «качественный язык», который «инструмент мысли». А у Акунина какой инструмент? Гонорары одни.

Думаю, что фишку про качественный язык придумала самая умная среди нас Оля. Недаром она разозлилась, когда я в грубой, циничной форме спросил, что такое, по мнению уважаемых вышеперечисленных, есть сюжет. А выше-то перечисленные словаря не читали, не то что я!.. Только пресс-релизы перед ними лежат. А в них коварной Олей написано: «Что такое СОЦИАЛЬНО ЗНАЧИМАЯ книга? Прежде всего это профессионально сделанная, написанная достойным языком проза. Слово – инструмент интеллекта. От состояния инструмента зависит и интеллектуальный, и нравственный, и духовный уровень общества». (И про сюжет ни слова.)

Но когда я в грубой, циничной форме выслушал ответ про «состояние инструмента» в шестой раз подряд, Славникова перебила воцарившуюся среди меня сардоничность строгим, не терпящим разночтений ответом, сразу выведшим дискуссию на качественно новый уровень. «Слово – это инструмент интеллекта, – сказала она. – От состояния инструмента зависит, есть у человека мозги или же он, как некоторые, не умеет себя вести».

Непонятно, но убедительно. Пристыженный, я пошёл в кулуары. А там выдающаяся русская писательница Татьяна Набатникова вдруг говорит: «Лев Васильевич, не слушайте вы её, эту Ольку!.. Спасибо вам за постинтеллектуализм! У вас такие чистые сапоги! Такое состояние инструмента!»

Кулуары – они сердцем чуют.

Wednesday, 30th

Долгая дорога домой – что бывает волнительней? Едете вы, допустим, в автобусе «Космос – Репа» (или там какие-нибудь другие названия), за окнами вёрсты, вёрсты, и эдак не спеша высасываете за ночь триста граммов скверного, но очень вкусного коньяка, так что в салоне первого этажа (вы всегда ездите на первом – ближе к сортиру) распространяется приятственный аромат, и ваша соседка, крепкая задастая девка в шерстяных штанах, начинает нервно подрагивать ноздрями во сне (тоже не дура выпить), и так незаметно доезжаете до ростовской границы.