Дом грозы - Ксюша Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это твой выб…
– ДА! – Фандер повышает голос и заставляет Нимею вздрогнуть всем телом. – Это мой выбор, и я выбрал семью! Что? Ну что? Зачем я тебе? Что бы изменилось, если бы я пришел в Сопротивление? Это было бы искренне? Нет, блин, ни разу! Я никогда им не верил, все, что было по ту сторону, – это ты и брат! Да, методы Ордена были отвратительны, но притязания Сопротивления мне были абсолютно непонятны!
Нимея качает головой, не понимая ничего, но снова жадно слушает каждое слово Фандера, потому что спешно рисует в голове его новый образ. Линии на этот раз куда чище и аккуратнее прежнего темного эскиза.
– Но ты знал, что вы проиграете…
– Да, знал. И хотел быть там, где мне место. Думаешь, я заслужил помилования и раскаяния? Из всех детей Ордена я меньше всего мог на это рассчитывать. Почему в твоем мире правильная сторона только одна и это обязательно твоя? Почему ты не допускаешь, что кто-то считает иначе? Мы разные, ясно? И это никак не мешает мне любить тебя. Для любви достаточно знать, что твой человек жив и здоров, а это я всегда знал.
– Но делал вещи, за которые я тебя возненавижу! Снова и снова!
– Ты и так меня ненавидела. Ради любви можно совершить многое, горы свернуть, но перекраивать себя – нет. Это лишено смысла. Я мог просто стараться остаться человеком и надеяться, что, когда все закончится, у меня будет второй шанс. Я верил в это. А еще я убедился, что был прав насчет вас. Вы, иные, боролись за свободу от репрессий истинных, забрали себе власть. И что осталось? Руины? За это вы боролись?
– Зачем ты продолжал делать то, что говорит Орден, если не верил в их методы? Ты мог бы тихо сидеть со своей матерью дома и продавать ее золото. – Нимея успокаивается и садится рядом с Фандером на кровать, покорно сложив на коленях руки.
– Мог бы. Но тогда я бы не знал, что творится с Энграмом. И с тобой. И с ребятами. У меня оставались друзья на твоей стороне. И мне ничто не мешало переживать за них.
– И не верить в их дело?
– Ни на секунду.
– По-твоему, иные должны были покинуть Траминер?
– По-моему, никто не был прав. Траминерцы не должны были отдавать власть иным, но однозначно должны были прекратить этот террор. Знаешь, в моем представлении магам земли просто стоило сказать: «Да, мы слабаки. И вы все нам нужны, чтобы жить, но земля все-таки наша». Мир возможен, просто нужно признавать очевидное и не лицемерить. Попросить о помощи, только и всего.
– Но тогда вы бы вымерли естественным путем. – Нимея падает спиной на кровать и рассматривает покрытый паутиной потолок, как если бы это было звездное небо.
Она больше не считает, что права, и почему-то хочет получить у Фандера прощения, находит его пальцы и переплетает со своими. Это единственный известный ей способ выразить свою симпатию, потому что сказать о ней вслух – почти невозможная роскошь.
Вот так без спроса касаться друг друга уже почти нормально, и лично ей это, откровенно говоря, нужно.
– Возможно… Но это, по крайней мере, было бы справедливо. Нас осталось немного, да, но мы древняя, когда-то уважаемая раса. Наши дети от более молодых рас будут оставаться траминерцами, верно? К чему тогда весь сыр-бор? Да, не останется чистокровных, но какая разница, если сохранится их чистая магия? Возможно, однажды и наша магия станет сильнее, если не зажиматься в идиотские рамки и не доводить до кровосмешения.
– Ты говоришь правильные вещи. – Нока удивленно хмурится. – Тогда почему ты не рассказываешь это другим? Почему до этого не додумались остальные траминерцы? Неужели все, кроме тебя, идиоты?
