Дом грозы - Ксюша Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девочки из бедных семей не учились играть на музыкальных инструментах, а Нимее это всегда казалось очень красивым. Она могла бы стать пианисткой, быть более нежной и душевной, влюбиться в кого-то и выйти замуж.
Нимея смотрит на клавиши, поднимает руки и нажимает на одну из них наугад. Когда так делала Омала, получалась музыка, она вслепую делала что-то, и из-под тонких длинных пальцев выходили нужные чистые ноты. Со стороны казалось: играть легче легкого, но расстроенный инструмент только натужно гудит.
Нимее страшно. Она скучает по всему миру сразу: по тому, каким он был до войны, и по тому, каким его представляли участники Сопротивления. Речь Фандера засела в голове. Он хотел бы, чтобы все было иначе, но не так, как в Сопротивлении, и не так, как в Ордене. Ей стыдно признаться, что она ему верит, и от этого душат слезы. Верит каждому слову своего лютого врага и больше не чувствует неприязни – единственное, что держало ее в тонусе. Единственное, что оправдывало его поступки. Она из ненависти убила этого человека, не сожалея. Да, он потом ожил, но мог и не ожить.
Нимея утыкается лбом в грязные клавиши, и инструмент жалобно воет.
Она везет его в опасное место, не выяснив толком, что его там ждет.
Нимея тихо и искренне плачет.
Она бездумно рискует им ради другого, просто использует, потому что может это сделать. И пусть Фандер и Энг хоть трижды братья, она-то не уточнила, хочет ли Фандер спасать кого-то, или нет.
Она задыхается от обрушившегося на плечи чувства вины.
И да, она не сядет за один стол с чертовой Бэли Теран, а причины, по которым разделит трапезу с Фандером Хардином, ей до сих пор противны, потому что ни за что она не произнесет вслух, что он ей… нравится? Приятен? Ей хочется, чтобы он ее обнимал?
Какая же она лицемерка, ради сил святых! Так недалеко до ненависти к себе.
– Ты плачешь. – Хардин появляется в комнате и замирает в дверях.
– Да. – Нимея кивает, но не встает к нему навстречу и даже на него не смотрит.
– Почему?
– Я не очень хороший человек.
– Почему? – Он делает шаг вперед, но не садится рядом, просто смотрит на Нимею сверху вниз.
– Я эгоистка.
– Это же я эгоист. – Теперь на его губах появляется улыбка, но Нимее, кажется, совсем не смешно.
– Я не спросила, хочешь ли ты поехать…
– И я бы поехал.
– Я не спросила, хочешь ли ты умереть…
– Но я бы умер.
– Да что ж ты такой хороший-то! – Нимея вскакивает с места. – Что ж ты такой… не плохой! Я привыкла тебя ненавидеть, почему ты не понимаешь?!
– Тебе было бы проще, если…
– Да! Мне, черт возьми, было проще! Теперь мне тебя жаль. Я больше не хочу, чтоб ты сдох! А мы… напарники. У нас цель… И я должна быть готова к тому, что кто-то из нас умрет!
– И что изменилось?
– Я не знаю, но раньше я не боялась Имбарга, будь это хоть яма с убийцами, а теперь боюсь, потому что ты там будешь один, а твоя кровь так и не пробудилась. Ты будешь на чужой территории, маг земли, словно слепой щенок. И я почему-то не хочу твоей смерти, не хочу.
– Почему я должен умереть? – Он хохочет и берет Нимею за руки. От нежности в его взгляде она бесится еще больше.
Он ничего не боится, будто все хорошее с ним уже случилось. Он не хочет прощения, потому что себя не простил. Он не хочет слышать, что он зло, потому что уже считает себя злом. Он не боится смерти?
– Ты не боишься смерти?
– Не особо.
– Почему?
– Ну, во-первых, я уже умирал, и все обошлось. – Фандер улыбается, а Нимея разочарованно опускает руки. Опять пошли его дурацкие шуточки. – Во-вторых, я надеюсь, что ты скажешь: «Эй, котик, вставай! Не смей умирать, чертова принцесса!» И силы твоей злости хватит, чтобы меня спасти.