– Нет. Таких очень много. Сопротивление не добилось бы мира, только Орден мог бы его устроить. Если бы Орден победил, я был бы вторым после отца. Он стал бы главой нового режима и последней преградой на пути к… нормальному сосуществованию рас. Я не ненавижу отца, но он очевидно больной человек, который держал мою мать на поводке, хоть я и не знаю, каким образом. Но послушай. – Фандер тоже ложится на кровать, но переворачивается на живот и теперь смотрит на Нимею, повернув голову, уже другой рукой перехватив ее пальцы. – Я не рассчитывал на успех, конечно, но я мог бы изменить жизнь страны. Я не строил планы, но разрушал те, что построил отец. Я действовал тайно. Но не всегда получалось.
– Ты… против своего отца?.. – Нимея качает головой. – Но ты ходил по улицам Бовале и…
– И слава обо мне была чуть страшнее, чем правда. Ордену было достаточно слухов.
– Тебя видели возле моего дома…
– Я там был.
– Мои родители…
– Я их видел.
– Это ты был тем мальчишкой, что помог отцу?
Фандер молчит, пока Нимея пожирает взглядом его хмурое лицо.
– Дом Лю развалили… – продолжает она, не дождавшись ответа.
– Пока Лю и ее семьи там не было.
– На убежище Сопротивления напали…
– Пока большая часть была на вылазках.
– Трубы с горячей водой подорвали…
– С первым потеплением. Орден вынашивал план целый месяц, но постоянно у них что-то срывалось, не без моей помощи. Без тепла люди остались не в лютый мороз.
– Эмен Гаджи…
– Мне жаль.
– Мне нужно это обдумать, – бормочет Нока. – Я не готова в это поверить…
– Я знаю.
– Ты же понимал, что твои планы никогда не воплотятся в жизнь?.. – Нимея тоже переворачивается, но на бок, и касается рукой его лица.
Фандер замирает.
Ей интересно, насколько велика ее власть над ним, ведь, если все эти красивые слова – правда, что-то же она должна увидеть? Не шутки, флирт и глупости, а искренность в любом ее проявлении. Фандер подставляет щеку под ладонь Нимеи, чтобы она ее гладила снова и снова.
Черт, ты не можешь быть таким милым, Хардин.
– Всегда знал… и просто делал что мог. Я хотел всего и сразу. И видел, как в итоге ты выходишь ко мне из толпы ненавидящих меня людей и встаешь рядом, – прости, но я все-таки скажу. Я в это не верил, но я этого хотел.
– Почему я? – Она смотрит в глаза Фандеру, чтобы неминуемо утонуть в нежности и боли, плещущейся на поверхности изумрудной радужки. – Никто никогда меня не любил.
– Я достаточно сумасшедший и недостаточно правильный. – Он улыбается, как мальчишка, прикрывая глаза и наслаждаясь ее прикосновениями, Нимею это даже забавляет.
Она продолжает его касаться, обещая себе, что остановится через секунду или две, возможно, через три.
* * *
Нимея не может уснуть. Фандер спит рядом, почти спокойный, а она бросает на него взгляды снова и снова. Закроет глаза, лежит пару секунд и опять открывает, будто он может исчезнуть. Привычка сторожить сон Хардина – дурная. Не обсуждается.
– Ты лишил меня сна, чертова принцесса, – шипит Нока уже под утро, когда солнце еще не встало, но вот-вот встанет, и поднимается с кровати.
Тело ломит от недосыпа и слишком мягкого матраса. В комнате чертовски холодно, и стоило бы остаться под одеялом, но Нимее уже надоело валяться. Она выходит из спальни без фонарика, рассчитывая на естественное освещение из окон, и бредет по комнатам, которые они толком не исследовали минувшим вечером.
Она притормаживает перед музыкальной гостиной и улыбается собственной фантазии: танцы и игра на рояле. Нимея представляет, как со стен исчезают пыль и паутина, шелковые обои вдруг пахнут чистотой, а стекла вновь сияют в рамах, и жизнь становится такой же отреставрированной, как этот замок. Нока