– Не доводи… до этого. И уж пробуди в себе там свою магию, будь добр, мне будет спокойнее.
Хардин кивает и закидывает на плечо сумку, которую успел собрать, пока Нимея сидела наедине с роялем.
– Пошли уже, я голоден, а обеда не предвидится до Дорна, так? К тому же идти нам исключительно пешком.
Нимея смотрит на него еще какое-то время и не может поверить, что перед ней тот самый Фандер Хардин, что всегда был в ее жизни. Те же волосы, глаза и кожа. Тот же рост, телосложение и самодовольство.
– Даже как-то жаль уходить отсюда… Мы же вернемся? – Она даже не задумывается о своих словах.
На самом деле больше всего на свете ее страшит слово «Дорн», и она готова делать что угодно, но оставаться на месте. Они могли бы уже быть там, в доме Рейва и Брайт. Она могла бы уже обнимать мать и разговаривать с отцом. Но Нимея Нока имеет право бояться, страх ее душит, так же как и любого другого обычного человека.
– Да, конечно. Ты что, и вправду меня хоронишь? Не выдумывай. – Нимея улыбается, потому что он принял ее сомнения на свой счет. – Вернемся, еще как! Поставим новый рояль, и я тебя научу играть, как тебе идея? Ты же явно рыдала, потому что не умеешь.
– Да, ты прав. – Нока разводит руками, делая вид, что он действительно ее раскусил.
– Не расстраивайся, это не сложнее, чем танцевать.
– Я и танцевать не умею.
– Да, я знаю. – Он разворачивается на каблуках и идет в сторону выхода.
– Мне кажется, ты все испортил, – сообщает Нимея ему вслед.
– И что же?
– Ты заставил меня перестать тебя презирать!
Он уже стоит на широкой парадной лестнице и оборачивается к Нимее через плечо. Она засматривается на его фигуру, застывшую посреди развалин замка. Нимея не может отделаться от мысли, что могла бы остаться тут навечно и вообще отказаться от всего этого мира. Ей бы, пожалуй, хватило замка, леса, и она могла бы до конца дней ненавидеть Хардина и каждый день напоминать ему об этом.
– Значит, я на шаг ближе к цели.
– Даже знать не хочу, какая у тебя цель.
Но стоит Фандеру отвернуться, и Нимея улыбается. А потом снова задается вопросами, что не давали спать, и новыми, к которым пришла час назад:
Почему он любит меня? Почему я не хочу его смерти? Он ничего не боится, будто все хорошее с ним уже случилось? Он не хочет прощения, потому что себя не простил? Он не хочет слышать, что он зло, потому что уже считает себя злом?
Чертовски интересно его понять, потому что никто никогда меня не любил. Кроме родителей. Я не хочу в Дорн.
Границы терпения
Нимея Нока
Ощущение, что за тобой гонятся, когда вокруг все спокойно, можно, вероятно, назвать шестым чувством или волчьей чуйкой. Нимея определенно обладает этими способностями, потому что практически все, что потрясало ее за недолгие двадцать лет жизни, она заранее предчувствовала. Даже разыгрывала в голове, как предупреждает близких об опасности или хотя бы спасается сама, но никогда не успевала сделать это на самом деле.
Она предполагала, что такая особенность есть у всех людей, но воспользоваться ей никто не может, как никто не может догнать собственную тень, пока солнце не войдет в зенит.
– Стой! – Крик Нимеи заставляет взлететь птиц с деревьев, Фандер же успевает сделать еще пару шагов.
– Что? – И только потом останавливается.
– Что-то не так.
Он начинает быстро шептать, деревья приходят в движение, с порывом ветра звуки возвращаются к Фандеру голосом леса, а он даже не успевает ничего сказать в ответ.
Они с Нимеей переглядываются и без слов делают шаг
